Пуритане

— Мы рассмотрим этот вопрос, — голос главного констебля звучал решительно, в нем слышался оттенок раздражения. — Что до вас, господин нотариус, то ваше поведение достойно порицания! Вы относитесь к этому делу предвзято. Но факты упрямая вещь. Вы без нужды взбудоражили весь Эденфорд своими нелепыми обвинениями. В конце судебного заседания я переговорю с должностными лицами города, и мы определим вам соответствующее наказание.

После этих слов последовал незапланированный перерыв, во время которого все вернулись на места. Прежде чем сесть, Энди поблагодарил своих защитников. Теперь он видел, что горожане относятся к нему по-разному: если Дженни и Нелл были бледны от страха, то у кого-то в глазах затаилось недоверие, а у кого-то — разочарование, ведь им не удалось услышать смертный приговор.

Когда в зале стало тихо, главный констебль обратился к Энди:

— Вас обвиняют в бродяжничестве. Можете ли вы что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Я путешественник. Больше ничего, — ответил Энди. — Я не представляю опасности для жителей города.

— Он не ответил на вопрос! — закричал Дадли.

По лицу главного констебля пробежала тень раздражения.

— Мистер Дадли, я знаю свое дело. Попрошу вас не мешать мне.

Нахмурившись, Дадли скрестил руки на груди.

— Он прав, мастер Морган, — продолжал главный констебль, — вы не ответили на мой вопрос. Где вы живете постоянно?

Последовала продолжительная пауза. Энди лихорадочно соображал, как заставить суд снять с него это нелепое обвинение.

— Вам понятен вопрос, мастер Морган?

Кристофер Мэтьюз поднялся со своего места и отчеканил:

— Если мастер Морган не возражает, он может продолжать жить в моем доме.

Дженни беззвучно зааплодировала отцу. Рот Нелл на мгновение приоткрылся, но она тут же спохватилась и сурово сжала губы.

— Благородный поступок, викарий, — промолвил Хоффман, — но едва ли уместный. Ваше предложение поступило после того, как было совершено преступление. Позвольте мне сформулировать вопрос иначе. Мастер Морган, имелось ли у вас постоянное место жительства четыре дня назад, когда вы были задержаны сторожем Эденфорда?

— Нет, сэр, — ответил Энди, — но я по-прежнему настаиваю, что не представляю угрозы для города. Я всего лишь шел в Плимут.

— В Плимут? Зачем?

— Чтобы поступить на торговое судно.

— Понятно… — Главный констебль задумчиво погладил себя по второму подбородку. — У вас была предварительная договоренность с кем-то из капитанов?

— Нет, сэр.

— Приходилось ли вам раньше выходить в море?

Энди хотел было солгать, но вовремя вспомнил, что именно вранье привело его к провалу в Норидже. Надо выкручиваться как-то иначе.

— Нет, сэр, — ответил он.

— Можете ли вы доказать, что не вводите суд в заблуждение, говоря о Плимуте?

— Нет, сэр.

Пока главный констебль делал записи в своей книге, толпа снова загудела. Затем Хоффман обратился к Дадли:

— Я отдаю себе отчет в том, что следующий вопрос может показаться кому-то бессмысленным — все присутствующие знают, что произошло в этом зале несколько минут назад, — однако я его задам. Этого требует процедура судопроизводства. Итак, попрошу уточнить, было ли на момент задержания у мастера Моргана какое-либо оружие?

— Было! — быстро и с видимым удовольствием ответил нотариус и услужливо положил перед главным констеблем саблю. Тот вынул ее из ножен и принялся разглядывать лезвие.

— Это ваша сабля? — спросил он Энди.

— Да, сэр, моя.

— Зачем она вам?

— Для защиты, сэр.

— От кого вы собирались защищаться?

— От грабителей. Путешествовать по английским дорогам — дело опасное.

Главный констебль кивнул в знак согласия, продолжая изучать саблю.

— Несколько недель назад я был в Колламптоне, — его голос звучал так, словно он размышляет вслух. — Говорят, на дороге между Колламптоном и Брэднижем орудует разбойник. Это случайно не вы?

— Нет, сэр!

— Если я не ошибаюсь, такими саблями пользуются на флоте, — заметил главный констебль. — Вы же утверждаете, что никогда не ходили в море.

— Это сабля моего деда, — Энди заколебался, стоит ли упоминать имя дедушки, но решил, что это может произвести впечатление на Дэвида Хоффмана. — Она принадлежала адмиралу Амосу Моргану.

Горожане оживленно зашептались.

Главный констебль оторвал взгляд от сабли и пристально глянул на Энди.

— Поразительно! — сказал он. — Адмирал Морган еще жив?

— Нет, сэр. Он скончался в этом году.

— Гм, — отреагировал главный констебль.

Некоторое время в церкви стояла тишина.

Главный констебль положил саблю на стол.

— Пожалуй, это к лучшему. Не сомневаюсь: такому благородному человеку было бы неприятно узнать, что его внука обвиняют в бродяжничестве. Можете ли сказать еще что-нибудь в свою защиту?

Энди почувствовал холодок. Паниковать было рано, но он растерялся. Как ни крути, ему не выпутаться из этого дела без ущерба для своей работы. А что если его признают виновным? Как наказывают бродяг? Он не знал.

— Могу я получить слово?

С передней скамьи поднялся Кристофер Мэтьюз.

Главный констебль кивком дал понять, что не возражает.

— Если позволите, я хотел бы сказать несколько слов в защиту обвиняемого.

Главный констебль снова кивнул.

— В соответствии с определением, которое зачитал наш нотариус, не остается сомнений в том, что Энди Морган бродяга.

— Отец! — не сдержалась Дженни. Даже невозмутимая Нелл была потрясена.

Мэтьюз продолжал:

— Возможно, он бродяга, но он не злой человек и не опасен для горожан. Хотя я знаком с Энди Морганом всего три дня, я провел рядом с ним больше времени, чем кто-либо другой в этом зале.

— Показания свидетеля не относятся к делу, — заявил Эмброуз Дадли, вскакивая с места. Обращаясь к главному констеблю, он сказал: — Кристоферу Мэтьюзу было доверено охранять задержанного до настоящего слушания. Боюсь, он не справился с этим поручением. Я видел, как он играл с ним в боулинг! Ему поручили охранять задержанного, а не развлекать его!