Путь Грома

– Так если я уйду, они друг друга перебьют, – с укором сказала ему Параскева.

Действительно, спор стал настолько ожесточенным, что кто-то из мужиков уже хватал кого-то за грудки. Заполошная Зинаида вцепилась миловидной женшине в руку, настойчиво заставляя себя слушать.

– Вы чего расшумелись-то? – спокойный и властный голос Прасковьи Ивановны перекрыл шум.

Люди озадаченно повернулись, с трудом вспоминая, как они здесь оказались.

Вперед выступил Иван.

– Мы того, значит, – он недоуменно покрутил в руках кнут, вздохнул, и спрятал его за спину. – Уж не сердись, Прасковья Ильинична, но как ты в роще-то побывала и ушла, в мужиков как бес вселился. Все передрались. Да и я был хорош, чего греха таить. А потом все как будто опомнились и увидели, что Алешка, пытавшийся разнять Степана и Сергея, лежит как мертвый. Мы его подхватили и к тебе. По дороге встретили Зинаиду. Она начала кричать. Да и другие бабы высыпали. И вот… – он замолчал, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник.

– … и вот в вас опять как будто бес вселился, – закончила за него рассказ Параскева.

– Не сердись, помоги, – вдруг бухнулся ей в ноги Иван. – Это ж сын мой единственный.

– А мы все думали, от кого наша строгая учитилка дите нагуляла. Ты не только хвосты коровам крутить умеешь, – встряла в разговор Зинаида.

– Цыц? – крикнула на нее Параскева. – Где мальчик?

Толпа расступилась, и старуха увидела парня, лежащего на лавке у забора. Она подошла ближе и покачала головой. В лице у Алеши не было ни кровинки. Нос заострился. Знахарка взяла его прохладную и влажную руку, провела по груди, по животу. Парень открыл глаза и чуть слышно прошептал.

– Правы вы были Прасковья Ивановна, отомстили нам леший с русалками.

– Не леший виноват, а твоя дурная голова, – проворчала Параскева. – Двое дерутся, третий не лезь.

Она повернулась к рыдавшей рядом женщине.

– В город его надо везти. Срочно. У Алеши кровотечение внутреннее. Ударился сильно. Зашивать надо.

Женщина молча кивала головой, а потом опять начала всхлипывать.

– Вот клуша, – рассердилась Параскева. – Хватить рыдать! Кому твои слезы нужны? Степан! – повернулась она к людям. – Нужна машина. Везите парня в больницу.

Глава молча бросился за калитку.

Параскева порылась в карманах передника, достала моток тонкой бечевки и стала снимать мерку с парня. Вдоль, поперек, дину рук, длину, ног. Она тихонько бормотала что-то под нос и завязывала на бечевке узелочки.

– Да ты никак мерку на гроб снимаешь? – вдруг прекратила рыдать мать Алеши. – Не отдам, – бросилась она к сыну. – Никуда не поедет. Дома сама выхаживать буду.

Параскева собралась что-то ответить, и тут в калитку вбежал местный фельдшер. Присланный недавно в деревню по распределению вчерашний студент необычайно серьезно относился к своим обязанностям. Знахарке нравился этот беспокойный молодой человек, фанатично относящийся к работе.

Он подскочил к лежащему парню. Ощупал его и повернулся к толпе:

– Где глава? Срочно нужен транспорт в больницу.

– Уже побежал за машиной, – успокоила его Параскева. – А ты молодец. Станешь хорошим врачом.

– Мне ваши похвалы не нужны, – посуровел парень. – И вы хороши, – повернулся он к людям. – У парня внутреннее кровотечение, а вы тут дедовскими способами лечить пытаетесь. Вместо того, чтоб в медпункт идти, к знахарке притащились, – он хотел сказать что-то еще, но тут, скрипя тормозами, у забора затормозил ПАЗик.

– Нам нужна ровная поверхность. Доски или что-то в этом роде, – забеспокоился фельдшер. – Автобус не приспособлен для перевозки больных.

– Дверь с сарая снимите, – посоветовала Параскева.

Мужики побежали к сараю, и спусти несколько минут ПАЗик тронулся с места, увозя Алешу, молодого фельдшера и продолжающую рыдать Галину в город.

Люди, потоптавшись еще на дворе у Параскевы, стали с виноватым видом расходиться по домам. Только Иван угрюмо, но решительно залез к старухе в сарай. Взял там инструменты и принялся восстанавливать разломанный толпой в нескольких местах забор.

Знахарка достала из кармана бечевку с узелками и отправилась на задний двор. Нашла нужный куст травы. Достала ножик, выкопаа под кустом ямку. Затем сложила в нее бечевку и, зарывая, начала читать заговор: «Матушка-травушка, ты Алешеньку, спаси, кровь останови. Болезни себе забери: тебе на исхождение, ему на выздоровление.» Закончив ритуал, она засыпала ямку и, почувствовав взгляд, обернулась. Иван озадаченно смотрел на Параскеву.

– Так это ж, просто крапива, – недоуменно произнес он. – Неужели поможет? – в глазах его плескалось отчаянье, смешанное с безумной надеждой.

– А ты хочешь, чтоб помогло? – обратилась к нему Параскева.

– Больше жизни, – не задумываясь ответил Иван. – Должен я своему сыну. Много должен. Не признавал его, не договорил, не… – он запнулся, не в силах произнести больше ни слова.

– Так наговоритесь еще, – ободряюще улыбнулась Параскева. – Теперь иди домой, отдохни. – Она мягко вытолкала Ивана со двора. – И не наступай второй раз на те же грабли, – прошептала она, глядя вслед уходящему пастуху.

Глава 8

Колдун открыл глаза и увидел склонившуюся над ним миловидную темноволосую женщину. Она заботливо провела рукой по его лбу и улыбнулась: «Тебе, что опять кошмар приснился?»

Он огляделся, пытаясь понять, как очутился в сумрачной комнате, где единственное небольшое окно было занавешено плотной шторой, а расставленные вокруг кровати ароматические свечи источали удушливый смрад.

– Где я? – чуть слышно пробормотал он, собирая по закоулкам памяти хоть какую-то полезную информацию.

– У нас дома, милый, – ласково улыбнулась женщина.

Вот только в глазах ее промелькнуло беспокойство. Или это просто блики от пляшущих язычков свечей, сделали ее лицо тревожным?

– Вот уж две недели после свадьбы ты дома. Приболел. На-ка выпей то, что тебе доктор прописал, – женщина быстро поднесла к его рту небольшой стаканчик с темной жидкостью, и колдун автоматически сделал глоток. Питье обожгло горло, и он закашлялся. Вкус напитка был точно ему знаком. Память услужливо подсунула воспоминание: подземелье, по сырым каменным стенам текут ручейки воды, и чья-то костлявая рука подносит кружку с бурой жидкостью.

– Это нельзя пить, – услышал он голос матери как будто наяву.

И, зайдясь в новом приступе кашля, неуклюже махнул головой, выбивая из рук тетки стаканчик. Темная жидкость некрасивым пятном растеклась по полу. Но женщина не рассердилась.

– Ничего, все пройдет, – ласково улыбнулась она. – Ну, скажи, как меня зовут?

– Алина, – хотел произнести колдун.

Но тут увидел, как из-за спины женщины, выглянула мордашка озорной девчонки лет семи. Она откинула со лба непослушные светлые кудряшки и, подмигнув ему, поднесла палец к губам.