Пусть небеса падут

Я держу ветрорез против потока воздуха, и часть ветра расступается настолько, чтобы показать мне Вейна. Наши глаза встречаются, и он что-то кричит, но я не слышу, это выглядит как "Не делай этого".

Буреносцы выстраивают воздушный смерч и выстреливают им сквозь бурю.

Ушли.

Примитивные рыдания разрывают меня, в то время как порывы ветра ударяют в грудь мерзлыми кнутами. Я едва замечаю боль.

Я не позволю им забрать его.

Все над, чем я работала... клялась... сводится к одному.

Моей жертве.

Это мысль должна вызывать во мне дрожь, но наполняет спокойствием. Интересно, а мой отец чувствовал себя так же?

Я готова.

Я кричу ветрам, умоляя, чтобы они все обвились вокруг меня, так что я могу отдаться им.

Разрушенные, разоренные порывы не отвечают на мой зов.

Я ничего не могу сделать. Я не могу отдать себя, если ветры меня не берут.

Слезы бегут по моему лицу. Я хочу кричать. Крушить. Разрушать.

Но из-за рева бури я слышу еще один голос.

Смех.

Я открываю глаза и обнаруживаю Буреносца в нескольких футах передо мной. Он приглаживает свои темные волосы и улыбается так же, как лев своей жертве.

– Так-так, мы не позволим тебе принести жертву. Это может разрушить все.

Он хлещет по мне холодным, разрушительным Северным ветром. Другой замораживающий хлыст, на этот раз ударяет меня по лицу.

Он смеется, а я вытираю кровь со щеки.

– Мы преследовали ваши песни ветра по всей пустыне, беспокоясь, что нам противостоит призрак всемогущей Силы Бури. Но мы просто тощая маленькая девчонка с такими же скучными трюками в рукаве, как и у твоего отца. Так плохо для тебя, что на этот раз мы были к ним готовы.

Он хлещет меня снова, ударяя в грудь, отбивая ветры от меня. Он смеется, пока я сухо кашляю и хриплю.

– Не переживай. Если хочешь умереть, это легко устроить.

Я кричу, когда прилив сил, наполняет меня.

Я никогда не хотела умирать.

Я хотела спасти Вейна.

Я спасу Вейна.

Моя хватка усиливается на ветрорезе.

Они могут разорвать ветры. Но они не хотят сломать меня.

Время показать этим Буреносцам, с каким защитником им предстоит иметь дело.

Глава 51 Вейн

Я думал, что закричу, заплачу - возможно, даже опозорю себя - если меня схватят Буреносцы. Храбрость - не мое.

Но когда Буреносцы тащат меня прочь от моей земли, прочь от Одри, от моей жизни, моего мира, я не чувствую страха.

Я чувствую ярость.

Это то, что они сделали с моими родителями. Бесчисленными Западными ветрами.

Они не сделаю это со мной.

Я последний долбанный Западный - и могу сломать дурацкие ветряные путы.

Потоки холода, полутвердого воздушного порыва оплетают мои запястья и лодыжки, связывая меня и поднимая в серо-синее небо. Я напрягаюсь, и они напрягаются. Я напрягаюсь сильнее, и они напрягаются еще больше. Не мой самый блестящий момент, но я в отчаянном положении.

Мысли становятся нечеткими, мышцы - мягкими. Это чувствуется, как будто путы ветра тянут меня вниз, истощают мои силы. Я не знаю, возможно, ли это, но я не собираюсь сидеть, сложа руки, и смотреть.

Мелькает Восточный ветер, и я приказываю, чтобы он врезался в мои путы. Он отскакивает, как резина. По крайней мере, это ответ. Я должен быть достаточно высоким, выше жутких разоренных ветров в шторме. Моя кожа все еще помнит, как они прошлись по ней, какими они были грубыми. Сильными.

Я полагаю, что должен схватиться за нож, прежде чем я уйду. Я могу немного двигать руками... я мог бы ударить Буреносца, когда он приблизится.

Металл рассекает плоть. Кровь брызжет на мою кожу.

Я втягиваю огромными глотками воздух, пытаясь побороть внезапную тошноту и головокружение.

Я не собираюсь выходить оттуда с радугой и солнцем. Если потребуется насилие, я соберу все мужество, чтобы его использовать.

Не то, чтобы это имеет значение. Я не был достаточно умен, чтобы захватить нож. Все, что я захватил, было, глупым пакетом с обезболивающими таблетками.

Таблетки.

Я изгибаюсь и извиваюсь, напрягая каждый мускул в моем теле, пытаясь дотянуться до кармана.

Черт возьми... почему я не могу быть более гибким?

Я выбиваю весь воздух из легких и складываюсь в возможно самое неестественное положение, чем когда-либо... ноги выгнуты назад, руки тянуться вниз. Мои глаза слезятся от боли, но пальцы двигаются в карман и нащупывают край пакета с таблетками.

Я зажимаю угол между пальцами, и тяну, моя жизнь зависит от этого... потому что это так. Но пакет не двигается. Я шевелю бедрами, чтобы ослабить его, и он выходит на долю дюйма, но этого недостаточно.

О Боже... это будет больно.

И я так устал. Все, что я хочу сделать, это закрыть глаза, и дать телу расслабиться...

Я встряхиваюсь, просыпаясь. Затем я задерживаю дыхание и напрягаю спину, сгибаюсь. Еще. Чуть-чуть. Я чувствую слезы... и крик вырывается изо рта. Но пакет высвобождается.

Это занимает больше гибкости и напряжения... я клянусь, сейчас я имею право называться мастером йоги... я беру пакет в зубы. Я разрываю его, открываю и выкидываю две гладкие таблетки в мою потную ладонь. Мои пальцы смыкаются вокруг них, прежде чем ветер может забрать их.

Сейчас мне просто нужен способ заставить Буреносцев проглотить их.

Я выплевываю пакет и стараюсь не смотреть, как ветры бросают его обратно и тянут его к земле.

– Я не упаду, - говорю я себе.

– О, мы никогда этого не допустим, - глубокий, жесткий голос говорит позади меня.

Я ненавижу себя за вопль.

Холодные руки обвивают меня, и я лицом к лицу с Буреносцем. Его светлые волнистые волосы и голубые глаза могли бы принадлежать серфингисту, а не бессердечному воину в лоснящейся серой униформу. Я никогда не думал, что Буреносцы выглядят так... по-человечески.

– Если ты замышляешь побег, ты можешь остановиться сейчас, - он дразнит меня.
– Ты ничего не можешь предпринять против меня чего бы я, не предвидел.

– Поспорим?

– Громкие слова для кого-то, пойманного в нерушимые узы.

Он выкрикивает что-то непонятное мне, и путы расширяются, а затем сжимаются, но теперь вокруг груди. В кулаке я сжимаю таблетки, но кашляю и борюсь за воздух.

– Отпусти. Меня.
– Я знаю, что это глупость, но я уверен, что каждый заложник должен кричать об этом в какой-то момент.