Путь чужака

— Да, наша с тобой свадьба, — повторила она. — Элор и Мечедара. Королевы Ильдорна и вождя Железного Рога.

— Ты понимаешь, что…

— Я понимаю. Но… пусть будет, как в твоей сказке. Это наша судьба, Стас.

— Не люблю это слово, — пробормотал он.

Все правильно. Единственный верный ход. И действительно, как в сказке. Но как решилась она на такое, как смогла? И что скажут люди? Стас чувствовал, что краснеет от гнева на самого себя. Трус! Какое тебе дело? Пусть говорят! Ты совершил невозможное, а теперь испугался каких-то говорунов! Но какова Элор! Вот так, по-королевски: нельзя развязать — так разрубим! Стас засмеялся. Он словно влюбился заново.

— Я согласен, моя королева, — улыбаясь, сказал он и полез целоваться.

— Не откуси мне нос, — засмеялась Элор.

— Голошкур, закрой двери.

Верный адъютант мигом прикрыл дверь тронного зала и осклабился.

— Дурак! С другой стороны, — сказал Стас.

Известие о свадьбе поразило всех без исключения. Город бурлил, как кипящий котел. Не было ни дома, ни угла, где бы не говорили об этом. Ставры восприняли это более спокойно и даже весело. Но их терпимость и добродушное отношение к предстоящему событию казались аллери не чем иным, как подтверждением животной похоти и грубой простоты. И если на разврат королевы еще можно закрыть глаза, то на свадьбу с инородцем-ставром — ну уж нет! Аллери не хотели короля-ставра. Многие открыто кричали, что лучше уйдут в соседние королевства, чем станут служить ставру.

Объявив о свадьбе, отступать было нельзя. Замечая недовольство подданных, Элор лишь сжимала зубы, говоря:

— Ничтожества! Им не дано понять…

— Чтобы понять, им надо быть нами, — сказал Стас.

— Это так, — согласилась она. — Как я решила — так и будет!

Стас опасался бунта. По его приказу верные ставры охраняли покои королевы, оружейную и сам дворец. Но присягнувшие Элор воины и слуги не выказывали недовольства. Им хорошо платили, и они служили со всем рвением, понимая: случись что с королевой — и им несдобровать…

Вскоре был пойман еще один жрец. Не решаясь появляться в Ильдорне, он подстрекал жителей пригородных поселений к восстанию против «мерзкой и распутной королевы». Его схватили не ставры, а королевский патруль, и Стас был рад этому. Значит, не все потеряно.

Подстрекателя доставили во дворец, и Элор пожелала лично взглянуть на него.

— У меня слово для тебя, — сказал жрец. Сопровождавший королеву Стас заметил в его глазах огоньки безумия. «Фанатик», — подумал он.

— От Мирхема. Наедине.

— Нет! — отрезал Стас. — Скажешь здесь и сейчас!

Элор вопросительно взглянула на него и перевела взгляд на пленника.

— Говори!

— Я скажу тебе то, что ты знаешь и сама. Ты спишь со ставром, ты опозорила трон Ильдорна, ты надругалась над святынями…

— Что? — Элор встала с трона и подошла к посланнику. — Надругалась? Я?

— Ты — мерзость, ты не королева!

— Ты! Знал ли ты когда-нибудь любовь, жрец? — взгляд Элор впился в жреца.

— Я люблю нашего бога и готов умереть за него!

— Нельзя любить бога, не любя человека! Знал ли ты любовь, жрец? — повторила она. Голос ее дрожал.

— Нет, — ответил, словно плюнул, посланник.

— Тогда как ты смеешь осуждать то, чего не знаешь? — Она выхватила у Стаса меч, он не смог помешать ей. Острие клинка уперлось жрецу в грудь. Фанатик сжал губы и молчал. Элор надавила. Острие пронзило легкую одежду, кровь заструилась по балахону жреца. Элор наступала, мечом толкая жреца перед собой. Все в зале с ужасом смотрели на это. Ноги жреца уткнулись в низкий подоконник. За спиной было окно. Элор ослабила натиск:

— Ты сказал, что тебе велели, а теперь говори правду. Ты думаешь так же, как Мирхем?

— Да, — сказал фанатик, и это были последние его слова. Меч Элор вытолкнул жреца из окна. Мертвая тишина повисла в зале.

— Что? — Элор обвела взглядом кучку старательно отводящих взгляды придворных. — Вы думаете то же самое?

— Нет, госпожа, — словно очнувшись, хором заговорили они.

— Тогда почему никто не убил его на месте?

Они молчали.

— Кто из вас любит так, что готов умереть?

Элор смотрела на них так, что даже Стас чувствовал себя не в своей тарелке.

— Вы — ничтожества, если не знали такой любви! Все вы служите мне, но не знаете, что есть сила сильнее всего и даже сильнее королевы.

— Я знаю это, госпожа, — низко поклонившись, сказал один из придворных, пожилой старик.

Элор кивнула ему.

— Кто хоть раз любил так, как надо любить, тот знает, что не отступит, что бы ни случилось! Я не боюсь ни Мирхема, ни его грязных речей! Я никого не боюсь.

Когда придворные разошлись, Элор подозвала советника, того самого старика:

— Вели отпустить жреца из тюрьмы.

Советник поклонился, подтверждая, что понял, но Элор не закончила:

— Пусть передаст Мирхему: еще одно слово — и я велю сровнять Кен-Данар с землей! Иди.

Советник склонился еще ниже.

— Постой. Значит, ты любил? — спросила она.

— Да, госпожа. И люблю до сих пор.

— И… тебя любят?

— Она умерла, госпожа.

— Как жаль, — искренне сказала Элор. — Ну, теперь иди.

Едва их оставили наедине, Стас схватил Элор, прижав к себе:

— Ты пугаешь меня, Элор! Зачем ты убила его?

— А ты не понял? — отшатнувшись, проговорила она.

— Я понял. Но зачем это делать при всех? Отправь в тюрьму и…

— Довольно! Я сделала так, как надо.

— Боюсь, они не поймут. Большая часть людей решат, что ты жестока и зла, — и ничего больше.

— Тем хуже для них. Мне важно лишь то, что скажешь ты. — Элор взяла его за руку. Их взгляды встретились, и Стас в один миг забыл все, что случилось. Он любил и прощал ей все. А фанатик знал, на что шел.

Они страстно поцеловались.

— Неужели тебе нравится целовать меня? — спросил он. — Я представляю свою морду со стороны…

Она тихо засмеялась:

— А я закрываю глаза…

Теперь засмеялся он:

— А я не могу на тебя насмотреться!

— Пойдем ко мне в покои.

Они миновали окаменевшую стражу и по коридору пришли в покои Элор. Только там железная королева обняла Стаса и расплакалась.

— Не плачь, — Стас гладил ее по голове и радовался, что она плачет.