Пусть небеса падут

Но если это, правда, почему она не пошлет ее глупые правила и не впустит меня? Почему она выбирает Бури, а не меня?

Раз за разом мое сознание пытается понять чувства Одри, на борту лодки, которой я был затянут. Я не уверен как долго еще смогу выдержать удары ее кнута эмоций.

Проходят часы, и я борюсь, чтобы не заснуть в темной тишине. Но после стольких бессонных ночей и бесконечных дней, я не могу удержаться от погружения в сон.

Я спотыкаюсь в буре. Ледяные порывы заставляют меня дрожать. Извивающиеся плети ветра тянут и толкают, пытаясь сбить с ног или разорвать. Каким-то чудом я знаю куда идти, как двигаться и как удержаться на ногах на неровной поверхности.

– Мама?
– кричу я в миллионный раз, мое горло хрипит и сухнет.
– Папа?

Ветер уносит мои бессмысленные крики. Я опираюсь на порывы и устремляюсь вперед, игнорируя панику, которая растет в моем горле и заставляет меня хотеть метаться.

Я найду их. Все будет хорошо.

Две смутные фигуры проступают сквозь шторм, и я бегу за ними так быстро, как только двигаются мои ноги.

– Мама? Папа?

Я пробивать себе дорогу ближе, но я все еще не могу их разглядеть. Стена ветра отделяет нас... буря в буре.

Я не знаю насколько безопасно пробираться сквозь бурю, но я должен добраться к родителям. Я погружаюсь в ветры и падаю в ледяной воздушный водопад внутреннего вихря, кувыркаясь по земле.

Я протираю глаза от мусора и грязи. Мое сердце сжимается.

Это не мои родители.

Я узнаю маму Одри. Но мужчина мне не знаком. Я собираюсь позвать на помощь, когда замечаю темное облако, пришитое к рукаву серой униформы. Штормовое облако.

Я прикрываю рот, чтобы сдержать крик в ту же секунду, когда он выкрикивает что-то, что я не могу понять, и темная ветряная нить закручивается вокруг матери Одри, отрывая ее от земли.

– Ты не можешь меня убить, - кричит она, высовывая одну руку на свободу.
– Разве ты не знаешь, кто я?

Он смеется.

– Ты не так сильна, как думаешь.

Она начинает что-то кричать, но он закрывает ее рот толстым порывом.

– Давай посмотрим, насколько ты сильна сейчас.
– Он подтягивает прорывы и поднимает ее выше от земли.

Я неуверенно продвигаюсь вперед, планируя толкнуть его, чтобы он отвлекся, и она смогла сбежать. Прежде чем я это делаю, она поднимает свободную руку, сгибает пальцы в костистой хватке и делает резкое движение запястьем.

Порыв ветра поднимает Буреносца и вдавливает его в землю, разбивая его власть над ветрами и выпуская мать Одри. Она падает со стуком на землю, и я не в силах остановить ее падение во время.

Они оба лежат на земле.

Затем Буреносец вскарабкивается на ноги, вытирая кровь с подбородка.

– Ловкий трюк, но у меня есть получше, - он оборачивает ветрами тело, формируя толстый панцирь, покрывающий все, кроме лица.
– Теперь я так же несокрушим как мои бури.

Она смеется, темный гортанный звук переворачивает все внутри меня, когда она тянется вверх.

– Тебя можно поразить другими способами.

Она касается своей руки и снова делает резкий поворот запястьем.

Секунду ничего не происходит. Затем где-то в шторме я слышу слабый вопль боли.

Другой Буреносец?

– Что ты сделала?
– кричит Буреносец, падая на колени.

Ее черты окрашены яростью.

– Райден понятия не имеет, против кого пошел.

Она поднимает руку снова. Но вот тогда она замечает меня.

Ее глаза встречаются с моими, и в момент отвлечения Буреносец опутывает ее порывом ветра и швыряет ее в каскад воронки. Ветры утягивают ее в темноту.

Буреносец кричит что-то ветрам, обвивающим его, и направляет их туда, откуда слышен другой крик.

Я бегу в противоположную сторону.

Ветры вокруг меня ревут, заставляя кожу пульсировать. Я прорываю путь к правому краю вихря, когда другой крик достигает моих ушей через бурю. Громкий крик.

Одри.

Я пытаюсь увернуться от летящих на меня деревьев, частей домов и камней, пока бегу, но они все равно находят меня. Кровь сочится по ногам и рукам, а она снова кричит, и я следую на голос. Я, наконец, нахожу ее, привязанную стеной торнадо, швыряемую ветром. Обломки летят в ее голову - ветки, краски, и куски бог знает чего. Ей нужна помощь.

Но она от меня слишком далеко. Она даже не знает, что я здесь. Ветер сносит мои крики, прежде чем они достигают ее. Я не знаю, как ей помочь.

Я бы хотел, чтобы мои родители научили меня чему-то, что могло бы ее спасти. Простой команде. Хоть какой-нибудь.

Ветры перемещаются. Я спотыкаюсь и падаю на колени, а ветры поднимают Одри все выше, пока она не становится темным пятном в небе. Ее крик обрывается воем ветра, заставляя мой желудок скрутиться и сжаться.

Прорыв швыряет ее, как камень.

– Лети, - кричу я.

Она падает быстрее.

Какой-то инстинкт в глубине меня берет верх. Мои руки сжимаются - но я не помню, чтобы заставлял их это делать - и я слышу свой шепот, словно безумное шипение.

Я не знаю, что я сказал. Но ветер понимает меня.

Порыв обертывается вокруг Одри и хватает ее. Недостаточно сильно, чтобы поймать ее, но это замедляет падение. Она упадет на землю достаточно сильно и больно. Но не достаточно сильно, чтобы умереть.

Человек проходит сквозь стену ветра, и я начинаю бежать. Затем я понимаю, что это отец Одри. Он приседает над ней, проверяя ее, перед тем как закинуть ее через плечо.

Я иду к нему, и он прогоняет от меня ледяной ветер.

– Спасибо, - говорит он.
– Ты спас моей дочери жизнь.

Я вздрагиваю и просыпаюсь.

Небо темное... но не от ночи.

Это тьма бури.

Облачка пара от моего дыхания повисают в воздухе, я смотрю на них, пытаясь вспомнить, когда в прошлый раз в пустыне было достаточно холодно, чтобы увидеть мое дыхание. Я тянусь к куртке, борясь с собственными дрожащими руками в попытке накинуть ее на голову. Долина устрашающе безмолвна. Каждая мельница неподвижна.

Затишье перед бурей.

– Они могут быть здесь в любую минуту, - объявляет Арелла.

Я подпрыгиваю, когда она выходит из тени мельницы.

– Эй, ты не думаешь что подглядывать за спящим не правильно.
– Бормочу я.

Легкая ухмылка появляется на ее губах.

– Я пришла, чтобы разбудить тебя, но тебе, кажется, снится кошмар.

Скорее воспоминание.

– Где Одри?

– Зачем? Что тебе нужно?

Она сверкает улыбкой, что возможно предполагает, что я могу ей доверять, но я все еще слишком хочу врезать ей за прошлую ночь.