Пушка 'Братство'
Шрифт:
Когда зажгли свечи, я увидел, что Жюрель лежит на полу, туго связанный веревками. Он хныкал и приговаривал своим прежним, добродушным голоском:
– - Hy-ну, ребятки! Что случилось? Флоран, объясни же своим дружкам...
– - Долго же ты возился!
– - проворчала Марта.
– - Думаешь, легко было?
– - Знает он, где Флуранс?
– - Знает, знает!
– - Ведь ты же мне сам сказал,-- возмутился мой приятель.
– - Как, по-твоему, успел он сообщить или нет?
– - приступала ко мне наша смугляночка, не обращая ни малейшего внимания на вопли Жюреля, уверявшего, что я-де лучший шпион господина Kpесона.
– -
– - Больше он ничего не знает?
– - Знает. Пришлось ему показать записки Флуранса, где перечислены имена и все такое прочее!
– - Тем хуже для него!
– - Что ты имеешь в виду?
– - Да ничего, Флоран. Иди запрягай Бижу.
– - Ведь нужно еще Флуранса предупредить!
– - Давным-давно предупредили. Он уже далеко.
– - Все равно шпики могут нагрянуть!
– - Сразу не нагрянут, они в Бельвиль поодиночке боятся HOC показать. A может, и вовсе не придут.
– - Положим!
– - Есть y нас одно средство их отпугнуть. A тем временем наш лленник перешел от стенаний к обороне.
– - Я чуял, что тут нечисто... Слишком уж все хорошо получалось! A ты, змееныш проклятый, обдурил меня совсем, когда плату потребовал. Ox, видать, старею я...
Тут вошли Жюль и Пассалас. И cpasy же поднесли фонарь к толстому носу Жюреля.
– - Смотри-ка, такого не знаем,-- ворчали они.-- Одно ясно -- старый доносчик. Света, видите ли, боитсяl Такие на Иерусалимской улице никогда не показываются. И это самая сволочь и есть...
Мой кузен и его дружок от злости себя не помнили, что так промахнулись. A так как в эту самую минуту запищал младенчик y Фаллей, Пассалас ударил шпика ногой в тяжелую челюсть:
– - Получай, это тебе от вашего пискуна! Хльшула кровь.
– - Это вам дорого обойдется, я сам лично прослежу, чтобы вы по заслугам получили!
– - проревел окровавленный рот.
Четыре огромные тени возникли на пороге мастерской.
– - A ну-ка чешите отсюда, ребята! Фалль, Чесноков, Каменский и Пальятти.
– - A ты, Марта, задержись на минуточку,-- сказал литейщик.
Четверо новоприбывших двигались в свете свечей. Уходя, мы слышали вопли Жюреля:
– - Не оставляйте меня, детки! Только не оставляйте. Они... Они меня убьют!
– - Он катался по земле, корчился, как сосиска на раскаленной сковородке, в уголках рта y него появилась пена, и вся его толстая физиономия была перепачкана пылью и кровью.
Два-три вскрика, разделенные долгими паузами, долетели до моего слуха, когда я запрягал нашего старикана Вижу. Пушка "Братство" в потемках тянула к небу свою морду, огромную, львиную. Все ставни закрыты, тупик спал прямо с каким-то ожесточением. Даже младенец y Фаллей и тот затих. Марта оставалась после нас в слесарной еще минуты три. Выйдя, она кликнула Пружинного Чуба и Торопыгу, велела им раздобыть тюфяки.
Я запряг Бижу и отошел к братьям Родюк, стояв
шим на карауле в дальнем углу улицы. Прошло немало времени, прежде чем Пальятти нас кликнул.
На повозку погрузили два тюфяка. Пришлось долго ee осаживать и разворачивать, чего Бижу терпеть не может, чтобы проехать по узкому проходу, так как путь теперь преграждала пушка "Братство".
К неосвещенным улицам лип густой туман. Я вел под уздцы Бижу, a на шаг впереди меня шла в
одиночестве Марта.– - Флоран, придется тебе тоже прятаться. Ведь тот, второй грязнорылый, видал в таверне, что ты с ним говорил...
Жюль и Пассалас успели пробежатьбумагишпика. Наконец-то они установили его личность и немало этим гордились. Жюрель в действительности оказался Фассереном, одним из самых опасных агентов-осведомителей императорской полиции. Специальность y него была тонкая: втираться в ряды революционеров, подстрекать их, подбивать на заговоры, a потом выдавать заговорщиков. Вместе со своим коллегой, агентом Перрену, они затеяли знаменитую заваруху, приведшую 7 февраля прошлого года к делу о газете "Maрсельеза", по которому был aрестован Рошфор, и "делу бомбометателей", в которое был замешан Флуранс*.
– - Улица Оберкан, площадь Шато-д'O,-- объявляла Марта.
Мы продвигались в липкой мгле. Стdяла та ни на что не похожая ночь, когда вроде бы можно физически ee ощупать, одна из тех ночей, когда прохожие казались призраками, a наш кортеж -- кошмаром.
– - По-твоему, обязательно надо было?
– - вполголоса спросил я Марту.
– - Это же вредное насекомое, Флоран, не более того...
– - Ho раз так или иначе убежище было известно...
– - A Возмездие -- что с ним прикажешь делать?
– - произнесла она, и голос ee прозвучал, как призывный зов рожка, и дошел, словно сигнал, до тех, кто шагал позади.
Ух, какой же y нее был голос, когда она заговаривала о Возмездии! Не говорила, a пела.
Уже близился рассвет, когда наша смуглянка велела нам остановиться, густой зимний туман продлевал ночной мрак. Мы вздрогнули, услышав где-то рядом вой си
рены парохода. Значит, мы очутились на набережной, где-то между Новым Мостом и мостом Сен-Мишель.
– - Флоран! Есть y тебя чем писать?
Я вытащил свою неизменную тетрадь, карандаш.
– - Напиши: "Возвращается отправителю*.-- Потом подумала с минутку и добавила:-- Припиши еще: "Имеющий уши да слышитl"
Она сама вырвала листок из моей тетради, a затем вытащила наугад из прически шпильку.
Остальные наши спутники, забравшись на повозку, стаскивали, чертыхаясь, тюфяки. Раздался мягкий удар.
– - Гони, кучерок!
– - крикнул мне Жюль.
Я погнал Бижу галопом.
Позади нас две расплывчатые тени -- парочка полицейских -- отделились от подъезда полицейской префектуры, где стояли на часах, и неторопливо направились к тому месту, которое мы покинули в такой спешке.
Неужели это застарелый дух, поднявшийся от продавленных старых тюфяков, вызвал в моей памяти родимый дом? Тут только я узнал его, такой надежный запах пота, пыли, мокрой шерсти, запах труда, который приносил с поля отец; и запах этот примешивался тогда к aромаty похлебки.
На рассвете.
Последняя нить, но она еще крепко привязывала меня к тупику. Теперь и она порвалась.
Повозка нагружена так же, почти так же, как была нагружена в тот понедельник 15 августа 1870 года. Мама топчется между Бижу и пушкой "Братство", Предок пошел проститься с теткой. Через несколько мйнут рассветет, и мы сможем выбраться на Гран-Рю, проехать через весь Бельвиль и, распрощавшись с Парижем, двинуть на Рони. Роменвильскую заставу минуем без затруднений -- там несут караул стрелки 9-й роты, a пруссакам на нас наплевать.