Путь к сердцу принца лежит через его...

Внезапно позади раздался прерывистый от волнения голос принца:

— Фелиция, постойте!

Поразило то, каким понятливым оказался Айвер! Сдымил в неизвестном направлении практически молниеносно, оставляя нас наедине.

Так, а теперь нацепить на лицо грустное-прегрустное выражение. Заставить губы чуть подрагивать, словно от с трудом сдерживаемых слез. Только после этого повернуться к Кастаниэлю.

— Я приношу вам свои извинения, Фелиция, — проникновенно сказал эльф, пристально глядя на меня. — Признаю, что повел себя недостойно. Единственное, что может меня хоть как-то оправдать — это то, что вы мне действительно очень нравитесь. Но постараюсь впредь держать свои желания в узде. И надеюсь, со временем удастся вернуть то расположение, какое вы ко мне питали.

— Вы уже сделали первый шаг к этому, ваше высочество, — я признательно и робко улыбнулась. — Но если позволите, наши уроки мы продолжим в другой день. Сегодня я слишком взволнована.

— Конечно, моя дорогая, — ласково отозвался принц и приблизился ко мне.

Взял мою руку и облобызал. Причем очень деликатно, не переходя границ.

— Буду ждать вас завтра у себя. Только, к сожалению, для уроков буду занят. Но в четыре вечера я собираюсь отправиться в театр. Буду счастлив, если составите мне компанию. Пусть это станет знаком нашего окончательного примирения.

— Почту за честь, ваше высочество, — я вежливо склонила голову.

Уходя, спиной прямо-таки чувствовала изучающий взгляд Кастаниэля. Похоже, и этот раунд остался за мной! Уже три ноль. Но расслабляться рано. Вполне может статься, что принц не настолько заинтересован, чтобы заглотить наживку, которую я ему сегодня подкинула. Про то, что тело свое смогу отдать только законному мужу. Но у меня есть еще чуть больше двух недель, чтобы такое желание у него появилось. Кастаниэль привык всегда получать то, что хочет, а тут облом. Причем девушка явно в него влюблена, но к себе подпускать не спешит. Для такого дамского угодника это вызов.

Ох, похоже, я и правда превращаюсь в настоящее чудовище! Но почему-то никаких угрызений совести это не вызвало. Вспомнила, с каким пренебрежением относились ко мне мужчины раньше. Охотно подпевали Нинелле и ее подружкам, когда те устраивали мне травлю. Как оказалось, я тоже могу больно укусить, если захочу. И больше не собираюсь быть жертвой!

***

В этот раз поход сестры в больницу явно прошел удачнее. Диана явилась вечером усталая, но сияющая. Последнее смотрелось особенно удивительно на фоне того, что новое платье, которое она специально купила для этих целей, было чем-то испачкано. То, что сестру, похоже, впервые за всю жизнь не слишком заботил собственный внешний вид, удивило даже маму.

— Дианочка, милая, с тобой все нормально? — спросила она осторожно, когда сестренка появилась на пороге гостиной, где мы сидели.

— Абсолютно! — просияла еще более широкой улыбкой Диана. — Только устала, как собака.

— Еще и голодная, наверное? — тут же всполошилась мама. — Я, конечно, рада тому, что моя доченька такая милосердная, что решила в больнице для бедных помогать. Но ты совсем себя не бережешь! Надо было тебе что-то с собой хотя бы дать. А то осунулась вся!

— Да все нормально, мам, — отмахнулась сестра. — Мы с Майлзом после больницы в харчевню зашли, перекусили.

В харчевню?! М-да, с Дианкой, определенно, произошли грандиозные изменения. Раньше она подобные заведения для людей с низким достатком обходила десятой дорогой. Кавалеры ее водили только по ресторациям и дорогим кофейням. Видимо, нечто такое пришло в голову и маме, потому что лицо ее стало еще более озабоченным.

— Да чем тебя там нормальным могли накормить? — нахмурилась она.

Я уже сгорала от любопытства, потому вскочила с кресла и сказала:

— Мам, я сейчас Диану напою чаем и покормлю пирогом. Не переживай, голодной не останется!

И прежде чем наша родительница успела возразить, потащила сестру за собой. Та даже не сопротивлялась, а на лице продолжала блуждать почти что блаженная улыбка. М-да, ее точно надо в чувство приводить…

— Вижу, сегодняшняя встреча с твоим лекарем прошла куда лучше предыдущей, — хмыкнула, усаживая Диану за стол и начиная хлопотать над чаем.

Она даже возражать не стала по поводу «своего лекаря» и лишь мечтательно вздохнула.

— Рассказывай! — сгорая от нетерпения, потребовала я, ставя перед ней чашку с чаем и яблочный пирог.

Диана механически отщипнула кусочек теста и отправила в рот. Готова поклясться, что вкуса она даже не почувствовала.

— Я сделала все так, как ты советовала, — наконец, начала потихоньку приходить в себя сестра, довольно попивая чай. — Пришла к нему и извинилась за свое прошлое поведение. Объяснила, что никогда не делала ничего подобного раньше и потому меня увиденное шокировало. Но что я и правда хочу сделать что-то полезное в жизни. И прошу его помочь мне в этом.

— А он что? — я тоже отрезала себе пирога и налила чаю. Теперь, поедая выпечку, во все глаза смотрела на сестру.

— Тоже извинился. Сказал, что был, наверное, чересчур груб в прошлый раз. И сказал, что будет меня приобщать к работе постепенно. А потом он проводил меня в палату к больным и сам показал, что и как надо делать. Поручил мне ухаживать за одной женщиной.

Лицо Дианы омрачилось.

— Ты знаешь, когда она рассказала мне свою историю, я была шокирована! Эту бедняжку родственники мужа после его смерти выставили за порог. А она, между прочим, беременная! Сфабриковали ложное обвинение и даже фальшивых свидетелей нашли, якобы она во время брака постоянно изменяла мужу. И что ребенок тоже не от него. Оставили ее без гроша за душой и прибрали все к рукам. И вот она беременная оказалась на улице! Милостыню просила, ночевала в каких-то подворотнях, пока не простудилась и не заболела. Ее подобрал какой-то сердобольный прохожий и привез в больницу для бедных. Если бы не он, умерла бы. И она, и ребенок! — в глазах сестры появились слезы.

Это по-настоящему поразило. Раньше Диана не обращала никакого внимания на проблемы других людей. Ей было на них попросту наплевать. Думала только о себе. Похоже, общение с Майлзом открывает в сестре те качества, о которых я в ней раньше и не подозревала.

— Знаешь, когда я узнала историю той женщины, то вообще перестала обращать внимание на ее неприглядный вид. На запах и прочее, — призналась она. — Мне просто хотелось хоть как-то помочь ей.

— Это замечательно, сестренка! — я улыбнулась и положила ладонь на ее руку.

— Майлз сказал, что у многих из этих людей свои печальные истории. Жизнь была к ним жестока. Большинство просто проходит мимо, не обращая внимания на тех, кому нужна помощь. А ведь никто не застрахован от того, что и от него судьба однажды отвернется. Майлз… ты знаешь, он такой… необыкновенный… Он сказал, что попробует помочь той бедняжке. Майлза как-то приглашали в дом одной пожилой вдовы для осмотра. Так вот, она одинокая, и ей явно не хватает общения. Так вот, Майлз попытается пристроить нашу подопечную к той вдове. Будет и по хозяйству помогать, и одиночество скрасит. Жизнь их обеих от такого поворота в лучшую сторону изменится, — выдохнула она, ее ярко-синие глаза засверкали. — Понимаешь, Майлз нашел способ реально помочь!.. И еще… С ним, оказывается, очень интересно, когда он не строит из себя буку! Мы с ним так хорошо посидели в той харчевне!