Пугачев Победитель

Охвативший Прокопия страх передался и самому «анпиратору». Он заметался, бормоча:

Бежать надоть! Кони готовы? Скорей! Хлопка! А игде енарал Минеев?

На какого шута Минеев тебе еще понадобился? — глухим голосом отозвался Хлопуша.— Нету его!

Как нету?—изумился и испугался «анпиратор».

Помер он! Скоропостижно помер Минеев-енарал! — зачастил Прокопий.

Пугачев обвел обоих полным злою тревогой взором Увидел на лице Юшки растерянное и вместе мститель- j ное выражение. Мгновенно сообразил.

Убили, душегубы?

Ну, и убили! Велика важность! — сердито ответил Хлопуша. — Он против твоей жизни замышлял!

Пугачев схватился за голову. Застонал:

А-а-а... А-а-а.. Убили, значит? Как тогда Кар- мицкого? А-а-а... Душегубы! Может, вы и меня выманить да прикончить думаете? Так я вам не дамся! Я..

Будет тебе лотошить!—угрюмо сказал Хлопуша.— Чего выдумывать? Ты нам нужен. А баринок вредный был... Одевался бы ты, величество, что ли! Ехать надо!

Куда? — сразу забыв о гибели Минеева, спросил Пугачев.

Как куда?—удивился Хлопуша.— Известно, в стошку! Слышь ты: сволота московская разгулялась. Твоих же слуг бьет да режет. А Кремль ничего, гарнизон сидит.

— С чего поднялись-то москвичи,— спросил Пугачей торопливо одеваясь.— Какая муха их укусила? 0 чего началось?

Известнее от канцлера нету,— вступил Проко- IIlilt I'олобородько.— Может, другие гонцы принесут, tin дороге встретим. Узнаем, как и что.

Так на Москву ехать? Ах, ты, господи! — взды- Шл встревоженный «анпиратор».— А не махнуть ли Нуди подальше от греха? Я Москву знаю: она лютая. Дура дурой, а станет на дыбы, так с нею не справишь- М Чаломает!

Утекать всегда время будет,— уверенно возрази Хлопуша.— Москву потеряешь — царство поте- ||>н||ць!

.V Пугачева чуть было не вырвалось: «А провались ним, царство!», но он вовремя сдержался, только что-то Нем ко промычал.

Присходительный канцлер пишет,— продолжал лонуша,— что, мол, требовается твое присутствие. ЙНичит, дело не так плохо, еще можно поправить. Лыжи навострить завсегда успеем. Да, ведь, коли НнПегсм, поди, пропадем!

I'Tico терявшийся, но столь же легко и приходя- iKitn н себя Пугачев совсем овладел собой. В нем Проснулся бывалый казак, не раз переживавший вся- HiH'Mir беды и привыкший выкручиваться из самых tpv длительных переделок. Страх ушел, уступив мес- »•• иобо.

Ну, ладно! Поглядим, как и что! — вымолвил он, пепш.шая за красный кушак чеканные двуствольные нигн.и'гы и пристегивая к поясу кривую саблю.—

А кто виноватый, ну... то уж покажу я ему кузькину мать! Лутче б ему и не родиться! И Москву проучим в три кнута! Покажем мякинникам, как ихнего брата лупят!

Полчаса спустя «анпиратор» с ближайшими сановниками покинул Раздольное.

Молодой князь Семен Мышкин-Мышецкий следовал за «анпиратором», но чувствовал себя плохо и думал только о том, как бы не свалиться по дороге. Он чувствовал недомогание еще накануне выезда из Москвы, а в дороге, должно быть, простудился. Теперь у него сильно стучало в висках, горели глаза, лихорадка палила и ломала все тело и в голове мешалось. Одна мысль сверлила, как бурав: «Чего САМ испугался, увидев меня на охоте? За какого «убиенного» и «мертвяка» принял меня? Не за покойного ли брата, кем-то зарезанного на стенном хуторе? Да-да! Я, кстати, и наряжен был так же, как тогда обрядился братец, пускаясь в путь. Но если так, то что это значит? Зачем бы ему пугаться? И почему Юшка Голобородько недавно допытывался: не было ли, мол, у меня брата? Пони маю, братца-то они и зарезали, злодеи. Они, они! Польстились на бывшее в его мошне золото. Но как же теперь быть? Неужто так и оставить? А тут, как на грех, я болен. Огневица, что ли, привязалась? Хоть бы добраться домой да отцу все обсказать. Он решит, что делать... Да жив ли отец еще? Может, москвичи и Кремль взяли, и всех перебили. Может, и нас перебьют, растерзают... Ведь в Москве бунт народный».

Точно, в Москве уже вторые сутки шел и разгорал ся бунт, и начавшееся в столице волнение уже перекидывалось на ближайшие к ней города.

Дело началось с пустяков. Еще со времен Петра I в Москве твердо укоренился обычай устраивать на святки, на масляницу и на Пасху народные гуля

имя. Для этого на одной из близких к Кремлю площадей устраивались «горы» для скатывания на салаз- к ах, ставились качели, простые и перекидные, и строим 11 с: 1 > балаганы, в которых скоморохи, по большей част из гулящего московского же люда, представля- мн разные комедийные действа. Тут же на площади |м 1мещались ларьки торговцев разными немудрыми лакомствами и игрушками. Бродили шустрые сби- ич1ыцики и оладейники. И здесь же шла продажа »п лена вина».

В те дни, когда «анпиратор» со своими прибли- Жннными развлекался в Раздольном, пестрое москов- • кос население тоже веселилось и развлекалось по-

на отведенной под горы, качели, ларьки и

балаганы площади. И, быть может, еще никогда не пило на этих гуляниях такого многолюдства, как в (Тит год, и такой разнохарактерной толпы, потому ЧТО с воскресшим «анпиратором» на Москву хлынул Мп'и.иый люд из самых далеких углов империи. | | пи, неподалеку от площади, отчасти в обшир- м |,| v дворах пострадавшего при взятии «анпирато- |М1М» столицы женского монастыря, отчасти в стары*. еще петровской постройки казармах, отчасти it отнятых у обывателей домах помещались башкир- I I, и г татарские и казачьи полки. Дикари степняки, |Н1Икиры и киргизы, а также казаки, пришельцы 1 Урала и из далекой Сибири с первого же дня Никто к почти не покидали гуляния. Другие, уральцы и сибиряки, были и сами не прочь гульнуть, благо Ци'Чрый «анпиратор» распорядился, чтобы гуляющих нюнили за счет царской казны водкой и давали римки и баранки.

У лее в первый день гуляния произошло несколько Потасовок, причем выяснилось, что «урусы» норо- М1 наложить» башкирам и татарам, а казаки не р' ii. помочь им в этом деле. Впрочем, «городо- • казаки» — городская стража, почти полностью

состоявшая из прежних «бутарей» полицейских, довольно усердно исполняли свое дело, и все в общем обошлось благополучно. Подравшихся растаскивали, буянам мяли ребра и набивали затылки, у правых и виноватых очищали карманы. Мертвецки пьяных уволакивали куда-то, и порядок восстанавливался.

В первый день праздника на замерзшей Москве- реке были устроены гонки и скачки, а потом конные халатники «драли козла» и «ловили невесту». В гонках на легких саночках приняли участие и московские лошадники. Случилось так, что лучшие заклады полу-чили не москвичи, а два брата, казанских татарина. Во время скачек один киргиз предательски сбил с коня своего соперника, яицкого КЯЗсПСЗ. Белогубова. Белогубов был убит копытами собственного же горячего и пугливого жеребца. На провинившегося киргиза напали родственники Белогубова, но он поранил трех человек, а сам утек. Казаки потребовали выдачи виновного для расправы, но их прогнали. В тот же день на площади, где шло гуляние, какой-то башкиренок ножом перехва тил горло приставшему к нему пьяному парню из московских суконщиков. Товарищи зарезанного суконщика изловили двух казанских татарчат и им «набили обручи», то есть каблуками тяжелых сапог перебили ребра. В воздухе запахло грозой, и благоразумные обыватели стали покидать гуляние и расходиться по домам. На площади здесь и там ужо сгрудились толпы возбужденных, по большей части полупьяных людей, громко ругавших «нехристей» и «поганых». Башкиры и киргизы, тоже озлившись, ходили кучками и тоже галдели и визжали, сверкая глазами и осыпая «урусов» своей гортанной степной руганью.

На четвертый день праздника возбуждение как будто улеглось, и с утра все шло гладко. Но именно

тогда, когда этого менее всего можно было ожидать, ударил колокол судьбы.

В одном из небольших балаганов на площади набранные с борку да с сосенки лицедеи все эти дни пи-четное число раз и с возрастающим успехом разыг- рмшит «комедию про царя Максимильяна». Около Полудня, в самый разгар представления, когда бала- I к был набит зрителями, привалила толпа подгулявших башкир. Хотя в балагане было и так донельзя Т»ч но, степняки втиснулись, выперли с нескольких пимеек сидевших там «урусов» и сели сами. На беду н том же углу сидели семейные какого-то пожилого суконщика и среди них белокурая и курносая Васят- Ка, привлекшая на себя внимание смуглых косогла- н.и степняков. Кто-то из них, шутя, облапил Васятку. Цепка завизжала:

Спасите, режут! «Урусы» заколыхались, как стадо баранов, потом наносились на башкиров и вышибли их из балагана на площадь. Может быть, этим бы все и кончилось, •т in бы за грубо размалеванными декорациями в это и|н-мя не вспыхнул случайно пожар. Пьяный скоморох Поджег подвязанную фальшивую бороду такого же пьяного «царя Максимилиана», а тот, катаясь, зарони н огонь в груду кудели. В один миг задняя часть Он питана вспыхнула, и огонь перекинулся на помещение для зрителей. Едва там показались первые ртруйки дыма, среди зрителей поднялся страшный п. |" полох. Раздались пронзительные крики «Пожар! Горим!». Толпа шарахнулась к выходу. Люди сбивали мру I друга с ног, затаптывали упавших. Кто выскочил наружу, те бежали, как безумные, по площади и кричали: