Пустой мир 2. Война за престол

Клинки снова сошлись с яркими вспышками резонирующих полей, двигаясь так быстро, что казались сверкающими молниями в руках командиров. Выпады сменялись блокировками, обманные взмахи внезапно переходили в прямые и простые удары, а хитрые комбинации разбивались о гибкую защиту, готовую в любой момент перейти в наступление. Норрис сразу атаковал, широкими взмахами клинка заставляя Мирриона отступать, пока тот не уткнулся спиной в столешницу голограммного проектора, лишившись свободы маневра. Еще несколько ударов и неожиданно Норрис отступает на несколько шагов, пропустив удар ногой в подбрюшье. Тяжелый кератитовый сапог оставил на броне небольшую вмятину, ударом выбив весь воздух из легких Норриса. От неожиданности и силы удара командующий фларских войск едва не пропустил последовавший удар меча, направленный в голову, едва успев увернуться, так что клинок прошел совсем рядом, срезав слой металла с наплечника легким касанием. Следующий выпад уже блокировал, устало усмехнувшись, все же находя в себе силы ответить Мирриону.

– А ты хорош, ничего не скажешь, - прошипел сквозь зубы, когда снова сошлись в схватке и клинки скрестились прямо между ними, разделяя забрала шлемов всего на несколько сантиметров, - Думаю, твой меч найдет свое место в моей коллекции трофеев, повешу его ближе к центру…

– Сначала побеждай, а уж потом хвались победами, - выплюнул Миррион, резким движением разведя клинки, выгадав для себя несколько лишних сантиметров для маневра. Теперь уже он атаковал, быстрыми и колющими ударами, как на тренировке в залах замка, заставляя Норриса больше двигаться, чем фехтовать, явно намереваясь его измотать, и уже после нанести решающий удар.

Норрису пришлось отступать, чтобы не получить острое лезвие клинка в грудь, либо же отбивать атаки контрударами, почти не имея шансов заблокировать колющий удар. Удар, после блокировка, и клинок тут же уходит назад, оставляя секундный яркий след резонирующих силовых полей, но, прежде чем успевает развернуть свое оружие, идет новый выпад, направленный уже в другое плечо, и приходится уходить вправо, тогда клинок проходит совсем рядом с рукой, оставляя только тонкий разрез на защите предплечья. Норрис делает сразу шаг назад, и противнику приходится следовать за ним, нанося новый удар, но именно этот ход позволяет ему вернуть инициативу, силовой клинок бьет снизу вверх, высоко поднимая оружие противника. Прежде чем Миррион успевает его вернуть, сам атакует широким рубящим ударом по груди. Гористар едва не попадает под удар, успев отступить в последнюю секунду, и клинок оставляет глубокий разрез на грудной пластине, разрубив рельефное изображение герба графства из золота и серебра. Теперь уже не до хитрых ударов и сложных комбинаций, Норрис давит силой, рубя с плеча и заставляя своего соперника уходить от ударов из стороны в сторону, усиленные псевдомускулатурой боевого костюма прямые выпады клинка буквально проминают защиту Гористара. Удар справа, потом слева, снова слева, справа…

Такой темп бойцы обычно не способны долго выдерживать, нападающий расходует гораздо больше сил, чем тот, кто защищается, и если в этот момент все-таки не сможет пробиться через защиту, то выдохнется и окажется в проигрышном положении, когда соперник перейдет в контратаку.

Снова удар справа, удар слева, снова справа, еще раз справа, слева, снова слева. Миррион, не успевая просчитывать сыплющиеся удары, все-таки ошибается, измотанный бессонными сутками командования в штабе. Меч фларца соскальзывает с края его собственного клинка и, прорубая бронирование боевого костюма, уходит глубоко в предплечье, выбивая брызги крови из раны вместе со стоном боли, от которого Миррион не смог сдержаться. Фларец выдергивает клинок, уводя его влево, расширяя рану, и как только лезвие выходит, уже прижженная силовым полем, она открывается снова с целым потоком крови, заливающим нагрудник. Миррион захрипел, рухнув на одно колено, силы покидали его быстрее, чем бьющая из раны кровь. И все равно отказывался выпускать из рук оружие, свободной рукой пытаясь прикрыть жуткую рану, грозившую в любой момент стать смертельной.

– Сдавайся! – выдохнул Норрис, не способный заставить себе не чувствовать уважение к такому противнику, пытающемуся устоять даже в такой печальной ситуации. Сила воли этого человека, не отказывавшегося от данных клятв даже перед смертью, заставляла воспринимать его совершенно иначе, не чувствуя той ненависти, что может возникнуть между людьми, еще секунду назад пытавшихся убить друг друга. Фларец опустил оружие и подошел чуть ближе, - Сдавайся! Я не хочу убивать такого человека, как вы. Эта война закончится, и вы еще понадобитесь своему графству. Сложите оружие…

– Черта с два! Ни за что я не сложу оружие, стоя на земле родного феода! – прохрипел Миррион, с трудом поднимаясь на ноги, и удерживая рану одной рукой, хотя кровь продолжала просачиваться между пальцев, заливая доспех длинными алыми полосами, быстро запекавшимися на горячем металле, - Можешь убить меня, но заставить сдаться не сможешь! Убей, черт возьми, меня, и покончим со всем этим, - он попытался взмахнуть своим клинком, но рука с перерубленной ключицей его не слушалась, - Дай хотя бы умереть с честью! Сегодня ты победил, но в твоих руках Мыс Харкии будет недолго, я не опозорю свое имя сдачей города! – он закашлялся, кровь капала и изо рта, заливая встроенные фильтры шлема. Миррион буквально требовал, чтобы его убили, честь для него значила гораздо больше самой жизни. Именно в такие моменты проявлялось дворянское воспитание человека, когда понятия чести и верности клятвам, во многих других анклавах считающиеся слишком размытыми и бесполезными, становились первичными, затмевая собой все остальное. Миррион сражался так, как обязан сражаться рейнсвальдский дворянин, с полной отдачей, без оглядки на собственную жизнь и собственные интересы, до последней капли крови и последнего вздоха

Гористарский дворянский род был одним из самых древних, с доблестной историей и славными предками. Миррион не мог себе позволить запятнать эту славную династию напоминанием о том, что один из них все-таки сдался, испугавшись смерти, предпочтя ей пусть и почетный, но все же плен врага, и что самое страшное, сдав столицу графства, оставаясь ее последним защитником. Многим не понять такого хода мыслей, особенно тем, кто считает, что нет ничего важнее собственной жизни, и не стоит обращать внимание на то, что о тебе говорят другие, оправдывая собственные поступки непреодолимыми обстоятельствами или собственной слабостью, но Норрис, стоя напротив своего противника, отлично понимал последнее желание побежденного. Если он не смог сдержать клятву защищать родной город, пусть ради этого превзошел даже собственные силы, то хотя бы искупит поражение собственной кровью, а мертвых, как известно, не обвиняют в трусости.

– Ты храбро сражался, - кивнул Норрис, - И не будет тебе стыда, когда предстанешь пред Небесным Судом, - он вытянул клинок в его сторону, и Миррион лишь слабо кивнул, пытаясь устоять на ногах, чтобы не умирать на коленях. Один резкий удар, и силовой клинок пробивает нагрудную пластину, уходя глубоко в сердце последнего защитника Мыса Харкии, - Это не конец, Гористар, и, думаю, мы вскоре еще встретимся, - последние слова уже произнес совсем тихо, только для себя, чтобы не услышал никто другой.

С гибелью командующего можно было считать, что Мыс Харкии взят. Отдельные очаги сопротивления еще оставались, солдаты и ополченцы, слишком упорные, чтобы сдаваться, отстреливались до последнего патрона, после чего их буквально выжигали огнеметными танками. Многие, узнавая о штурме штаба командования и смерти Мирриона, предпочли сдать оружие, признавая дальнейшее сопротивление бессмысленным, и число защитников быстро сокращалось.

На территории города уже разворачивались первые лагеря для военнопленных, где отдельно размещали солдат и офицеров, отдельно сложивших оружие клонов, получивших приказ сдаться, и отдельно складировали дезактивированных дроидов, с которыми получилось проще всего. Из штаба командования можно было отдать приказ об отключении всех еще действующих боевых дроидов, и для многих защитников именно это и послужило сигналом окончательного поражения. Теперь роботов ждало перепрограммирование, после чего поступят на службу уже Фларскому графству, а для клонов предполагалась психологическая переподготовка, так же для дальнейшей службы победителям. Это нормальная практика для тех войн, что вел Рейнсвальд, использование каждой толики ресурсов, какая только попадала в руки, и во многом, военных трофеев и пленных. Солдаты и офицеры, скорее всего, тоже получал предложение перейти на сторону графства, но здесь все гораздо сложнее. Обладающие полноценным сознанием и нормальной фантазией люди не вызывают такого же доверия, особенно офицеры, дававшие клятвы верности. И даже после прохождения допросов и проверок на детекторах лжи, с ними остается еще слишком много сомнений по поводу верности. Те же, кто откажутся, будут отправлены далеко за линию фронта, в концлагеря для военнопленных, где своим трудом будут подтверждать право на жизнь, а после окончания всех военных действий получат возможность вернуться домой, если, конечно, им будет, куда потом возвращаться.

По старой традиции Норрис первым поднялся на верхнюю башню ратуши, где до сих пор развевалось знамя Гористарского графства, красно-золотой стяг с белым волком, после продолжительных боев простреленный в нескольких местах и закопченный дымом пожарищ, но от этого только приобретший гордый и несгибаемый вид. Около флагштока, на небольшой площадке, еще лежало тело снайпера, устроившего здесь позицию, теперь простреленного навылет. Аккуратно перешагнув через него, командующий фларскими войсками ухватился за удерживающий знамя канат, свободной рукой достав меч из ножен.

Один удар и срезанное знамя тут же подхватывает ветер, рвущийся сейчас в город из многочисленных проломов защитного купола, но полотнище слишком тяжелое, чтобы долго держаться в воздухе. Плавно опускается куда-то на площадь, где среди разбитых танков и забитых трупами укреплений собрались фларские солдаты, радостными криками и стрельбой в воздух приветствующие столь значительную победу.

Это действительно исторический момент, и Норрис уже знал, что его имя навеки останется в истории как имя человека, прямым штурмом поставившего на колени один из самых крупных и сильных городов Рейнсвальда, столицу Гористарского графства, всегда считавшуюся неприступной. Как имя человека, пролившего столько крови ради одной единственной победы, что станет лишь одной из многих сражений, каким еще предстояло отгреметь в первой в истории королевства полномасштабной гражданской войне.