Путь домой

На вопрос, могу ли я закурить, он ответил:

— Ну, попробуй. — И улыбнулся.

Закурить действительно получилось, только когда я сел на пол в углу корзины, и скрючился в три погибели, чтобы защитить огонек от ветра. Я даже решил не вставать, пока не покурю. Здесь на высоте действительно постоянно дул ветер, причем порой, вообще не понятно в какую сторону. Наверное, именно это меня и спасло. Сидя в углу корзины, я совсем не смотрел на своего напарника. Тот в это время, подняв монгольфьер на необходимую высоту, время от времени то дергал, то стравливал веревку проложенную между шарами, параллельно земле, наверное, именно это и позволяло вращать шары вокруг собственной оси.

Затем, видимо по команде с земли, наушники привязанные к приемнику, по которому подавались команды были только у него, причем, пользоваться ими было возможно, только находясь возле установленного приемника. Он что-то сделал с центральным замком из-за чего, барабан установленный на нем стал быстро вращаться и вскоре металлический тросикс якорем, удерживающий шар на определенной высоте, был накручен на барабане. А мое сердце, как мне показалось, мгновением позже упало ниже пояса, после того, как напарник запустил факел и шар резко пошел вверх.

Именно в этот момент, или скорее чуть позже на металлической отполированной поверхности корпуса горелки, вдруг отразился лист бумаги, и злое лицо моего напарника вглядывающегося в этот лист. Я сидевший неподалеку от него бросил взгляд в его сторону, но тот в этот момент уже убирал что-то похожее на большую фотографию, во внутренний карман куртки. В моей душе, зашевелились нехорошие подозрения о том, что же это может быть. В голове тут же всплыла фотография с моим изображением, примерно такого же формата, которую я обнаружил вместе с документами на имя Серхио Антонио Бандераса. И мне почему-то показалось, что в данный момент, происходит нечто подобное. К тому же вспомнились слова управляющего о горячем привете, ожидающим меня.

Стараясь не подавать вида своим догадкам, я поднялся на ноги, и выглянул за борт корзины. В тот же момент, я услышал голос напарника.

— Да сидел бы отдыхал, нам еще минут десять подниматься на нужную высоту. Я предупрежу тебя, когда нужно будет прыгать, не беспокойся.

Может я и паникер, но что-то мне не понравился его голос. И я подумал о том, куда как проще, в тот момент, когда я буду переваливаться через борт корзины, пырнуть меня ножом в печень. Боюсь после этого, мне будет не до парашюта. А упав с высоты пары тысяч метров, я просто разобьюсь в лепешку, и никакая экспертиза не докажет, что перед прыжком меня зарезали. Там просто не на что будет смотреть.

Кивнув своему напарнику, я сделал вид, что опускаюсь на свое место, ненароком высунул голову за пределы борта корзины. Сделав удивленное лицо воскликнул:

— Ничего себе?! Смотри, смотри, что там происходит! — Я старался говорить очень взволнованно, наверное, поэтому, мой напарник повелся на мои слова, отпустил рычаг факела и сделав пару шагов оказался возле меня. Едва он оказался возле меня, как я, вытянул правую руку по направление «чего-то происходящего», я левой удерживался за борт корзины. В следующее мгновение, решив что данный момент подходит как нельзя лучше, обе мои руки резко пошли на встречу друг другу, остановившись на ушах моего напарника. Ладони при этом были сложены лодочкой.

Еще находясь в партизанском учебном центре, я не раз слышал, что подобный удар, может сильно ошеломить противника, а то и лишить его сознания. Если же удар будет произведен изо всех сил, то можно ненароком и убить человека. Убивать его, я не хотел, во всяком случае до того момента, пока мои подозрения в том, что он исполняет, или собирается исполнить волю Альварес, не подтвердятся.

Мужчина действительно потерял сознание, а из его ушей вытекли тут же застывшие, струйки крови. Впрочем мне сейчас было не до этого. Пока напарник, не пришел в себя, я быстро связал его руки за спиной с помощью какой-то веревки, висевшей на борту корзины. Следом за руками были связаны и нижние конечности. После чего, я запустил руку ему за пазуху, и даже не удивился, когда в моей руке оказалась фотография изображающая меня. Быстренько обыскав мужика, я добыл из его карманов, довольно плотно набитый бумажник, самодельный, острозаточенный нож, и какую-то мелочь. Глядя на все это подумал о том, что же мне делась со всем этим дальше. Если я оставлю все как есть, то при приземлении получу гарантированный хвост за собой, да еще и придется оправдываться за связанного мужика и доказывать я не Уго Веласкес, а Серхио. Боюсь в это, мало кто поверит, особенно учитывая, что я напал на напарника, без каких либо причин. Действительно, мало ли что носит мужчина в своих карманах. Может у него неправильная ориентация, и он влюблен в меня по самые уши и потому носит мое фото.

Поразмыслив об этом, я вдруг услышал, как в наушниках спавших с головы напарника чей-то голос, шлет проклятие в сторону моей корзины. Действительно, пока я разбирался с мужиком, несколько отстал с подъемом. Чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, схватился за рычаг, и дал нашему шару толчок для подъема вверх. Видимо по неопытности я открыл факел слишком сильно, потому что шар вскоре приблизился к остальным. Отпустив рычаг, я убедился в том, что подъем не прекращается, и решил заняться напарником. Оставлять его в живых, значило бы подвергать опасности свою жизнь. Отринув в сторону сомнения, я быстро стянул с себя парашют. И в этот момент, заметил, что сам мужчина, от легкого толчка корзины, вдруг завалился набок. Все говорило о том, что я совершенно не желая этого, слишком сильно нанес удар по ушам, что привело к его смерти. Тут же опустившись на колени, попытался нащупать пульс. Но сколько бы я не пытался что-то найти, но пульса не на запястье, и нигде в другом месте, не обнаружил.

Что-то изменить, было уже поздно, поэтому действуя скорее на автомате, нежели осознанно, развязал его руки и надел на него свой парашют, закрепив его на теле напарника, как это было положено положено. После чего с помощью шнурков, что находились на обуви, привязал к ботинкам дымовые шашки. Удостоверившись, что ничего не отцепится, я поднял его, привалил к берту корзины, сам же с помощью факела продолжил подъем шара. В тот момент, я подумал, что это будет наилучшим решением проблемы. Если мертвец прыгнет вместо меня, то дымовые шашки закрепленные на его ногах, некоторое время, будут расцвечивать небо. В итоге он конечно разобьется о землю, но тут уж ничего не поделаешь. Мало ли, вдруг он потерял сознание, во время прыжка, или же просто не раскрылся парашют. А учитывая, что при приземлении он превратиться в лепешку, вряд ли у кеого-то будет желание расследовать это дело. Вскоре в наушниках послышался голос управляющего шоу, приказывающий парашютистам начать свои показательные выступления.

Перевалив мужичка через бортик, я придерживая его левой рукой, правой, кое-как запалил дымовые шашки. После чего перевалил мужика через борт корзины. И тот полетел вниз, расцвечивая небо разноцветными дымами. Одновременно с ним, тоже самое, сделали и парашютисты из других монгольфьеров. В наушниках раздался голос распорядителя, объявляющего, что на этом наша — то есть работа пилотов шара завершена, и каждый из нас спускается самостоятельно. Большинство шаров при этом пошли вниз, некоторые остались ловить попутный ветер, направляя свои гондолы в нужное им место, я же остался на своем месте, ничего особенного не предпринимая, и ожидая, пока небо не рассеется от многочисленных монгольфьеров. Небольшой ветерок сносил меня к северо-востоку, и меня это в общем устраивало. Санта Ана находится всего в двадцати километрах от Гватемалы. К тому же мы начинали это шоу в северной части города, и по всем расчетам получалось так, что в данный момент я нахожусь либо у самой границы, или уже пересек ее и двигаюсь над ее территорией на север, в сторону Британского Гондураса.

Садиться именно сейчас на землю, совсем не входило в мои планы. Тем более, что как я понимаю, мой парашют просто не раскрылся, датчика автоматического раскрытия парашюта я не обнаружил. Следовательно, мой напарник, сейчас в виде размазанной лепешки находится где-то на земле. Конечно его найдут не сразу, Все же мы удалились достаточно далеко от места старта, но когда найдут возникнут некоторые вопросы. Чтобы их избежать нужно находиться, как можно дальше от этого места. Надеюсь в этом случае, просто чтобы не раздувать никому не нужное дело, спишут на то, что у кого-то не раскрылся парашют, и на этом все завершится. А сейчас мне очень не хочется оказаться неподалеку от спрашивающих. Именно поэтому, я и решил положиться на силу ветра и удачу, и улететь на воздушном шаре, как можно дальше. Радовало, хотя бы то, что ветер дует именно на север, а не на юг. И что рано или поздно я надеюсь достигну территории которую лет через десять назовут Белизом. А уж оттуда, постараюсь вполне официально перебраться в Мексику.

Пока же у меня есть дела и по важнее. На дне корзины, все так же валялась моя фотография, бумажник человека, который собирался меня убить и рассыпанная по полу мелочь. Мелочь, сразу же улетела за борт. Вряд ли в любой другой стране она мне понадобится. Нож, у меня был свой, и гораздо лучшего качества, чем этот. Когда-то мой нож, был закреплен под стволом карабина Симонова, с которым я некоторое время партизанил в Никарагуа. И по качеству и остроте был гораздо лучше этой самоделки. Фотографию я изорвал на мелкие клочки и пустил по ветру, вслед за ними улетел и нож, а я тем временем раскрыл бумажник.