Пушкинский дом

…можно было бы воссоздать некую атмосферу детского восприятия народной драмы…

Поколение писателей, к которому принадлежит и автор, очень уж эксплуатировало свое так называемое военное детство. Объясняется это не только тем, что первыми воспоминаниями человека стали ужасные события, но и тем, что это последнее поколение, которому удалось вскочить на подножку великого исторического события, закрыть ряд. Революция, Гражданская, «военный коммунизм», нэп, коллективизация, индустриализация, Отечественная… – к этому прибавляется разве что восстановление, но и оно закрывается смертью вождя; мир, труд, будни последующих лет уже лишены окраски героической принадлежности; жила военного времени истощена непосредственными участниками, но продолжает эксплуатироваться ввиду развития самой отрасли. Все труднее становится найти узнаваемые ростки прошлого в настоящем: стареющие героини романов и пьес вызывают недоверие тем, насколько хорошо сохранились и молодо выглядят; все труднее встретить девушку которой развела война, и полюбить ее вновь; адюльтеры свеженьких бабушек пользуются успехом лишь у самих исполнительниц, продляющих амплуа юности вплоть до Дома ветеранов, потому что и артисты эти того же поколения. Агония темы затянулась, отодвигая надежду, что кто-нибудь наконец-то возьмется за настоящее время жизни.

«Москвошвей», «Ленодежда».

Крупнейшие предприятия готовой одежды (теперь переименованы в фирмы).

У Мандельштама:

Я человек эпохи Москвошвея —Смотрите, как на мне топорщится пиджак!Как я ступать и говорить умею…

Проливали кровь за советскую водку для финнов и финский терилен для Советов.

С финнами у нас открытая граница. В одну сторону. Они едут к нам без визы, предъявляя свой паспорт. Мы же оформляем заграничный паспорт в капстрану. В субботу и воскресенье Ленинград наводняется пьяными финнами, приехавшими на автобусах и собственных автомобилях. То ли пейзаж близок глазу, как родной, то ли хочется после этого еще больше напиться, то ли Ленинград и впрямь очень красивый город, какого у них нет. Существуют три версии, почему они пьют именно у нас: одна – что у них вообще сухой закон, другая – что водка у них по карточкам и мало, третья – что просто у нас дешевле. Ленинград, соответственно, не то чтобы наводнен, но все-таки финский ширпотреб встречается в нем чаще, чем в других городах. Еще лет пятнадцать назад нейлон, орлон, терилен казались нам верхом роскоши и изящества. За гнусную нейлоновую кофточку финн мог не просыхать с утра до вечера. Автор лично не может с тех пор сносить один костюм и один плащ финского производства: они – вечные. Свобода их к нам приезда куплена одним, четко ими выполняемым условием: они не принимают наших беженцев. Существуют две-три ходячие ленинградские легенды о трагических дураках, которые каким-то образом умудрились этого не знать. Одна из них почти гуманна: финский полицейский сопровождает попросившего политического убежища в наше родное посольство для сдачи, почему-то пешком; так патриархально доходят они до парома на шведский берег, и здесь полицейский просит беглеца подождать его, пока он купит сигарет; полицейский заходит за угол и там ждет и десять, и пятнадцать минут – выглядывает тот стоит, смотрит тоскливо в сторону Швеции и ждет полицейского. «Ну, пошли…» – со вздохом говорит полицейский через полчаса.

…«прошвырнулось» прошлое…

Из сленга 50-х годов. «Прошвырнуться по Невскому, по Броду». Прошвырнуться – пройтись, прогуляться; по Броду – по Бродвею. Брод был во всех более или менее городах. Русское значение слова «брод» подкрепляло жизненность идиомы: прошвыривались медленно, не отрывая толстенных подошв от асфальта, и впрямь будто что-то преодолевая более вязкое, чем воздух, будто вброд. Естественно, в Ленинграде Бродом был Невский, но не весь, определенный его отрезок по левой стороне, от Садовой до Литейного. И назад. Насыщенное было время!

Борис Вяткин.

Родился в 1913 году, знаменитый ленинградский коверный клоун конца 40-х – начала 50-х годов. Нашел свою маску, пародируя сначала шпану, а затем стиляг (номера «Мама вундеркинда», «Тарзан»). Выходил почти без грима, в щегольском костюме, в сопровождении партнерши Манюни – дрессированной собачки.

Магазин «Советское шампанское».

На Невском проспекте, между Садовой и Малой Садовой. Знаменитая «культурная забегаловка», где можно было выпить «бурого медведя» (коньяк с шампанским 100 x 100). К сожалению, закрыта в 1970 году в очередную антиалкогольную кампанию.

«Волга».

Марка советского легкового автомобиля Горьковского автозавода (бывш. им. Молотова), с каждой новой моделью продвигающегося к «мерседесу».

«Юность»

Литературный журнал, созданный в 1955 году (первый редактор – В. Катаев), дитя оттепели, так до конца и не отогревшееся. В журнале зародилась так называемая молодежная и исповедальная проза, подкупавшая искренней несложностью и пользовавшаяся необыкновенной популярностью (на инерции живой репутации журнал и сейчас имеет тираж более двух миллионов): А. Кузнецов (остался в Англии в 1969 году), А. Гладилин (уехал на Запад в 1977 году), В. Аксенов (обязан журналу своей славой, оправдав ее последующей работой)…

…творец космогонической теории… играет в теннис…

Сталин, как и Гитлер, имел свою космогонию, место Гербиргера и еще кого-то в которой занимали Шмидт и Фесенков. В теннис, однако, играл академик Опарин, основоположник другой тотальной теории – происхождения жизни.

«Журчат ручьи, летят грачи»

Популярная песенка из к/ф «Моя любовь» или «Сердца четырех» [23] в исполнении Целиковской или Серовой (перед войной).

23

Неточно. Из фильма «Весна» с Орловой. (Ред.)

Фильмы любопытны теперь лишь разительным сходством с нацистскими фильмами.

…был… царский офицер… стал красный…

Автор выслушал упрек одного советского писателя, достаточно известного, совмещавшего в своем творчестве линии «Нового мира» и «Октября», в том, что подобный переход неизбежно свидетельствует о шкурности и продажности моего героя; автор выслушал и позволил себе не согласиться. Во-первых, царский – это еще не белый, а во-вторых, в ту пору люди еще не были вооружены современными оценками, что небесполезно знать всем вершащим суд (мог – не мог, понимал – не понимал, раскололся – не раскололся…) над людьми, безответно затерянными в Истории, из исторически более выигрышного и безопасного положения. Это я к тому, чтобы упрекнувший меня автор, находясь нынче на том же Западе, не упрекал меня в недостаточно смелом использовании свободы слова, находясь в более выигрышном положении (насчет не получить ответа).

…вывез из Германии…

Нехорошо, конечно, со стороны дяди Диккенса, но три «мебели» – не так уж и много по сравнению с тем, что вывозилось чинами повыше.

Бритва «Жиллетт».

Этот станок для безопасной бритвы был в моем детстве своеобразным памятником исчезнувшей цивилизации. Отец им бреется до сих пор. При этом он показывает, какую именно часть своей конструкции запатентовал г-н Жиллетт так, что уже полвека, если не больше, никто не может ее усовершенствовать, а он гребет миллионы. Действительно, мое детство характеризовалось отсутствием импорта. Все, что когда-то было, куда-то еще до меня делось. Оставалась вот эта бритва, хранимая отцом, как хранят разве боевое оружие. Впервые побрился я именно его бритвой. Когда я узнал, что мой будущий тесть тоже всю жизнь бреется «Жиллеттом», невеста стала мне как бы еще роднее. Этот ритуал развинчивания, установки лезвия («визитная карточка марсианина», по определению Мандельштама), затем протирания и продувания трубочек делал меня мужчиной. А теперь… И качество щеки не сравнить, и обрядности никакой.

…вензель «Н» с палочкой внизу…

Получается, что графин принадлежал Николаю I (1825–1855), но автор в этом не совсем уверен. Слишком часто он встречал в разных домах такой графин. И хотя после революции проводился демонстративный аукцион дворцовой утвари, так что многие вещи могли попасть к самым неожиданным владельцам, все-таки их не могло быть столько, чтобы в каждом доме оказалась вилка, или чашка, или стул (чаще скатерть…). Автор не знаток, и проконсультироваться в данный момент ему не с кем, но он бы не удивился, если бы такие графины водились до революции в каждом трактире, а вензель бы символизировал государственную монополию, или правление императора, или трехсотлетие Дома Романовых, или принадлежность поставщику двора… Во всяком случае, трудно поверить, что у царя было столько одинаковых вещей, чтобы каждому хватило. Просто не только царской утвари, но и дореволюционного ширпотреба осталось так мало, что они обрели индивидуальность, превратились из старых в старинные, в антиквариат.

Ну какое мне дело до Менделя и Моргана?!

Из кампаний 1949 года. Не так давно пошла по рукам анонимная повесть «Николай Николаевич». Это даже не самиздат, а фольклор. Уникальная в своем роде проза. Так вот в ней все про морганизм-менделизм и сказано.

Чифирь, чифирок.

У Л. Толстого в «Казаках» чихирь – казацкая самогонка. В наше время чифирь – это чай чрезвычайной концентрации, популярнейший лагерный напиток.

Способов заварки существует бессчетное множество. Напиток приготовляется по секрету изготовителя. Каждый колдует как хочет. Чай не за-варивается, а вы-варивается. Получается густо-коричневый, непрозрачный настой, сверху плавает радужно-ржавая пленка. Чтобы кайф не пропадал, чай вываривается второй и третий раз, конечно, это не сравнить с первачком. Пьют мелкими глоточками, передавая по кругу (компания три-четыре человека) и старательно куря после каждого глоточка. Учащается пульс, расширяются зрачки, поднимается давление, проходит сонливость и усталость – чифирист начинает торчать. Торчат до утра, сначала за разговором, а потом уже отрешенно и тупо. Чифирят обычно ночью в компании с дневальным или в сушилке (у кого печка). Прекрасна эта тишина и темнота с красноватыми отблесками на лицах… Есть рецепты усиленного, смертельного чифиря – на махорке, на спирту, водке, одеколоне, но на практике они употребляются редко, потому что курево и спиртное достать бывает труднее чая и их предпочитают потреблять в чистом виде.