Пусть поднимется ветер

Он перекатывается, чтобы посмотреть на меня, и я съеживаюсь, когда становится лучше видно его лицо, похожее на пюре.

– Пожалуйста, - говорю я.
– Если ты поможешь нам, то сможешь сбежать с нами.

Гас тянет меня за собой:

– Забудь о нем, Одри. Он никогда не предаст Райдена.

– Он прав, - соглашается Буреносец.

– Почему?
– спрашиваю я.
– Мы оба знаем, что произойдет, когда Райден найдет тебя в таком виде. Я предлагаю тебе шанс выжить.

– При условии, что я присоединюсь к Силам Бури и разболтаю все секреты Райдена... и буду бороться на их стороне, когда они разрушают все, что я помог построить? Нет, спасибо. У меня нет никакого желания стать предателем.

– Так будь одиночкой, - возражаю я.
– Вытащи нас отсюда и исчезни. У Астона получилось.

– Да, ну, у Астона было преимущество, которого нет у меня... хотя он заплатил за него кожей.
– Его руки двигаются к шее, потирая горло.
– Если Райден почувствует, что я его предал, он вызовет мой самоубийственный порыв.

Я не уверена, что знаю, о чем он... хотя название говорит само за себя.

Я прищурено смотрю на его шею, но не вижу никаких следов.

– Его никак нельзя убрать, - говорит он мне.
– На случай, если ты планируешь что-то такое. Я даже не могу чувствовать его... если бы я не был в создании, когда Райден его производил, я бы даже не знал, что он там есть. И если я попытаюсь вмешаться в него, Райден устроит медленную смерть. Я видел такое один раз.
– Он содрогается.

Я протягиваю руку, чтобы коснуться своей шеи и вижу, как Гас делает тоже самое.

Я знала, что методы Райдена были жестоки, но никогда не представляла ничего подобного.

– И он заставляет делать каждого Буреносца?
– спрашиваю я.

– Он не заставляет нас. Так мы показываем нашу приверженность... и эта приверженность взаимна. Мы клянемся в верности, и Райден клянется научить нас своему пути.

– Ты честно думаешь, что обучая вас делать за него грязную работу тоже самое, что жертвовать для него своей жизнью?
– спрашивает Гас.

– В обмен на силу, что нам дают? Можешь поспорить, - говорит ему Буреносец.
– И самоубийственный порыв сказывается и на Райдене тоже. Это истощает большую часть его силы, он может формировать только один в день.

– Сила - это все, что тебя волнует?
– Я должна спросить.

Он пожимает плечами... но могу сказать, судя по его лицу, что за этим скрывается что-то еще.

– Как Райден убедил тебя поклясться ему в верности?
– давлю я.

– А какая тебе разница?
– рявкает он в ответ.

– Потому, что я хочу понять.

– Никто никогда не понимает.

Я жду, что он может сказать больше, но он отворачивается.

– Пустая трата времени, - говорит Гас, направляясь к лестнице.

Я едва делаю пару шагов, когда Буреносец говорит:

– Ползающий по земле убил моего отца.

Я поворачиваюсь и обнаруживаю его, вытирающего глаза, и он дважды откашливается, прежде чем может добавить:

– Он поймал моего отца на своей земле после шторма и наставил на него ружье. Я прятался неподалеку. Видел все это. Он утверждал, что мой отец был мародером... будто нас интересовало его ржавое старье. Когда мой отец попытался его успокоить, он выстрелил ему в голову. Неважно, что мой отец был тем, кто спас его поганый дом от бури. И ветер не сбил пулю в сторону.

– Мне жаль.

– Да. Все так говорят. А еще- «Хотел бы я чем-нибудь помочь». Райден был тем, кто понял. И что-то сделал. После того, как я присягнул на верность? Он вернул меня в тот дом, и мы разорвали все в клочья.

– Месть - это не правосудие, - говорит ему Гас.

– Тогда как ты объяснишь то, что избил меня?
– спорит Буреносец.

– Это было заслужено, - говорит Гас, беря меня за руку.
– Он просто тянет. Тянет, пока кто-нибудь не найдет нас.

– Есть кое-что получше, - говорит Буреносец.
– Я также уверен, что у нас есть время, чтобы захватить вашего Западного дружка... если мы еще не сделали этого.

Неземной вой останавливает мой ответ, и скрипучее соединение ярости и разорения заползает под мою кожу.

Я слышала звук прежде... и надеялась никогда не услышать его снова.

Крик нежелающей превращаться жертвы в один из Живых Штормов Райдена.

Глава 21. ВЕЙН

У Соланы идет кровь.

И сильно.

Она даже оставляет след из красных следов на каменном полу.

Я пытаюсь заставить ее остановиться, так мы можем перевязать рану. Но она утверждает, что у нас нет времени... и она права.

Даже если пароль не дает Буреносцам попадать в проход, я уверен, что они догадались, куда мы направляемся. Так что весь мой «тайный план» разлетается в тот момент. И у меня такое ощущение, что выворачивающий внутренности вопль, который только что потряс туннель, означает, что Райден создает Живой Шторм.

Я отказываюсь думать о том, кто это мог быть. Шнур кулона опекуна Одри все еще синий, таким образом, я знаю, что она в безопасности. Но Гас...

– Насколько этот проход длинен?
– спрашиваю я.

– Очень длинен.

Я не могу сказать, волнуется ли Солана о Гасе... или волнуется ли она по поводу того, насколько должна облокотиться на стену для поддержки.

В конечном итоге она падает, и я едва успеваю поймать ее.

– Все хорошо, - бормочу я.

– Да, похоже.

Я опускаю ее на пол и расстегиваю мою куртку.

– Что ты делаешь?

– Нарезаю бинты.
– Я достаю кинжал из ножен и отрезаю подол моей майки.
– Я думал, что эта ткань помягче.

Ее рана выглядит довольно непростой, таким образом, я отрезаю еще несколько полос. Потом понимаю, что глупо носить половину рубашки, и срываю остальное.

– Классно выглядишь, - говорит Солана, указывая на мою голую грудь, выглядывающую из расстегнутой куртки.

Я не могу сказать, дразнит ли она меня или становится безумно честной. Так или иначе вполне уверен, что краснею.

– Предупреждаю, - говорю я, быстро нюхая ткань.
– Очевидно, я вспотел и воняю.

– Это не совсем новость. Кроме того, я уверена, что пахну так же плохо.

На самом деле, она пахнет, как апельсин или дыня, или...

Я качаю головой.

Нет времени для игры «Угадай шампунь».

Солана пытается взять у меня бинты, но я крепко держу их.

– Моя очередь помогать.

Это кажется совершенно нормальным предложением... пока мне не приходится обматывать ее колени. И все становится хуже, когда я сдвигаю ее платье вверх еще на дюйм, чтобы обнажить всю глубокую рану...

Ладно... я сосредотачиваюсь на крови.

– Скажи мне, если я сделаю больно, - говорю я, когда прижимаю к ране ткань.

Она не вскрикивает, но судорожно выдыхает через зубы, и я не виню ее.