Публичное одиночество

(2008)

Интервьюер: С чем, на ваш взгляд, связано то отторжение, которое Вы вызываете у многих людей, в частности у критиков?

С завистью.

Зависть – мать злобы и ненависти. Вполне естественно, когда больные люди завидуют здоровым.

Ну почему же? Бывают больные, которые по степени великодушия и благородства дадут фору любому здоровяку.

Конечно.

Но я говорю сейчас о правиле, а не о замечательных исключениях из него. На самом деле великое счастье, что эти люди меня не любят. В противном случае пришлось бы уходить из профессии. Полюбили – значит, я такой же, как они, значит, и я заболел. А их ненависть – это лакмус для меня. Маяк, подтверждающий, что я иду правильной дорогой. Поэтому делайте, что хотите, пишите про меня, что хотите, но только не смейте меня хвалить.

Ведь это не сегодня все началось. Ты видела книгу «Ошибки „Сибирского цирюльника”»? Ну что ты! Издана в Швеции. Вот такой том. Сколько пуговиц на мундирах, это не так, то не эдак… В 1999 году. В стране, где на тот момент кино просто отсутствует как вид искусства. Крупная газета, подводя итоги года, позволила себе сказать, что «Сибирский цирюльник» – самый большой экономический провал: «Никита Сергеевич за время простоя потерял нюх и коммерческую хватку…» Это пишется про картину, которая собрала два миллиона шестьсот тысяч долларов при прокате в тридцати шести кинотеатрах, существовавших тогда на всю страну. А сколько бы мы собрали в трехстах кинотеатрах, если бы «Цирюльник» вышел в стране с нормальным кинопрокатом? Но об этом не пишется…

Как бороться с завистью? Рецепт от Михалкова.

Суди о своей жизни по тем, кто живет хуже тебя, а не по тем, кто живет лучше.

Это с собственной завистью так бороться хорошо. А с чужой?

Надо просто пожалеть. Молиться за них, и все. (I, 129)

(2009)

Интервьюер: С чем связано отторжение, которое Вы вызываете у многих, в частности у коллег? Почем у Вас столько врагов?

Я же сказал: мое имя переводится как бесогон…

Отторжение может быть, если сделал кому-то что-то плохое: отнял, оскорбил, унизил. А когда говорят: «Вот ненавижу, и все!» – это все-таки несерьезно. Тут-то как раз и проявляются искушение, зависть, бесы. Любовь объяснять не надо: пришлись мне по сердцу какие-то люди, и точка, а вот за что не люблю человека, растолковать обязан. Там же аргументов нет – барин! Хотя легко додумать, как бы они это сформулировали…

У него – все, а у меня – нет, почему?

Вот-вот, вдобавок и рост сто восемьдесят семь сантиметров, и зубы свои – да много чего можно поставить лыком в строку. Детство хорошее, родословная…

И вообще, как-то на редкость удачно все складывается…

Это, поверьте, видимость только такая, будто все сложилось само, она очень обманчива. За результатом огромный реальный труд, поэтому на недругов и так далее я просто махнул рукой… Поначалу, не скрою, испытывал желание объясняться, хватать за грудки: за что, почему? А потом понял, что тратить на это силы и время бессмысленно. Собственно, и задача таких людей – спровоцировать…

Вывести из себя…

Чтобы ты выяснял с ними отношения и выходил из равновесия, и, осознав это, я сделал определенные выводы. Согласитесь, когда существует такого рода ненависть, она же должна иметь объяснение какое-то, да? Можно обвинить, допустим, он вор, обобрал меня или, к примеру, Союз кинематографистов, но я в ответ не смолчу. «Все это ложь, – скажу, – что вы и сами знаете, а вот почему не признаете, допустим, что более шестисот тысяч долларов собственных денег я потратил на помощь людям, у которых проблемы?»

Престарелым актерам?

Да, старикам, больным, инвалидам. Отвечают: «Нескромно». «Ах вы, мать вашу! – думаю. – Ишь, скромники-то какие! У вас клубы свои, рестораны – что вы сами-то ни копейки не дали?» Ну а когда вразумительного ответа нет, как правило, возникает: «Вот не люблю, и все!»

Пушкин, правда, когда еще написал: «Хвалу и клевету приемли равнодушно…»

И не оспоривай глупца!

Поэтому я достаточно философски к подобным вещам отношусь. Конечно, неоправданные нападки из себя выводят, но я просто улыбаюсь печально, поскольку за реагированием на них нет никакой перспективы.

Ну и еще один важный момент… В конце концов, предназначенье, Богом данное, оно же предопределено, и я, например, его вижу в том, чтобы заниматься тем, чем занимаюсь, вот и судите по этому.

Не нравится? Сделайте лучше! (I, 137)

ОФИЦЕР

Русский офицер (2002)

Вера должна быть стержнем жизни русского офицера. Русский офицер – не обязательно с русской кровью. Я много раз рассказывал: когда александровские юнкера принимали присягу, то перед ними стояли представители их религиозных конфессий: перед кем-то мулла, перед кем-то пастор, перед кем-то православный батюшка. Юнкера, оставаясь в лоне своих религий, становились русскими офицерами.

Между прочим, у Николая II охрана была из черкесов. Их было довольно много. Но это были люди, которые присягали императору, стране, они присягали на верность Отечеству.

И пусть процесс становления современной России в таком духе не будет быстрым, главное, чтобы он был безостановочным.

Главное, чтобы он был! (II, 41)

ОХЛОБЫСТИН ИВАН

(2012)

Вопрос: Хотел узнать ваше мнение об Иване Охлобыстине как о человеке и общественном деятеле. Что Вы думаете о движении «аристократичный национал-патриотизм», который Иван Иванович сейчас продвигает?

Ну Иван Иванович, вообще, персонаж такой экзотический. Очень одаренный, противоречивый. Священник, который рекламирует мобильные телефоны. Казалось бы, наверное, можно было бы его осудить за это: как же так, батюшка, ты ведь исповедь принимал, ты причащал, и вдруг… Но Иван Охлобыстин как-то умудряется все это в себе органично соединять.

Он, конечно, личность очень серьезная. Он интересен. Он бесстрашен, с одной стороны, а с другой – он агрессивен. То, что в нем существует, и то, что он прошел через священническую школу, это придает особенный аромат всему тому, что он делает и кем он является. Интересно, что он не «отлучен», хотя лицедействует, что в общем-то, само по себе несовместимо с саном. Он очень русский персонаж, со всеми противоречиями, интересами, экспансивностью, и в то же время созерцательностью и так далее, и так далее…

К его «движениям» политическим я никак не отношусь, потому что думаю, что такая работа требует огромного рутинного действа, с утра до вечера. Строительство политическое или социальное – это прежде всего строительство. Актеру, человеку, который занимается лицедейством, который так или иначе исполняет разные роли, рядится в разных персонажей, очень трудно довести до конца такую политическую идею и создать политическую партию или движение. Может быть, у него получится, не знаю, очень человек одаренный и целенаправленный…