Пустынный океан

Я посмотрела на часы. Валефор должен вот-вот вернуться с очередной встречи. Нужно ли мне рассказывать ему о письме? Понимаю, что он мой муж, но я не хочу смотреть в его эгоистичные глаза и терпеть усмешку, которой он непременно меня одарит. «Созрела» или «Влюбилась», да, он определенно скажет мне что-то такое. А я буду молча краснеть, боясь перед ним даже раздеться. Тем не менее, моя семья желает убедиться, что я вступила в полноценную супружескую жизнь…Что же мне делать? От волнения я скомкала в руках присланное мне письмо. Точно! Я просто дам ему прочитать его, и он все поймет. Скажу равнодушным тоном, что у нас нет выбора и что мне, впрочем, все-равно. Затем мы поднимемся в спальню, где, надеюсь, все пройдет быстро и нежно. Да, хорошо, пусть будет так. Рано или поздно это все же придется сделать, поэтому, наверное, нет смысла оттягивать все это.

Когда я состроила в голове идеальный вариант событий, в библиотеку заглянула старшая немолодая служанка по имени Цейхан, известив о том, что мой муж прибыл домой. Я вежливо попросила её позвать его в библиотеку. Да, тут будет проще. Здесь никого нет, и здесь я отчего-то чувствую себя спокойнее. Надо принять уставший и равнодушный вид. Словно я была занята весь день. Выпрями спину, поправь волосы, открой письмо от главы, будто занимаешься изучением содержимого, а письмо от лекаря на край стола. Да, вот так. Отлично.

Он зашел без стука, и я обернулась лишь тогда, когда он встал рядом со столом, хотя я и отчетливо слышала его тяжелые шаги. Его распущенные волнистые волосы были разбросаны по плечам, черные одеяния скрывали стройную красивую фигуру с широкими плечами и узкими бедрами. Он как всегда был в черном, и на его лице была предсказуемая маска спокойствия. Первый муж совершенно ничего мне не сказал, молча стоял у стола, смотря прямо на меня. Я видела, как его зрачки, что были отчетливо видны в красной радужке, бродили по моим глазам, губам и ключицам. Он смотрел на меня так в первую брачную ночь, но это был лишь взгляд. За эти три дня он даже ко мне не прикоснулся. И я была ему действительно благодарна. Я бы хотела когда-нибудь извиниться за то, что он не смог жениться на той, кого любил или любит, пускай я даже представить не могу, что этот сухарь на подобное способен. Завидую ему. Уж он-то точно никогда не страдал от любви.

Я молча, подражая его поведению, протянула письмо от лекаря. Он без вопросов и удивления взял протянутую бумагу. Честно скажу, я даже не дышала в тот момент. Вслушивалась в его равномерное дыхание и в шуршание письма, когда Валефор мял его своими длинными пальцами. Его глаза блуждали по написанному и замерли на последней строчке. Давай же, подними свою бровь, как ты обычно делаешь, хмыкни и согласись. Я даже готова стерпеть насмешку, но лишь бы ты не молчал. Не заставляй меня произносить это самой. Все это меня слишком смущает. Если бы не письмо, я бы так и продолжала беречь свое целомудрие до неизвестно какого момента.

Валефор молча свернул письмо, положив его на стол. Я, стараясь держать свой невозмутимый вид, также отложила пергамент, который держала в пальцах. А он молчал. Делал то, чего я боялась больше всего. Ну же, скажи хоть что-нибудь…Хотя бы то, что сильно устал, и мы сделаем это перед сном. Да скажи хотя бы, что ты сам этого не хочешь и не будешь, так мне будет даже проще и легче! Почему же ты просто молчишь и смотришь? Или мама была права, и мужчины совершенно не понимают намеков, пока им не скажешь прямым текстом?

Он прокашлялся, внезапно ослабил воротник черной рубашки. Я встала с кресла. Можно ли этот жест рассматривать как согласие? Или сколько мне в ином случае ждать еще? Значит, все идет так, как я запланировала, и сейчас мне просто стоит подняться в спальню? Хорошо. Я очень волнуюсь, но в темноте, среди мягких перин чувствуешь себя немного защищенной, пускай это лишь и самоубеждение. На деле я не просто волнуюсь, мне даже немного страшно. Возлечь с мужчиной, с которым ты почти не знакома и который не вызывает в душе никаких чувств…

Я медленно пошла в сторону двери, а через мгновение услышала громкий стук. Громкий стук собственного тела о письменный стол, на котором я лежала, прижав в защитном инстинктивном жесте к ключицам руки. Я ведь толком и не поняла ничего, лишь почувствовала боль в лопатках и холодные пальцы на бедрах, пока он не навис сверху. Прямо здесь? Сейчас? Так грубо и жестоко при свете свечей? С возможностью, что сюда может кто-то зайти? Мне стало так неловко и страшно, что я попыталась встать и оттолкнуть Валефора руками, но он грубо откинул меня назад, задирая подол платья еще выше и подходя почти вплотную.

— Н-не…

Вот и все, что я смогла произнести в тот момент, когда уступающий бугор в штанах уткнулся в мою промежность, а обжигающее дыхание обласкало шею. По всему телу побежали мурашки, до ужаса приятные мурашки, прогоняющие мысли о том, что все идет совсем не так, как я запланировала. Я лишь тихо пискнула, услышав, с каким лязгом о стол ударяется расстегнутая бляшка ремня.

— Н-не з-здесь…

Выдавила я, наконец, но он этого не услышал. Увидев его затуманенный томный взгляд, я замолчала и перестала толкать в его грудь ладошками в надежде, что так он все поймет. Когда же он аккуратно прикусил меня за кожу шеи, медленно посасывая её и проводя по ней своим языком, я против воли испустила стон. Должно быть, лично спустила крючок, так как в следующую секунду низ живота разразился тягучей разливающейся болью. Крепко сжав зубы, чтобы не закричать, я не удержала слезу, но Валефор убрал её легким поцелуем. Он больше не двигался, ждал, а мне было больно. Я хотела, чтобы он вышел. Чтобы убрал это из меня, но он этого не делал, а вскоре и вовсе продолжил. Не понимаю, как в этом видят наслаждения. Быть может, эта поза, это место, мои эмоции сделали мой первый раз таким ужасным, но, что еще хуже, мое тело начало отвечать на эту боль. Приятным жжением, жаждой еще большего тепла, которое разлилось по моему телу, когда Валефор, содрогнувшись, кончил прямо внутрь. Хорошо, что на мне заранее было заклинание против беременности.

Мы просидели в библиотеке еще час. Молча. Я прятала в тканях пятна крови и белого семени, он же все это время находился рядом, изредка зачем-то откидывая мои волосы назад.

Все вновь шло так, как я не планировала…

Глава 2

Моя мать согрешила. Наказанием за её грех стала моя старшая сестра. Помню, в детстве меня редко пускали к ней, её вообще старались никому не показывать, и когда-то это казалось мне очень странным. Она была невероятно доброй, всегда улыбалась и приветливо махала ручкой. Помню, сестра была очень похожа на маму: имела такие же удивительные изумрудные волосы и золотые глаза. Но всю её красоту портили постоянно оттопыренные губы, которые выглядели так, словно их укусила оса, и широкий, почти что плоский, нос. Из всех слов она знала только два: «камушки» и «чудно». У нее была короткая память, и, кажется, она мало что понимала из происходящего вокруг. Она не была ни в чем виновата. Она лишь была плодом одержимости Иараль.

Моя мама имела пять сыновей. Раз за разом маленькая жизнь, развивающаяся внутри её, становилась маленьким прелестным мальчиком, что Изумрудную Императрицу не радовало. Статус и власть передавалась от матери к дочери, поэтому неудивительно, что Иараль так страстно желала иметь свою маленькую наследницу. Не последнюю роль сыграла и её постоянная идеализация собственной жизни: моя мама всегда хотела быть лучшей и иметь все на зависть другим. У неё были и богатства, и лучшие мужья, которых желали все женщины Империи, и почетное место в совете, но у нее не было дочки. У нее не было наследника, в то время, как у остальных Императриц была хотя бы одна дочь. Цейхан — служанка, что раньше прислуживала моей матери — рассказала мне, что после рождения четвертого сына, сознание Иараль словно помутнилось. Она поручила воспитание сыновей няням и, одержимая своей идеей, пыталась забеременеть вновь и вновь. Она выслала из дворца всех мужей, которые подарили ей сыновей, и пыталась получить наследницу с другими. Ходили слухи, что пятый сын вообще не является ребенком кого-то из законных мужей и что он является попыткой Иараль получить желаемое «на стороне».

Когда моя мама забеременела шестой раз и узнала, что у неё будет мальчик, она избавилась от ребенка. Избавилась в тот период, когда подобное можно считать настоящим убийством. Думаю, именно за это судьба её и наказала. После проведенной операции она больше не могла иметь детей. Говорят, что именно с тех пор её разум рухнул в тартары. Настолько, что она решилась получить наследницу с помощью магии. Это очень сложное по структуре заклинание и имеет много нюансов и последующих осложнений, но мама никого не послушала, и на свет появилась моя старшая сестра. Милое, слабое и не способное к жизни дитя…