Пуля для невесты. На карусели чувств

Предсказуемо.

Однообразно.

Скучно до зубовного скрежета.

Когда старинные настенные часы громко пробили полночь — Палач ждал, терпеливо отсчитывая минуты до появления Теней с отчетом. Но чем дольше приходилось считать, тем яснее становилось — инстинкт не подвел. Что-то явно пошло не так. В который раз…

Нет, он не был связан с тварями, зовущими его хозяином. Не мог почувствовать отголоски их эмоций или мыслей. Не знал, что в данную минуту ими двигало — ярость или боль. Да и зачем?

Как и большинство мира существ, Палач испытывал отвращение лишь от одного взгляда на темные, бесформенные тела Теней. Но по воле (или очередной насмешке?) богов обязан был сотрудничать именно с этими тварями.

Мистической связи сущностей мужчине не требовалось, дабы понять… падальщики вновь облажались!

Не совладав с яростью, он пропустил момент, когда зверь подступился слишком близко к поверхности.

Мужчина крепко сжал кулаки. Заскрипел зубами, чтобы сдержать рев, рвущийся наружу. Только через несколько невыносимо долгих мгновений почувствовал на внутренней стороне ладоней влажные и теплые струйки. Тотчас же по воздуху распространился пряный запах. Палач не перепутал бы его ни с чем иным. Кровь.

Противоречивый аромат, несущий в себе отпечатки одновременно и жизни, и смерти.

За долю секунды мужчина вернул утерянное спокойствие. Пальцы приняли привычную, человеческую форму. Их кончики больше не были увенчаны черными, заостренными к концу, когтями.

Отвлекшись от созерцания огня, Палач перевел взгляд на руки. Довольно небрежно, медленно, только для того чтобы убедиться — он не ошибся. На внутренней стороне ладоней темнели по четыре ранки. Кровь уже остановилась. Благодаря почти мгновенной регенерации, всего за два вдоха напоминание о секундной несдержанности… исчезло.

Как и малейшие сомнения.

Больше он не станет идти на поводу у бога Обмана. Спешить и ошибаться.

Потянет время столько, сколько понадобится. Хоть до самого Самайна! Лишь бы, нанеся решительный удар, сделать его действительно… смертельным.

Да и перекладывать все важные действия на этих тупых тварей так же больше не будет. Каждый просчет ощутимо резал по мужскому самолюбию…

Хватит.

Палач сам войдет в игру!

Время сна пролетело, как одна минутка. И если момент сближения с подушкой отпечатался в памяти, как райский, то пробуждение показалось настоящим адом. Голова гудела. Боль была тупой и назойливой, похожей на ту, когда за стеной неуемный сосед часами напролет пробует на прочность нервы окружающих посредством дрели. Перед глазами плыло, во рту, как в народе говорят, словно отряд пионеров прошелся. Руки и ноги казались вялыми. Каждая мышца в теле налилась тяжестью. Усталость гнездилась где-то в районе затылка.

Поначалу вялая дымка забвения, в которой я продолжала плыть была мне в радость. Но как только вчерашние события прояснились в памяти, захотелось взвыть… от стыда. Не причиняй мне любой звук беспощадную муку, именно так и поступила бы.

Сейчас же ограничилась лишь коротким уколом от совести.

Пускай при одной мысли о демарше перед видеокамерой, лицо и грудь окутывала волна удушливого жара, но… я не жалела.

Да, возможно, устроить стриптиз и оказалось довольно глупой идеей. Только ночью я не придумала, как по-другому выразить протест против диктатуры и лжи Егора. Вместо раздражения этой показушностью и развязностью собственного поведения, испытывала странное удовлетворение.

Казалось, внутреннее «я», что только стало набирать силы и смелости показываться наружу, обладало дерзким, скверным характером. Не скажу, что испытывала хоть какое-то беспокойство по этому поводу. Просто устала подгонять себя под чужие, навязанные мне, «правильные» рамки. Мамину идеальность…

Совершенно точно знала — больше стараться выкроить себя по чужому лекалу не буду. Довольно. Эти новые, внутренние изменения мне… сильно нравились! И становиться прежней не было ни единого желания.

Пересилив себя, открыла глаза. От яркого солнечного света виски прошило резкой болью, несколько слезинок даже скатились по щекам.

Наконец я в полной мере и воочию прочувствовала, что значит… похмелье. Вчерашнее «хорошо» никак не сопоставлялось по интенсивности, силе с сегодняшним «плохо». Нет, водить дружбу с алкоголем, чтобы терпеть такие последствия после эфемерного и кратковременного ощущения «счастья», точно не мое.

Стоило выдержать несколько невыносимо длинных секунд и боль притупилась. Свет больше не впивался в глаза, будто обоюдоострое лезвие.

Кое-как умудрившись принять полусидящее положение, на тумбочке я заметила поднос с крышечкой. Под ней меня ожидал стакан с водой, таблетка, несколько печенюшек на блюдечке и… маргаритка.

Удивление оказалось настолько сильным, что записку рядом с цветком я увидела в последнюю очередь. Ровным почерком на идеально белом листке было написано: «Выпей таблетку — станет легче. И обязательно перекуси перед завтраком».

Мило.

Оглядывая этот утренний презент, я не смогла сдержать улыбки.

Как ни крути, а внимание — приятно. Пусть даже и не знала, кто таким образом решил обо мне проявить заботу. Сердце подсказывало, что… это дело рук Егора. Живой причины моего вчерашнего пьянства. Только вот так легко радоваться поразительным изменениям мужчины я не спешила. Ждала подвоха.

Не став долго растягивать с раздумьями — быстро запила таблетку водой. По ощущениям всего через пять минут окатило значительным облегчением. Головная боль действительно поутихла. Барабанная дробь в висках сбавила темп.

Перекус печеньем был сомнительным во всех смыслах. Есть пока совершенно не хотелось, да и желудок занялся собственным демаршем, то и дело к горлу подкатывала тошнота. Несмотря на это я все же решила довериться опыту хозяина записки, сама же, как справляться с похмельем не имела и малейшего понятия.

После двух печенюшек тошнота действительно прекратилась. Желудок успокоился. А мое настроение улучшилось.

Насладившись тонким ароматом маргаритки, я поспешила в ванную. Каждое движение больше не причиняло дискомфорта. Так что и жизнь, казалось, засияла яркими красками.

Позже, когда раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответного приглашения, в спальню вошла Ада, я чувствовала себя полноценным человеком. Успела принять душ, избавившись от остатков алкогольного тумана в теле, оделась в удобные джинсы и легкую, из полупрозрачного шифона, блузу. В общем, приобрела вполне адекватный вид, от которого окружающие не должны были шарахаться, словно повстречали восставшего из ада.

— Привет! — улыбнулась девушка. — Я вижу ты бодрячком. Зря даже беспокоилась.