Путь к моему сердцу

После этих слов, я достала из папки лист бумаги, на котором изобразила наш фирменный знак, так как я его видела. Он представлял собой английскую букву «Р», естественно означающую мою фамилию Пентон, обведенную овалом и украшенную вензелями. Особо мудрствовать я не стала, чем проще, тем лучше будет запоминаться.

Джеймс покрутил листок и одобрительно закивал. — Эх, миледи, надо было сразу на первых же матрасах сделать ваш логотип, а теперь только на следующих получится.

— Ну ничего страшного, это была пробная партия наших новых изделий, а теперь будут уже с нашей так сказать меткой.

Приближался момент, ради которого мы и приперлись сегодня сюда, не раньше и не позже, а именно в это час. Стукнула дверь и в контору вошел кузнец Блэк Смит, при его появлении в конторе практически не осталось места.

— Миледи, мисс, доброго дня вам. Я к мистеру Джеймсу, мне нужно показать ему деталь от вашего дивана, там ошибка в расчетах и размер должен быть не такой, — он повернулся к управляющему и в это время зацепил взглядом будущую миссис Смит, а пока еще просто Брин.

Судьба сделала кувырок, и два крупных снаружи, но хрустальных в душе, человека встретились на этой планете и безошибочно узнали друг друга. Он смотрел на нее, а она на него и в этих взглядах отражалась одновременно восхищение и недоумение — как это мы не встретились раньше, почему жизнь не столкнула нас лбами, ведь мы в этом так нуждались?

Тут вероятно, Брин стряхнула колдовство первой встречи с Блэком и вспомнила наши уроки. Взгляд неприступной орлицы не заставил себя ждать, и она словно окатила кузнеца холодной водой, от чего он даже немного отшатнулся.

Ну Брин, ну дает, вот тебе и забитая девица, ну ничего, набить себе немного цену на первом этапе, не будет лишним, а то, что у них все сложится, я и не сомневалась.

13. Кухаркины слезы

Вернувшись домой, я думала только об одном, надо немного отдохнуть, ну вот прям с часок посплю и буду дальше спасать этот мир. Все-таки с Брин у меня вышло своеобразное наставничество, которое забрало у меня большое количество энергии.

Поднявшись к себе и погладив уже пять зарубок на стене, я поняла, что мне засчитали и всю семью Дифенс и Брин. Видать у моей богатырши, не познакомь я ее с кузнецом, дела были бы совсем плохи. Ушла бы девка в глубокую депрессию, а там кто знает, чем бы все это закончилось.

С мыслями, что экватор по спасению пройден, я спокойно уснула, чтобы уже во сне, как оказалось не отдохнуть, а пообщаться с моими дедулями.

Старцы появились, как и в прошлый раз, освещаемые ярким светом и воззрились на меня, как на двоечницу, не выучившую урок. А что не так-то? Людей спасаю, как могу, да и себе пропасть не даю, шевелюсь по полной программе, вон диваны придумываю. Мне стало как-то не по себе, стоят молчат, ничего не говорят.

— Дедуленьки, милые, а что случилось?

Один из стариков с немым укором смотря на меня, замахнулся посохом и снова дал мне по лбу, от чего я незамедлительно проснулась. Ну вот и отдохнула называется. Зато проснулась с отчетливо ощущаемым мной чувством вины. Теперь понятно, чего злятся мои дедушки, в своих делах я совершенно закрутилась и отвела взор от своей новой семьи, в которую меня занесла судьба.

В моей голове возникли три фигуры, которым я оказывается должна была помогать в первую очередь, ведь мне их сунули прям под нос, а я понеслась налаживать бизнес и в этой погоне помогла пятерым, минуя ближних бедолаг.

Ладно, разворачиваемся на сто восемьдесят градусов и направляем свои очи на ближние цели. Я, кряхтя, встала с кровати, переоделась, привела себя в порядок и пошла отрабатывать свой кармический долг.

Начать я решила с наиболее крупной цели и направилась в Лидине, что безропотно и молча тащила на себе всю работу по готовке, не считая двух помощниц. Пройдя на кухню, я застала свою колоритную кухарку с каменным лицом и фингалом под правым глазом. Губы у нее были сжаты, а слезам видно она не давала пролиться и молча сопела, переживая какую-то, видно совсем не мелкую жизненную проблему.

При моем появлении, она видимо решила поприветствовать меня и для этого собралась выдать подобие улыбки, а получился лишь оскал раненого зверя. Тем не менее, она выдала мне приветствие и поинтересовалась, не желает ли миледи чего-нибудь.

— Лидина, ты сейчас можешь отойти от своих котлов и сделать перерыв на полчаса?

— Как скажете миледи, — после чего она дала команду девчонкам следить за нагреваемым молоком, после чего добавить его в картофельное пюре, что было только что сварено. Кухарка готовила обед, но его подготовка уже близилась к концу, поэтому я смогла вырвать ее на короткое время.

Я повела ее в беседку в саду, где заставила сесть рядом со мной, после чего достала два платка из кармана и велела ей срочно поплакать, не сдерживая себя.

— Можешь, даже покричать, выплесни из себя свою беду, — посоветовала я ей, после чего крепко обняла ее. Любому человеку, даже привычному держать себя в рамках и не выдавать свои эмоции на людях, нужна разрядка и выплеск, того, что накопилось на душе.

И в случае Лидины, она не стала исключением, и почувствовав толику сочувствия к себе, не удержалась и разревелась. Она не стала кричать, но поплакала от души, как умеют только женщин и дети, со всхлипами и утиранием соплей. Как только дело пошло к успокоению и последние слезы были стерты, она заговорила. — Ох, миледи, да разве ж дело это, хозяйке свои беды рассказывать? Такого отродясь ведь не было, кому скажешь, не поверят.

— Ты говори, а мы потом разберемся, что положено, а что нет.

— Так вот, миледи, что я могу сказать, беда моя стара, как мир. Ведь, когда поженились то, Гоат — муж мой, был словно ангел, так и наворачивал вокруг меня круги, а песни какие пел, аж душа замирала, как его слышала. А теперь, что? Теперь только слышу, почему мало работаешь, почему мало денег домой приносишь. Ему мол надо новый костюм справить, он же на улицах Линдона с музыкальным оркестром выступает и часто на увеселения знать их к себе зовет. Вот он и модничает все время, а я уже так устала, ведь и вторую кухарку не искала, одна работала, все лишь бы больше заработать, да домой принести, чтобы лад в семье сохранить.

— Все понятно, попала в лапы альфонса-абьюзера, будем тебя из этого болота вытаскивать, — подвела я итог нашей беседе.

— Нет, миледи, не абузер он, Гоат его зовут, я же вам говорила, — не поняла меня кухарка.

— А ты знаешь, похоже это имя ему вполне подходит, но это не значит, что я тебя оставлю на растерзание какому — то козлу! (goat в переводе с английского — козел).

Лидина непонимающе смотрела на меня, а я уже в уме прикидывала, что мне с ней делать. — Милая, а если тебе уйти от него, ты не думала об этом?

— Миледи, да куда же я пойду, живем то мы в доме его матушки, а она меня с Оливером сразу выкинет за порог, только я против мужа, что-то заикнусь. Оливер — это сын мой, он у меня смышленный, приходскую школу закончил, книг много читает. Учителем хочет стать, шибко ему учение нравится, а приходится мастеровым работать. Гоат все обещал его в гувернеры пристроить, харахорится, что со знатными людьми много общается, а на деле пшик. Кому нужны уличные музыканты, позвали на праздник, кинули им пару шиллингов, да забыли о них через минуту. А они все, что заработали пропьют в кабаках, а про семьи вспоминают, когда жрать захотят, да денег выколотить на новую одежду.