Птицы

– И что это, позвольте поинтересоваться, за доказательство? – ехидно спросила миссис Чаттни.

– Он защищался! – выпалил мальчик. – И поцарапал вас! У вас на руках должны быть глубокие царапины.

Миссис Чаттни, не говоря ни слова, демонстративно медленно и с неизменной усмешкой расстегнула пуговки на одной манжете, затем на другой, столь же неспешно и театрально отдернула рукава платья, полюбовалась собственными бледными и гладкими предплечьями, после чего вернула рукава на место и снова застегнула манжеты.

– Ладно, он мог поцарапать вас где угодно! – сконфуженно ответил Финч. – Показывайте всё!

– Мы не в таких отношениях, – подбоченившись, хмыкнула миссис Чаттни. – Вульгарный мальчишка!

– Сами вы вульгарный мальчишка, – буркнул Финч.

– В действительности у меня нет даже мотива убивать Конрада Франки, – сказала миссис Чаттни, прекратив улыбаться. – Потому что я не агент вашего Птицелова.

– Вас видели выходящей из его фроббина! – напомнила Арабелла. – А еще Птицелов говорил моему дяде Сергиусу, который на него работает, о втором агенте в доме номер семнадцать. О том, что ему поручат разобраться с Франки!

– Это лишь говорит, что в доме есть второй агент, – мрачно заключила женщина. – Который, скорее всего, и убил Франки. Но я не он.

– Тогда почему вы выходили из фроббина Птицелова?

– Я пыталась договориться! – сжав кулаки, ответила миссис Чаттни, наконец теряя самообладание. – Как и вы, я пыталась заключить сделку! Умоляла его не трогать…

– Вашего сына? – закончил Финч.

Женщина в зеленом платье вскинула блестящий от слез взгляд. Впервые с начала разговора на ее лице было написано отчаяние и неподдельное волнение.

– Вы его видели? – спросила она.

Финч был непреклонен.

– Мэм, мы ничего вам не скажем, пока вы не признаетесь, что здесь происходит.

– Где здесь? – Миссис Чаттни и не заметила, что папиретка догорела, а между пальцами подрагивает опустевший мундштук.

– В этом доме, – сказал мальчик. – Я говорю об исчезновениях людей. А еще мы хотим знать про Птицелова.

– Мы чуть не умерли в буре, – добавила Арабелла. – И заслуживаем знать, что творится. Мы видели ваши бумаги, в которых говорится про не-птиц. Мы тоже кое-что знаем…

– Что ж, ладно!

Миссис Чаттни вздохнула, заменила папиретку, подожгла ее и окинула взглядом свою гостиную.

– Оглянитесь, – сказала она. – Что вы видите? Как вы думаете, кто здесь живет? Я работаю за пишущей машинкой, мне помогает автоматон-секретарь, газетные вырезки в рамочках на стенах и мой… гм… образ жизни… – Дети покачали головами – они не имели ни малейшего понятия, на что она намекает, и миссис Чаттни сама пояснила: – Я репортер. Пишу для газеты.

– Но женщин-репортеров не бывает! – убежденно воскликнула Арабелла.

– Точно. – Миссис Чаттни кивнула. – Не бывает.

Она поднялась со стула и подошла к стене, на которой висели газетные вырезки.

– Подойдите сюда. – Миссис Чаттни поманила их. – Взгляните.

Финч и Арабелла неуверенно подошли. Они уже видели эти вырезки, когда пробрались сюда в масках. Миссис Чаттни указывала на подписи.

– Фью Фартинг, – прочитал Финч.

Арабелла пожала плечами:

– И что? Это же статьи Фью Фартинга, самого известного газетчика в городе. Мама и папа любили читать вслух его заметки. Папа говорил: «Этот хлыщ все раскопает, уж можете мне поверить!» Вы знаете мистера Фартинга?

Миссис Чаттни повернула набок одну из рамочек, и тут же произошло нечто странное.

Финч и Арабелла отшатнулись.

Со скрипом провернулись петли, и в сторону отодвинулась небольшая прямоугольная часть стены вместе с обоями.

Потрясенным детям предстала глубокая ниша, в которой стоял манекен, одетый в мужской темно-серый костюм-тройку. На голове манекена сидел котелок в тон костюму, а на гладком, обтянутом кремовой тканью лице были закреплены подкрученные каштановые усики.

– Можно сказать, я знаю Фью Фартинга, да! – с невеселой улыбкой ответила женщина. – Потому что Фью Фартинг – это я.

Дети уставились на миссис Чаттни, округлив глаза и распахнув рты. Она продолжала:

– Женщине не позволили бы работать в газете, ведь женщины, как известно, – миссис Чаттни презрительно скривилась, – умеют только сплетничать. Вот я и придумала некоего мистера, шустрого малого, у которого просто нюх на различные заговоры, интриги и козни, который вооружен едким пером и не боится пощекотать им бока даже самых важных господ города. И мистер Фартинг показал себя весьма недурно: он был свободен от предрассудков, не испытывал страха и обладал превосходной наблюдательностью. Он изобрел несколько новых методов выяснения сведений. Его статьи постепенно стали переселяться из глубин газет все ближе к передовицам, пока однажды не остались на них навсегда. И это неудивительно, ведь что это были за статьи! Вы сами поглядите! Это не просто скандалы марки «пир для падальщиков»! Это истории людей и преступлений, о которых никто и не догадывался, пока некий дотошный писака не сунул в дело свой нос. Я расследовала грязные делишки фабрикантов, адвокатов, докторов, рестораторов, галеристов. Я брала фонарь и лопату и раскапывала такое, что, как они полагали, похоронено глубоко и надежно. И мне нравилась эта работа – никто не делал ее лучше меня. Я щелкала по носу этих чванливых господ, считающих, что деньги и положение в обществе помогут им избежать правосудия и осуждения. А их высокомерие, их ни с чем не сравнимое ханжество мне были лишь на руку. Не могли же они всерьез подумать о том, что какая-то ничем не примечательная дамочка из Горри намеревается раскрыть их замыслы, вытащить на свет их тайны, словно граммофонную пластинку из конверта, чтобы проиграть ее всем и каждому. Истории мистера Фартинга… фиктивные акции, заговоры судей, аферы с гремлинами и таинственные исчезновения дирижаблей. Что только я не расследовала, о чем только не писала. Но все это в один момент просто померкло в сравнении с тем, что я назвала для себя «Сюжет века». Но тогда я не могла даже отдаленно представить то, чем этот «Сюжет века» обернется для меня самой.

Миссис Чаттни кивнула детям на диван, и те послушно подошли к нему и сели. Сама она закрыла тайник с костюмом и вернулась на свой стул.

– Что это за «Сюжет века», миссис Чаттни? – спросила Арабелла. Финч ничего не говорил – он чувствовал, что сейчас они узнают невероятную тайну.

Миссис Чаттни молчала пару томительных минут, словно раздумывая, с чего начать, и наконец сказала:

– Мой «Сюжет века», да… Однажды мистер Фартинг узнал о некоей странной истории. Ходили слухи, что в городе существует нечто вроде тайного клуба. У клуба этого не было штаб-квартиры, в нем не проводились собрания и встречи, да и никто не вел список его участников. Будто бы и клуба самого не было, но в высшем свете города, в дорогих салонах, в шикарных ресторанах, на светских раутах кто-то нет-нет да и упомянет о чем-то таком странном, вроде как незначительном, что почти все оставят без внимания, но при этом кто-то все же поймет, о чем речь, и кивнет уважительно. Это было нечто для совсем уж избранных, известное лишь горстке людей. Само собой, мистера Фартинга такая история не могла не заинтересовать. Еще бы: клуб без клуба, тайна незнакомцев. Что-то во всем этом проглядывало ненормальное, пугающее – будто тревожной нитью были связаны люди, которых вроде как ничто друг с другом не могло связывать. И мистер Фартинг начал искать, подслушивать, втираться в доверие, пытался улавливать и расшифровывать намеки. Он посетил сотни приемов, подслушал тысячи разговоров, но ничего определенного так и не отыскал. Поначалу. Но пытливый ум, помноженный на женское упорство, – великая сила. И мистер Фартинг вгрызся в это дело, как в корочку любимого пирога. Он собирал сплетни, слухи, обрывки разговоров, коллекционировал записки на салфетках и чужие взгляды, адресованные кому-то еще…

Дети слушали, затаив дыхание. Миссис Чаттни прерывалась лишь на то, чтобы затянуться из мундштука. Ее взгляд блуждал по гостиной, да и сама она выглядела так, будто не сидела сейчас на стуле в своей квартире, а стаптывала подметки где-то в городе.

Жужанна Чаттни рассказывала о «Сюжете века»…

…Подумать только, столько лет прошло, хотя кажется, что все это было какую-то неделю назад.

Собранные по крупицам сведения однажды привели мистера Фартинга к выводу, что Тайна незнакомцев как-то связана с деятельностью некоего… гм… заведения из центра.

С виду ничего примечательного в нем не было. Когда мистер Фартинг туда пришел, ему предстали обычное ателье по пошиву верхней одежды и птичья лавка под единой вывеской. Владельцы были компаньонами, и из одной двери раздавался птичий щебет, а из другой – стрекот швейной машинки. Мистер Фартинг полюбовался птицами в клетках и узнал цены на костюмы в ателье. Хозяева оказались вполне обходительными господами, но именно за их обходительностью и скрывался подвох. Что-то в их речи, в глубине их взглядов смутило мистера Фартинга, и тогда он стал следить за ателье и птичьей лавкой.