Путь к себе

Марина задвинула щеколду… В широко распахнутых глазах смешались испуг, ожидание и что-то еще, бросившее ее в мои объятия. Я забыл обо всем на свете… были только страсть и тело любимой женщины с розовыми кандалами трусиков на щиколотках… Когда замерла последняя дрожь, она прижалась, склонив голову к моему плечу, и не было сил от нее оторваться.

– Отвернись.

Чуть помедлив, я подчинился. Шорохи за спиной прекратились.

– Можно? – обернулся я.

Марина смотрела растерянно и напряженно… я взял в ладони ее лицо:

– Сладкая ты моя…

Она благодарно улыбнулась и открыла задвижку, не решаясь выйти. Я распахнул дверь – тетя Настя стояла напротив, с ведром и тряпкой в руках. Похоже, она даже не приступала к работе, слыша всё.

Марина шагнула через порог.

– Спасибо, тетя Настя.

Та, выронив ведро, всплеснула руками.

– Марина Николаевна!.. – ее изумление смешивалось с таким одобрением, что я рассмеялся, глядя на покрасневшую Марину.

Она подтолкнула меня к выходу из ниши.

– Иди, я скоро…

Я присоединился к группе экскурсантов, и через несколько минут Марина тронула меня за плечо:

– В семнадцать часов я освобожусь.

Она уходила – строгая и красивая, соблазнительная и недоступная…

***

Жизнь продолжалась, приобретая смысл, которого раньше не было.

Впервые в общении с женщиной, в желании видеть ее, быть с нею, преобладали не эротические устремления, а что-то другое, важное и нужное. Я чувствовал это и в ней – словно мы на одной волне… Постепенно эта волна накалялась, начиная вибрировать, и даже в легком касании рук возникали искры страсти. И, когда страсть и нежность и то, что приходит свыше и чему нет определения, сливались воедино, в этом едином были только Я и Она, мужчина и женщина.

Глава 5. Ирина

Мне нравилось, придя с работы, наблюдать через застекленную дверь, как Слава и Жанна ползают в комнате среди разбросанных игрушек. На ковре, под столом и на диване у них был целый мир, и они интересно в нем жили. Он серьезно что-то говорил ей, она отвечала, смешно коверкая слова. Заметив меня, дочка с радостным визгом бежала, подняв ручонки, я подхватывала ее, тормоша и целуя. Мужу, наверное, тоже хотелось, чтобы его потормошили и поцеловали, но я садилась на диван и слушала их рассказы о прошедшем дне.

Примерно так, с небольшими вариантами, всё происходило с тех пор, как Жанну стали водить в детский сад. Слава заканчивал работу раньше и забирал ее, а утром отводила я. Сегодня я принесла им не очень хорошую новость: за счет сокращения персонала нам повысили зарплату, но придется на час-два задерживаться.

Наша организация относилась к военному ведомству, контролируя на заводах и фабриках трёх соседних областей товары двойного назначения. С этой работой, через своего отца, мне помог Дима Рогов, и я была очень благодарна ему: хорошая зарплата, квартальные премии, чувство своей значимости из-за принадлежности к оборонке. Даже директора предприятий, которые я курировала, вынуждены были считаться со мной.

Стараясь забыть всё произошедшее в Ленинграде, я вгрызалась в работу, жила ею и через полгода уже считалась хорошим специалистом.

Начальник отдела, Яков Моисеевич, знал, что я принята к ним по знакомству и первое время придирчиво присматривался… Но, увидев, с каким упорством я вникаю во все тонкости, постоянно что-то спрашивая у него и у других опытных сотрудников, постепенно стал поручать мне дела посложнее.

Когда я была на седьмом месяце беременности, он, узнав, что мы маемся в съемном жилье без удобств, договорился с уезжавшим в длительную командировку военным, и тот за символическую плату предоставил нам свою квартиру.

Отношения с мужем после моего возвращения складывались не просто… Еще перед его приездом в Ленинград первоначальное решение вернуться домой сменилось сомнениями. Из-за присущей ему недоверчивости я предвидела, как трудно будет объясниться, и что родители его по-хорошему меня уже не примут, если даже мои ни разу не ответили на открытки. Но оставаться было тоскливо и страшно, хотя Элла обещала помогать во всем.

Слава, к моему удивлению, ни о чем не расспрашивал. Было видно, что он счастлив видеть меня, любит и очень хочет, чтобы я вернулась домой. С Эллой я даже не стала советоваться: она полностью поддерживала его. Он сразу понравился ей своей надежной обстоятельностью и заботливым отношением ко мне. А когда выяснилось, что он почти договорился о жилье, полагая, что я не захочу жить с родителями, сомнения отпали окончательно.

Ему о своих колебаниях я, конечно же, не сказала. Считалось, что с работой у меня не получилось, к тому же серьезно заболела, поэтому и приходится уезжать. Вещей набралось два больших чемодана – у Славы округлились глаза, когда их укладывали. Хорошо, что были неизвестны цены…

С Эллой мы договорились созваниваться, но я твердо знала: этого не будет. Я вычеркну из памяти всё, так как даже при мысли о К.В. меня охватывало оцепенение и подступали слезы, а остальное казалось сплошным тяжелым бредом.

Отец был рад моему возвращению, но, видя отношение матери, постепенно угас. А она, даже не здороваясь, спросила:

– И где же ты была? И за чем же ты ездила, мужняя жена? – и, не дослушав объяснений, язвительно выговаривала. – А люди-то говорят совсем другое. Тебя видели с мужчинами в такси, возле гостиницы… Мне стыдно смотреть в глаза сватам.

На следующий день после приезда пришлось навестить родителей мужа. Встретили меня, казалось бы, доброжелательно, но недоуменно-вопрошающие взгляды свекра и то, как Екатерина Семеновна, разговаривая, отводила глаза, говорило: я здесь чужая. Другого и не ожидалось… Услышав, что на днях с Крайнего Севера приезжает дочь с семьей и надолго остановится у них, я обрадовалась: им будет явно не до нас. Только через несколько дней, когда мы обосновались на новом месте, я вздохнула с облегчением.

Но то были «цветочки»… По сроку не пришли месячные, и, немного выждав, я обратилась к Наталье Борисовне. Осмотрев меня, она определила беременность, недоуменно разводя руками по поводу спирали, и настоятельно, ссылаясь на мои физиологические особенности, не рекомендовала делать аборт. Если бы она знала обстоятельства зачатия… Самое плохое, что и я этого не знала. Вспомнилось всё: последние счастливые вечера с К.В., неудержимая, лишающая воли страсть Артема, насилие Сергея… Когда, обезумев от страха, я сопротивлялась, кусаясь и царапаясь, один из насильников ударил меня, и, теряя сознание, я увидела шприц в его руке. Что они вытворяли со мной, помнилось смутно, но продолжалось это бесконечно… Потом пришлось отдаваться мужу, изображая страсть и любовь.

От нахлынувшего отчаяния я завыла в голос, и Наталья Борисовна принялась меня чем-то отпаивать. Успокоившись, я с надеждой спросила:

– А можно точнее знать день, когда я забеременела?

– Нет, только приблизительно, – ответила она, и я ушла, не зная, как это преподнести мужу.

– Но у тебя же спираль?! – были его первые слова.

– Прости, пожалуйста, но по приезду я пошла к врачу, и ее убрали. Я хочу, чтобы у нас был ребенок, но не предполагала, что это случится так скоро.