Публицистика 1987 - 2003 годов

Если бы астафьевский капитан был таким плохим, как описан в повести, то он наверняка сейчас бы не был в рядах оппозиции, а был бы, как и сам Астафьев, сторонником ельцинского режима.

Есть, конечно, в повести Астафьева интересные эпизоды, сильные зарисовки, здравые мысли, серьезные оценки: Вот эта, например: «Мы сами, сами возвращались в строй, рвались на передовую, со свищами, с дырявыми легкими в гною, припадочные, малокровные — потому что без нас войско не то. Потому что без нас ему не добыть победу». О многом, затронутом в повести, можно было бы поговорить с Астафьевым спокойно, без надрыва, ругани и оскорблений. Но его лютая антисоветская озлобленность все заслоняет, вызывает протест, отталкивает от него.

НЕМНОГО МАЛОИЗВЕСТНОГО О ВОЙНЕ

Мне хотелось бы поделиться своими мыслями по поводу некоторых событий Великой Отечественной войны, затронутых в очерке Ю.И. Мухина «Совещание» в № 24/99 «Дуэли».

О страшной трагедии на наших границах в первые часы, дни и недели войны мы, подростки, да практически и весь народ тогда не знали. Не знали о гибели невзлетевшей нашей авиации, о белосто- кско-минском окружении 2-х (из 3-х действующих) армий Западного фронта и попавших в плен нескольких сотнях тысячах бойцов нашей армии, о брошенных без горючего и боеприпасов тысячах наших танков, о том, что командование Западного фронта потеряло управление своими войсками с первых часов войны и не восстановило это управление до конца первой недели войны, до фактического развала фронта. Не знали о многом другом. И, когда все это стало проясняться спустя многие годы после войны, возник мучающий до сих пор вопрос: как могло все это случиться? Кто подставил авиацию под бомбовые удары на аэродромах? Вырисовывался ответ: без злого умысла предателей из своих рядов это не обошлось. Вопрос этот, думаю, ждет своих исследований. Очерк Ю.И. Мухина «Совещание» «проглотил» за один присест - те же мысли, неотразимая аргументация. Но предательство было, по-моему, и где-то ближе к границе.

Незадолго до выхода в свет очерка «Совещание» натолкнулся в неизвестной мне ранее газете «Господин народ в Северном округе столицы» (спецвыпуск № 3, май 1999 г.) на удивительный рассказ - свидетельство генерала С.Ф. Долгушина о последнем предвоенном дне на границе, в авиационном полку Западного фронта. Подробное его свидетельство о том, как в ночь на 22 июня 1941 года по приказу командующего ЗОВО сняли с истребителей его звена пулеметы, приведено выше на страницах 69-70.

Вот такое редкое свидетельство. Сергей Федорович Долгушин, генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, был в течение нескольких лет начальником кафедры тактики и оперативного искусства в ВВИА им. Н.Е. Жуковского, и хорошо знаком многим сотрудникам академии, как честный, смелый генерал. Верить ему можно. После вышеприведенного рассказа становится понятным, почему командующий ВВС ЗФ И.И. Копец после разгрома авиации ЗФ на земле послал себе пулю в лоб.

Это моя первая реплика, как иллюстрация справедливости тезиса Ю.И. Мухина о том, что командующий ЗОВО Д.Г. Павлов допустил преступную халатность и подставил немцам под удар войска своего округа.

Теперь о другом. В очерке «Совещание» имеется одна неточность, когда речь идет о том, что «В июне 1943 года немцы нанесли своей бомбардировочной авиацией единственный массированный удар по советским авиазаводам».

Не единственный удар они нанесли в июне 1943 года по советским авиазаводам. Единственным бомбовым ударом они вывели из строя, видимо, только саратовский авиазавод. Другие авиазаводы в приволжских городах - в Рыбинске, Ярославле, Горьком - немцы бомбили в 1943 году на протяжении всего июня. Я был ежедневным, точнее, еженочным свидетелем тех бомбежек Рыбинского авиамоторостроительного завода, начиная с первого налета и первой бомбы. События развивались так. В один из теплых солнечных дней начала июня смотрел я из окна пятого этажа студенческого общежития на играющих внизу на спортплощадке волейболистов, потому как моя команда только что выбыла из игры по причине проигрыша. Время было около пяти часов вечера. Невольно в поле моего зрения попал какой-то самолет, летящий на небольшой высоте по направлению к территории завода, граница которого (забор) проходила метрах в трехстах от нашего общежития. Вдруг от самолета отделяется продолговатый предмет и через секунду до сознания доходит, что это большая бомба летит к земле. Ни воздушной тревоги, ни единого выстрела - тихий летний вечер. И только когда, видимо, пятисотка грохнула где-то на территории завода, завыли сирены, забухали зенитки. Спустя несколько минут вдогонку появился наш одинокий истребитель - «ишачок», но немец уж скрылся из вида. Как ему удалось обмануть наше ПВО, постигнуть был трудно. После этого дневного напета одиночного самолета каждую ночь на протяжении целого месяца немцы яростно бомбили Рыбинск, в основном авиазавод, рядом с которым в Северном поселке находилось общежитие нашего авиатехникума. Несколько человек из нашей общежитейской комнаты, я в их числе, стали свидетелями всех бомбежек, ни разу не спустившись (дело принципа) в бомбоубежище, бравировали не очень умно конечно. Среди них - мой давнишний друг и товарищ по авиатехникуму ныне здравствующий подполковник в отставке Гордеев Александр Иванович, ставший позднее тех событий летчиком- истребителем, инструктором Ейского училища летчиков. С ним мы иногда встречаемся и нередко вспоминаем те бессонные летние ночи 43 года, повешенные немецкие «фонари» - осветительные бомбы на парашютах, канонады зениток, громкое шуршание (не свист, как в кино), а именно шуршание, громкий шелест падающих рядом бомб, ливень стальных осколков, еще долго падающих с неба после окончания налета и прекращения зенитного огня и даже после отбоя воздушной тревоги.

До июня 1943 года с самого начала войны Рыбинск немцы практически не бомбили, берегли наши военные заводы для себя. Теперь они с остервенением пытались наверстать упущенное. Ежедневно изо дня в день, ровно в 24.05 в районе авиазавода появлялись немецкие самолеты, бросали осветительные бомбы на парашютах и сыпали фугаски и «зажигалки». Но в отличие от саратовского авиазавода возрожденный после эвакуации Рыбинский авиамоторный завод, делавший климовские авиадвигатели ВК-105, ВК-107, им так и не удалось сколь-либо серьезно вывести из строя, но расположенный рядом Северный поселок (это многоэтажные большие жилые дома авиазавода) пострадал заметно, было много человеческих жертв.

Немецкие бомбардировки волжских городов (Рыбинск, Ярославль, Горький, Саратов) летом 1943 года - событие малоизвестное нашему народу. О нем в открытой литературе, кажется, впервые упомянул скупо лишь бывший нарком авиапромышленности того времени А.И. Шахурин в книге «Крылья победы» [2]. О деталях бомбардировок Рыбинска в июне 1943 года нужен отдельный, более обстоятельный рассказ. Нельзя здесь не остановиться только на одном любопытном обстоятельстве. Бомбежки Рыбинска начинались в одно и то же время, минута в минуту - в 12 часов 5 минут ночи. Об этом ходили разные разговоры: немцы тупые педанты (официальные разговоры); почему, зная точно начало бомбежек с точностью до минут, наша ПВО не может противодействовать этому? Среди этих разговоров был и такой: это не тупая педантичность немцев, а сигнал мирному населению о том, чтобы уходили вовремя из зоны бомбардировок. И действительно, после нескольких ночных налетов в начале июня значительная часть населения Северного заводского жилого поселка уходило на ночь за Волгу. Не все абсолютно уходили, были и отдельные любители острых ощущений посмотреть все своими глазами. Были такие в нашей студенческой среде.

Геринговская авиация в 1943 году была еще очень сильной, но серьезно разрушить Рыбинский авиазавод наши зенитчики ей не дали. Немцы всеми силами пытались разбомбить силовую станцию завода - источник сжатого воздуха, пара и чего-то еще, но яростная стрельба зенитчиков не дала им прицельно ударить, по зданию этой станции, А вот военный катерозавод на окраине города они все же полностью сожгли. Мы вдвоем с Сашей Гордеевым в ту ночь рыбачили на маленьком островке на Волге недалеко от нашего завода и были свидетелями той огненной свистопляски, бушевавшей и на земле, и в воздухе.

То, что наши военные летчики до войны были очень плохо подготовлены к боевым действиям ночью и в сложных метеоусловиях, как это совершенно правильно отметил Ю.И. Мухин в упомянутом выше очерке, дорого обходилось стране. Истребители в ночных условиях практически бездействовали, наши бомбардировщики бомбили, видимо, ложные аэродромы базирования немецких бомбардировщиков, о чем можно предполагать, потому что они с пунктуальной точностью демонстративно появлялись еженощно над заводом в ноль-ноль, ноль-пять. Между тем считалось и сейчас считается что «К середине лета 1943 сов. ВВС прочно завоевали стратегии, господство в воздухе» ([3], стр. 204).

После войны во многих неясных событиях военного времени стали разбираться более детально. Дошло дело и до наших ВВС и наркомата авиапромышленности. К главному ВВС периода 42-45 гг. и наркому авиапромышленности были предъявлены серьезные претензии. Мне кажется, в числе прочих и за то, почему стали возможными беспрепятственные бомбардировки нашей военной промышленности летом 1943 г. Оба высоких начальника попали под суд.

Вопрос о сильных небезуспешных бомбардировках немцами нашей военной промышленности летом 1943 года нуждается в серьезном изучении и обсуждении.

Публикация в № 30 газеты « Дуэль « за 1998 год статьи А.В. Третецкого - «Новочеркасск: июнь 1962 года» воскресила у меня недобрые чувства к упомянутому в этих статьях М.К. Шапошникову, бывшему в 1962 г. заместителем командующего СКВО, непосредственному участнику новочеркасских событий. Имя это было хорошо знакомо мне и ранее и не только в связи с публикациями известных конъюнктурно-перестроечных статей в «Литературной газете» и «Комсомольской правде» в 1989 г. о новочеркасских событиях 1962 г. В августе-октябре 1944 г. М.К. Шапошников в звании генерал-майора командовал в Прибалтике 10-м Днепровским танковым корпусом. В то время мне довелось воевать в экипаже танка Т-34 в 183-й танковой бригаде этого корпуса. Сейчас я вижу определенную взаимосвязь между теми отдаленными событиями, их участниками и позицией М.К. Шапошникова в оценке новочеркасских событий.

В 1988 г. в издательстве политической литературы Украины в Киеве были изданы воспоминания М.К. Шапошникова «По зову Родины» [4]. В этой книге основное внимание уделено боевому пути 10 ДТК, автор воспоминаний воевал в нем в основном в должности комбрига 178 танковой бригады, за форсирование Днепра получил высокое звание Героя Советского Союза, в 1944 г. около 3-х месяцев командовал этим корпусом.

Особенность воспоминаний М.К. Шапошникова в том, что о боевом пути 10 ДТК до него уже были изданы 2 книги: «Десятый танковый днепровский» авторов И.М. Кравченко и В.В. Буркова [5] и « Скрежет и лязг танковых гусениц» [6] - сборник воспоминаний и документов об этом корпусе, собранных коллективом ветеранов корпуса, возглавляемым бывшим командиром роты автоматчиков И.А. Слепичем и А.М. Тереховым в г. Кемерово. Этот сборник, неофициально изданный, неказистый с виду, и название его представляется неудачным, но, по моему мнению, он самый содержательный и наиболее ценный из упомянутых книг для историков Великой Отечественной войны. Книга же Шапошникова содержит, я постараюсь это доказать ниже, ряд существенных искажений событий, поверхностное освещение фактов, и мне кажется, имеет смысл остановиться на них, так как они определенно характеризуют степень объективности автора книги, что, видимо, естественным образом проявилось и в его интервью о новочеркасских событиях.