Пусть тайга ко мне привыкнет

Сергей Рашидович засмеялся.

— Нельзя говорить: этот — важный, этот — не важный. Мы все тут — важные. Не будет одного человека — и вся работа встала. Или один плохо сделал свою работу, а страдает общее дело. Поэтому...

— Знаю, знаю! «Один за всех и все за одного!» Говорил уже.

Они ещё долго ходили по площадке, Витька даже устала. Но сколько, оказывается, дел у бурового мастера — нефтяного короля! Надо заглянуть к механику, спросить, в порядке ли механизмы, посмотреть, хватит ли раствору, который крутит турбобур и укрепляет скважину, хорошо ли работает движок — сердце их маленького посёлка, потому что не будет электричества — замрёт жизнь на буровой, и даже в котлопункт (так смешно называют здесь столовую и кухню) должен зайти мастер: чем покормит его молодцов повариха Рая, вкусно ли?

Витька ходила следом за папой Турабовым и думала: «Авсё-таки он — самый важный! Про всё спрашивает, как командир, и отвечают ему, как командиру»...

СЕМЕЙНЫЙ УЖИН В ТАЙГЕ

Людмилу Петровну отец и дочь Турабовы нашли на котлопункте.

Вместе с Раей они занимались приготовлением ужина: чистили картошку и перебирали собранные утром грибы.

— Ну, мама, готовься, сегодня вечером придут гости, — весело объявил папа.

— Какие гости?

— Которые шашлык хороший уважают, и нас с тобой уважают, и дочку нашу Витю тоже уважают.

Повариха Рая с интересом стала прислушиваться к разговору, даже нож отложила в сторону.

— Сергей, объясни толком, о чём ты говоришь?

— Мамочка, всё очень просто, — вмешалась Витька. — Мы ходили по площадке и встречали постепенно всю папину бригаду, и я их пригласила на шашлык.

Папа Сергей Турабов развёл руками: видишь, как всё действительно просто?

Людмила Петровна была хирургом и умела в любых трудных случаях жизни, что называется, держать себя в руках: например, когда к тебе приходят гости, а угощения нет. Рая такого опыта не имела, и поэтому решительно запротестовала.

— Из каких-таких запасов, — сказала она, — вы будете шашлык готовить? Сегодня густо, а завтра — пусто? Сегодня поварёшкой, а завтра — ложкой? Мяса не дам, и весь сказ!

— Э, Рая, нехорошо говоришь. Как это — «мяса не дам»?.. Приветливая хозяйка гостей встречает у порога: «Дом не мой, а того, кто дверь откроет». А ты у нас — лучшая хозяйка на всю нефтеразведку!

Рая засмущалась, покраснела, и сердитые морщинки разгладились на лбу. А разговор пошёл другой — деловой: как нарезать мясо (крупно или потоньше?), из чего сделать шампуры, где лучше жарить...

К ужину вся буровая знала, что затевается на котлопункте: аппетитный запах стремительно распространился во все стороны. Витька серьёзно опасалась, как бы этот аромат не приманил из тайги мишек. Но бурые медведи не пришли и правильно сделали: в маленькой столовой и без них было тесно, так что пришлось перебираться на свежий воздух.

Витька разносила шашлык и, как подобает настоящей хозяйке, угощала: «Кушайте, гости дорогие, не обижайте нас».

Гости хозяев не обижали: ели дружно, дружно хвалили и просили добавки.

— Ну, Витёк, тащи гитару! — попросил Сергей Рашидович. — Какой праздник без музыки?

Витька сбегала в вагончик и принесла. Это была старая, с облупившимся во многих местах лаком гитара. Она была старше Витьки, и старше папы Турабова, и даже старше Витькиного дедушки. Папа очень дорожил ею и всегда, уезжая, брал с собой. А когда его провожали в далёкую морозную Сибирь, бабушка Фатья сшила гитаре тёплую «рубашку» на пуговицах.

Сергей Рашидович удобно пристроил гитару на коленях, о чём-то пошептался со струнами и кивнул Витьке:

— Давай, Виктория Сергеевна!

Витька вышла, плавно подняла руки и, мелко перебирая ногами, как учила бабушка, «поплыла» по кругу.

А музыка уже бежала, приподнимала Витьку на цыпочки, кружила... Мелькали бородатые лица, дробно отбивали такт тёмные ладони: хо-ро-шо — хо-ро-шо — хо-ро-шо!..

— А теперь «Барыню», Сергей Рашидович! — крикнула Рая, влетая в круг и останавливаясь рядом с Витькой.

И снова замелькали длинные чуткие пальцы папы Турабова: «Барыня, барыня, сударыня-барыня!..».

И Витька старательно топала ногами, стараясь поспеть за Раиной чечёткой, и прыгала вприсядку вместе с молчаливым механиком, которого переплясать оказалось невозможно...

А потом пели русские, татарские, украинские, башкирские, азербайджанские песни — любимые песни тех, кто приехал сюда с разных концов огромной страны и сидел сейчас у «семейного» костра...

ТЕЛЕГРАММА, которую снова не приняли на телеграфе, но послали в запечатанном конверте

Назимке Курбанову от Виктории Турабовой.

ТЕЛЕГРАММА-ПИСЬМО № 2. Если не будешь писать, будешь иметь неприятности. Штраф в 100000 щелчков, строгий выговор и крупный разговор. Учти! Была у папы на буровой. Здорово!!! Срочно приезжай. Увидишь. Всё-всё-всё — конец.

В. С. Т,

Совет от меня.

Очень-очень-очень быстро выращивай бороду! Папа сказал, что тогда не кусают комары (заблуживаются в бороде).

Витя.

Глава восьмая

СНОВА ДОМА

С буровой Витька и Людмила Петровна вернулись на следующий день к вечеру.

Степан Иваныч встретил их у самого порога. Он бегал от Витьки к Людмиле Петровне, тёрся спинкой об их ноги и беспрестанно муркал:

— Мр-мрна-а? Как съездили? Не скучали обо мне?

Ещё как скучали, милый кот Степан Иваныч! Ещё как!

Волнистые попугайчики тоже ждали их с нетерпением. Они сидели на ближней к решётке жёрдочке и, лишь отворилась дверь, затрещали самую радостную, самую громкую и приветственную песенку, какую только знали.

— Ну, как вы тут без меня жили, мои хорошенькие? Кто кормил вас? Саша Александровна? Или Матвейка?

Интересно, где он сейчас? Дома или бегает ещё? Надо будет рассказать ему про буровую и про нефть, и про то, как её разведывают. Матвейка хоть и «первый гражданин», а ничего этого не знает, Витька уверена даже. И на вертолёте тоже, наверное, никогда не летал. Ему и летать-то было некуда.

— Мамочка, я скажу Саше Александровне, что мы приехали? — Витька распахнула дверь и чуть не налетела на Сашу Александровну.

— Ой! Здравствуйте, тётя Саша!

— Приехали, соседушки?.. А я слышу, кто-то ходит за стеной, дай, думаю, посмотрю, не кот ли безобразничает.