Пуля в голове

(«Стараться вылечить зло, которое не имеет лечения — это безумие», — исп.поговорка).

Диана удивилась, отставляя чашку.

— Вы говорите на испанском?

— Учил в университете, — коротко улыбнулся лорд Ллойд. — Я хотел говорить на языке матери. Я так и не спросил, женился ли отец на ней по любви или из-за большого состояния. Испанская аристократия — всегда выгодное предприятие…

Диана улыбнулась.

— Угодили?

— Моя мама тоже погибла, когда мне едва исполнилось четыре, — усмехнулся Джон Ллойд. — Это я позже подсчитал. А тогда я просто скучал, но никто не говорил мне, когда она вернётся.

Диана грустно покачала головой.

— Выходит, и у вас выдалось безрадостное детство.

— По крайней мере, я не бежал через мексиканскую пустыню к американской границе, — вежливо отдал пальму первенства детектив. — Как вам удалось?

— Мне повезло, — Диана потянулась за конфетой, пошуршала обёрткой. Есть не хотелось, но зато получилось занять руки. — Отец развязал войну с другим влиятельным человеком и отправил меня подальше от кровавых разборок. Вот только нашу машину взорвали недалеко от границы. Погибли водитель, оба телохранителя и горничная, которую я захватила с собой уже после того, как мы покинули особняк отца. Сеньор Флорес о ней не знал, поэтому решил, что обгоревшее тело принадлежит мне. Меня сочли мёртвой — об этом я узнала из мексиканских газет много лет спустя. Вы можете проверить в Центральной библиотеке, у них есть копия. Ищите «смерть сеньориты Дины Флорес», об этом трубили целый месяц. А о том, какую кровавую баню устроил отец взрывателям — писали ещё полгода.

— Как же вы спаслись? — поразился Джон Ллойд, отставляя собственную чашку. Сочувствие детектива не распространялось на конфеты — рядом с ним громоздилась целая гора обёрток. При этом слушал менталист внимательно, практически не разрывая цепи взглядов.

— Это произошло на заправке, — вздохнула Диана. — Я отлучилась в дамскую комнату, а когда услышала взрыв, всё поняла. Я сбежала через чёрный выход, захватив лишь сумку и бутылку воды. Работников станции, как я читала, застрелили сразу, как взорвали наш «Форд», так что это, пожалуй, оказалось верным решением… Потому что, мистер Ллойд, к тому моменту я предпочла бы смерть, чем жизнь в безумии, которым окружил меня отец.

— Понимаю.

— Я просто шла, — бесцветно продолжила Диана, опуская руки с чашкой прямо на колени. — Кажется, на третий день я упала и больше не поднялась. Помню, как радовалась, умирая, — Диана слабо улыбнулась, на миг прикрывая глаза. — Ведь я всё-таки вырвалась из рук отца. А небеса меня не пугали — ведь я шла к Господу. Ещё немного — и я бы снова встретилась с мамой…

— Какой ужас, — пробормотал Джон Ллойд.

— Что вы, мне очень повезло, — мягко возразила Диана. — Меня нашли рейнджеры, притом очень скоро. Несмотря на грязь, пыль и порванную одежду я всё-таки показалась им местной: нелегальные иммигранты обыкновенно одеваются иначе, пробираясь через пустыню. Кроме того, я прекрасно владела английским: отец нехотя нанимал мне британских учителей. Я сказала, что не помню, как оказалась в пустыне. Мне совестно, но именно ложь меня и спасла. Меня определили в госпиталь и разослали мои очерки по полицейским участкам. И уже через несколько дней ко мне пришла миссис Фостер.

— Вы жили в Колорадо, — припомнил детектив.

— Да, она забрала меня с собой, — кивнула Диана. — Миссис Фостер признала во мне дочь, сбежавшую из дома два года назад. Разумеется, она понимала, что я — другой человек. Как позже признавалась миссис Фостер, надежд на то, что её Диана жива, у неё почти не осталось, а так, по крайней мере, у неё появлялась я. А я с радостью согласилась: иначе расследование затянулось бы, и меня бы депортировали, как только узнали правду.

— И никто из родни миссис Фостер не раскрыл обмана?

— У неё никого не осталось, а рабочие на её ферме если и поняли, в чём дело, то промолчали. В городке тоже молча приняли выбор миссис Фостер. Шериф, конечно, наведался, но миссис Фостер переговорила с ним сама, и после он ни разу нас не беспокоил. Магия американских городов, мистер Ллойд, в том, что если тебя принимают, то всем сердцем. Миссис Фостер любили и желали ей лучшего. Если ей становилось легче, когда она называла меня Дианой, люди только радовались. Я тоже.

— И вас так просто приняли? — не поверил Ллойд. — Обычно люди в маленьких городках… подозрительны к чужакам.

Диана грустно улыбнулась.

— Но я не была чужой, — пояснила она очевидное. — Для них я стала Дианой Фостер. Внезапно вернувшейся блудной дочерью Сесилии Фостер.

— Вы заняли брешь, — восхитился Джон Ллойд. — И людям оказалось всё равно, что пустое место занял другой человек. Удивительная психология!

— Это оказалось удачной идеей, — с лёгкой грустью проронила Диана. — Миссис Фостер получила любящую дочь, а я обрела вторую мать. Сесилия вкладывала в меня даже больше, чем в настоящую Диану. Это она настояла на местном колледже, она оплатила образование, она покупала мне лучшие платья, выплескивая любовь, которую не могла отдать дочери… Я бы погибла без неё, — просто завершила Диана.

— А затем вернулась настоящая Диана? — догадался детектив.

— Миссис Фостер отказалась её принять, — погрустнела Диана. — За семь лет, что мы провели вместе, мы очень сроднились, а миссис Фостер давно похоронила прежний образ в памяти. Клянусь, я ни разу не использовала для этого свои способности менталистки, — быстро оговорилась Диана. — Вероятно, я просто оказалась лучшей дочерью, чем законная наследница. Ведь я очень старалась не доставлять проблем. После жизни с сеньором Флоресом это оказалось несложно. И вдруг — воскрешение… ворох неприятных эмоций и дурных воспоминаний. Девушка, явившаяся на порог родной фермы, угрожала скандалом и полицией…

— И миссис Фостер отправила вас подальше?

— Чтобы не навлечь беды, — кивнула Диана. — Отдала мне документы дочери, чтобы я устроилась на новом месте, и велела найти настоящую семью. И я уехала так далеко, как могла. К тому времени я уже узнала, что меня… что сеньориту Дину Флорес считают мёртвой, а потому… расслабилась, полагаю. Перестала прятаться в глуши. В Нью Йорке я собиралась заработать на билет в Лондон и отправиться в другую страну — как можно дальше от прежней жизни. А ещё потому, что мама была англичанкой…

— Неужели? — восхитился детектив.

— Так дуэнья говорила, — смутилась Диана. — Но она часто путала. Мама и впрямь говорила на английском, но едва ли была англичанкой. Говорят, я на неё похожа; а где вы встречали черноволосых и черноглазых англичан?

Детектив Ллойд возмущённо выпрямился и ткнул себя в грудь. Диана рассмеялась.

— И всё же это скорее исключение, чем правило, мистер Ллойд.

— Спорно, но допустим, — отмахнулся детектив. — Последний вопрос, мисс Фостер: вы так часто называете сеньора Флореса по имени…

— Вы правы, это нарочно, — вздохнула, не разжимая губ, Диана. — Я подозреваю, что сеньор Флорес — не мой отец.

— Потому что…

— Потому что я не встречала ни одного менталиста среди мексиканцев, и сеньор Флорес совершенно точно им не был. Мама тоже не владела ментальной магией. А я, так уж получилось, не сумела скрыть проснувшихся способностей от отца. И он вначале разгневался, а затем словно задумался. И стал беречь меня ещё пуще. А ещё… дуэнья говорила, что мама уже носила во чреве, когда сеньор Флорес привёз её в Хуарес. Конфузы случались до браков, разумеется…