Птицы
Шрифт:
– Да он выдумывает, Перкинс, разве не видно? – пропыхтел мистер Доддж, наконец прокашлявшись.
Вот только любой здравомыслящий человек, который сейчас увидел бы Финча, ни за что не подумал бы, что он что-то там выдумывает. Мальчик тяжело дышал, он побагровел до корней своих синих волос, а его глаза от страха будто забыли, как моргать.
А еще Финч разозлился от того, что ему не верят.
– Он повесился у себя в гостиной! Я зашел к нему, а он там… висит…
Констебль Перкинс отпустил мальчика и повернулся к старшему коллеге.
– Мистер Доддж, нам следует поскорее
– Конечно-конечно, – ответил доктор и, подхватив саквояж, поднялся из кресла.
Констебль Доддж не торопился следовать его примеру.
– Мальчишка городит какую-то чушь, а мы должны куда-то волочиться…
Констебль Перкинс нахмурился:
– Сэр!
Доктор Нокт встал рядом с ним, выжидающе поглядел на старшего констебля, и тому не оставалось ничего иного, кроме как подняться на ноги. С тем весь его вид выказывал, что если уж он, Варфоломеус Б. Доддж, и будет куда-то «волочиться», то никому не даст усомниться в том, кто здесь главный.
– Все за мной! И берегись, мальчишка, если все это какая-то шутка. Поуп, вам нужно особое приглашение?!
Мистер Поуп переглянулся с миссис Поуп, вскочил со стула и, сложив газету, поспешно отодвинул решетку.
Оба констебля, доктор и мальчик вошли следом за лифтером в кабинку, она тронулась и поползла наверх.
В лифте со всеми, будто еще один пассажир, поднималась тревога. И с каждым этажом она становилась больше, шире, словно рядом стоял толстяк, набивающий брюхо пирогами.
Кабинка наконец замерла на шестом этаже, и лифтер всех выпустил.
– Мистер Поуп, – важно сказал констебль Доддж, обернувшись к лифтеру, замершему в глубине кабинки, – вы пойдете с нами.
– Я? – удивленно спросил мистер Поуп. – Но зачем?
– Нам нужен жилец дома, знакомый с покойником, – неумолимо сказал констебль. – Желательно, чтобы это был… гм… взрослый.
Дверь квартиры № 16 была по-прежнему распахнута настежь. Все прошли в прихожую, а оттуда в гостиную.
Возвращаясь в это жуткое место, Финч очень надеялся, что старого шпиона там не окажется, что все это или действительно игра его, Финча, воображения, или какой-то жестокий розыгрыш, но мистер Франки добросовестно присутствовал – по-прежнему висел в дверном проеме.
Увидев покойника, мистер Доддж буркнул:
– Да чтоб тебя…
– Мальчик сказал правду, – кивнул доктор Нокт.
Мистер Доддж вдруг воскликнул:
– Постойте-ка! Это же тот старикашка, которого я видел!
– Где вы его видели, сэр? – удивился мистер Перкинс.
– Внизу. Незадолго перед бурей. Миссис Поуп еще что-то там разлила на полу. Он прошмыгнул по лестнице и вышел через дверь черного хода. Озирался подозрительно. Это был он! Точно он!
– Мистер Франки никуда не выходит, – глухо произнес Финч.
– Хочешь сказать, что полиция в моем лице лжет, мальчишка? Это был он. В этом самом… халате красном!
– Вы видели, когда он вернулся, сэр? – уточнил младший констебль.
– Еще чего! Делать мне больше нечего, как следить за различными старикашками! – Мистер Доддж повернулся к лифтеру. –
Мистер Поуп, вы узнаёте этого человека?– Я… я… – На мистера Поупа было жалко смотреть. Он вжал голову в плечи, дрожал всем телом. Глядел лифтер куда угодно, но только не на висельника. – Я… н-не…
– Мистер Поуп, возьмите себя в руки, чтоб вас! – рявкнул старший констебль. Его голос будто за шиворот вырвал лифтера из его прострации. Тот бросил быстрый взгляд на мертвеца и снова уткнул его в пол.
– Да, сэр, – кивнул мистер Поуп. – Это мистер Франки, хозяин квартиры.
– Он жил один? – спросил констебль.
– Да, сэр. Совершенно один. И родственников не было.
Доктор Нокт меж тем пересек гостиную и подошел к висельнику. Поставив саквояж на пол, он принялся деловито осматривать покойного. Оба полицейских приблизились к мистеру Франки и задрали головы.
Финчу стало неловко и стыдно – то, как эти люди изучали старика, вызвало в нем волну протеста и возмущения. Они оглядывали его методично, безразлично. И хоть Финч понимал, что мистер Франки мертв, что ему теперь все равно, а осмотр повешенного – прямая обязанность полиции, он считал, что это как-то неправильно.
– Видите, Перкинс? – Констебль Доддж ткнул трубкой в то место, где над притолокой двери была закреплена веревка. – Крюк для лампы – висельники их обожают.
– Когда это произошло, доктор? – спросил мистер Перкинс. – Вы можете примерно определить?
Доктор поглядел на зрачки мистера Франки, ощупал его кисть.
– Полагаю, прошло не более получаса. Вероятнее, около двадцати минут.
Все происходящее походило на сон. Финч словно спал с открытыми глазами, наблюдая за задранными головами в высоких шлемах, за вытянутыми руками, на что-то указывающими, на кивающие затылки и поскрипывающую веревку. Голоса слились в невнятный гул, мальчик перестал улавливать суть.
Доктор что-то сообщал о зрачках покойного, мистер Доддж что-то уточнял, а мистер Перкинс обыскивал карманы вишневого шлафрока в поисках, как он сказал, предсмертной записки.
Финч вдруг в полной мере осознал, что мистер Франки больше не будет ворчать и уточнять «Какой еще Финч?» через дверь. Мальчик плохо его знал и все равно, несмотря на это, чувствовал себя сейчас неимоверно одиноким. Он понял, что все дело в смерти, которая, как говорил дедушка, всегда приносит с собой пустоту, вытаскивает ее из кармана, швыряет вам в руки и уходит, кого-то забирая с собой. В то время как пустота остается… Все вдруг стало бессмысленным и незначительным. Какие-то поиски, расследование. Вчерашнее, завтрашнее… Была только пустота. И еще что-то с терпким привкусом безысходности.
Финч вдруг представил себя вот так висящим и каких-то людей, которые измеряют его равнодушными взглядами, обыскивают его карманы в поисках предсмертных записок, оценивают, что там за крюк, к которому привязана веревка…
И тут слова мистера Перкинса вырвали мальчика из оцепенения.
– Сэр, – сказал он, обращаясь к мистеру Додджу. – Его борода…
– Что с ней не так? – удивился мистер Доддж. – Эй, Поуп! – он обернулся. – У покойного была борода?
– Д-да, сэр… была… – ответил лифтер.