Путь к себе

Ленька Соколок оглядел ее с головы до ног и победно улыбнулся.

— А что? Рыбы навалом, вода рядом!

— Дров в лесу не хватит, — засмеялась Варька.

— Это наша забота! — весело ответил Ленька. — Поступаю в полное ваше распоряжение!

— Этого теперь за уши не оттащишь, — усмехнулся Анатолий Груздев. — Пошли, ребята, на баржу. Поздравим Алексея Ломова.

Алексея поздравили от души, и он видел, что ребята рады ему, что он снова вернулся в свою рабочую семью, и вернулся с честью, а не на брюхе приполз.

Но сам он не мог откликнуться им такой же открытой радостью. Стыдно было смотреть им в глаза. Про товарищей, про друзей своих такое подумал…

Выручил начальник техснаба: окликнул Алексея. Что-то там не сходилось в натуре с накладными.

— Повременим, мужики! — сказал Семен Семеныч Глазырин. — У него еще дел полна пазуха. Все хозяйство сдать надо. Наговоримся еще, вся ночь впереди.

Ленька Соколок старательно помогал Варьке. Гриша и Сеня, закончив профилактику мотора, тоже поступили под ее начало. Кулинарная бригада справилась со своей задачей досрочно.

Кравчуку доложили, что уха готова.

Он послал на баржу поторопить техснабцев.

Наконец, спустив семь потов с Алексея, начальник техснаба подписал акт приемки.

— Легче еще два Шайтана пройти, — сказал Алексей, поднявшись из трюма на палубу.

— Чего он тебя так долго мурыжил? — спросил Роман.

— А ну его, — отмахнулся Алексей. — Крохобор! Ящика гвоздей не хватает. Съел я его, этот ящик!

— Не хватает, точно, — подтвердил Митрич и пояснил: — Малому Шайтану скормили.

— Тьфу, черт! И верно! Не говори ему, пущай еще раз пересчитывает…

Солнце уже закатилось за вершины елей, обступивших поляну, когда Елисей Назарович пригласил всех к столу.

Уселись на пологом скате, возле самой воды. С реки освежало вечерней прохладой, и над темной водой потихоньку расплывались сумерки. Скат берега был усеян плоскими валунами, которые могли заменить и столы и стулья.

Варька помогла Роману спуститься по трапу и усадила на стежонку возле плоского камня, чтобы не держать ему миску в руках. Рядом разостлала свою косынку — место занято. Ленька Соколок тут же швырнул наземь свою кепку.

Пока Варька разливала уху по мискам, а ее подручные разносили, Елисей Назарович самолично наполнил стаканы.

И сказал, что дизеля эти прибавили ему снега в голову. Сказал, что Алексей и его товарищи сберегли стройке целый год, а он, старик, на радостях помолодел самое малое на десять лет.

Выпили все, кроме Романа, который только поднес стакан к губам.

— Раскалывается… мочи нет, — признался он Варьке.

— Пойдем, отведу и посижу с тобой.

— Сам дойду.

Но Варька встала вместе с ним и, заботливо поддерживая его, повела на баржу.

Елисей Назарович машинально оглянулся на Алексея. Он сидел рядом с Анатолием Груздевым, увлеченно хлебал уху и, по-видимому, не обращал никакого внимания на Варьку и Романа.

«Кажется, я зря на него… — подумал Елисей Назарович. — Надо было все-таки привезти Анфису…»

Когда Варька вернулась с баржи, Ленька Соколок принялся выяснять обстановку.

— Вы и в столовой такую же вкусную уху варить будете?

— Всю жизнь мечтала о вашей столовой.

— Где будете работать?

— Нигде.

— Непонятно. Противоречит законам социализма!

Варька не подхватила шутку. Ответила серьезно:

— Утром уезжаю.

— Можно и вернуться.

И тогда Варька ответила вовсе загадочно:

— Совсем было собралась, только мне здесь не климат.

Немного погодя выпили по второй. Только Василий отказался. Ему вести катер. А выйти надо на заре, чтобы засветло миновать оба Шайтана.

Как всегда в большой компании, разговаривали каждый о своем.

Степан Корнеич, прочно завладев Кравчуком, рассказывал ему обстоятельно и подробно, как давно, еще до войны, провел вверх по Порожной партию геологов. Молодые мотористы, хохоча и перебивая друг друга, втолковывали что-то начальнику техснаба.

Экскаваторщики сгрудились возле Алексея. Вводили его в курс. Из долгой отлучки вернулся человек. Уж теперь-то, конечно, Елисей Назарович доверит ему снова экскаватор. Советовали, кого из молодых ребят взять в напарники.

У Алексея оттеплело на душе. И он уже корил себя за давешнюю скованность, за то, что не смог сразу раскрыться друзьям.

— Ребята, понимаю я, что за гада вы меня считали. Только я…

Шмелев перебил его:

— Нет, Алексей, мы на тебя надеялись. Надеялись, что опять человеком станешь. Хоть и шибко ты нас обидел.

— Это как есть, — вздохнул Семен Семеныч. — Шибко обидел. Мы все о твоей семье пеклись. Ты что думаешь, в деньгах наша подмога? Она как свечка истаяла, слезьми изошла. По тебе убивалась. А ты…

— А ты нас грязью облил, — жестко сказал Шмелев. — Ну, как уговорились, ребята, сегодня последний разговор, и делу конец. Ты нам только, Алексей, прямо скажи: причину искал свою подлость покрыть или на самом деле поверил?

Труднее всего Алексею было встретиться глазами с Анатолием Груздевым.

— Сперва поверил, — сказал он глухо, потом вскинул голову и твердо посмотрел в глаза Анатолию. — А теперь не верю. Знаю, не было этого!

— Сволочь ты, Лешка! — закричал Анатолий обрадованным и каким-то обмякшим голосом. — Как ты мог такое подумать?

Федор тронул Анатолия за рукав.

— Скажи ему все… как решили.

— Зачем?

— Скажи!

— Ладно, скажу, — уступил Анатолий, хотя видно было, что нелегко ему продолжать этот разговор. — Мы так решили, Леша… Если не повинишься перед ней…

— И перед нами! — жестко добавил Федор.

— И перед нами, понятно… Тебе на стройке не жить. Добром не уйдешь, заставим. И еще решили… задаток тебе сегодня выдать, здесь, в час твоего торжества…

— Задаток?..

— Избили бы мы тебя, Леша, как собаку!.. Прямо, как другу, говорю!

Алексей услышал в этих словах всю боль, пережитую за него, понял, чего стоило Анатолию произнести эти слова, и почувствовал, что у него ком подступил к горлу.

Через силу выдавил шутку:

— Толя! Ты же человек интеллигентный! Неужели стал бы морду бить?