Путь к тишине. Часть 3

Как ему хотелось сейчас проснуться и понять, что все это было просто кошмарным сном — и поездка в монастырь, и Ричи, и вся эта нелепая история с камнем! Но ничего не исчезало.

Митос.

Даже думать о нем МакЛауду сейчас не хотелось. Было совершенно непонятно, как это чудовище могло так долго прикидываться другом. Теперь ничего, кроме ненависти и отвращения, МакЛауд к нему не испытывал. И так мерзко было осознавать, что этот ублюдок способен сделать с ним все — все! — что угодно!

Но что делать теперь?

Смириться и переждать МакЛауд даже не думал. Попытка выбросить камень очень наглядно показала, что его ждет в случае бунта. До сих пор он считал, что знает, что такое боль.

Что толку лгать самому себе? Если Митос даже просто пригрозит этим еще раз, у него не хватит духа спорить, потому что такого не вынести никому. Но как Старику удалось заполучить такую силу?

Вспомнив о пережитом ужасе, он снова вздрогнул и крепче сжал «украшение» в кулаке. Потом, спохватившись, надел его на шею. Нет, не так все просто! В любом случае, нужно суметь встретиться с Кассандрой и рассказать обо всем ей. Она упоминала о каких-то древних ритуалах, может, она знает, как можно освободиться от этого?

Страхи страхами, а усталость делала свое дело. Ночь накануне тоже была бессонной, потом — долгая дорога, и вечер.

МакЛауд разулся, лег на кровать и, вытянувшись, расслабился. Никакие голоса и призраки в дремотную тишину не вторгались, и незаметно для себя он провалился в глубокий, без сновидений, сон.

*

Митос еще долго сидел в гостиной. На душе у него было пусто.

МакЛауд никогда его не простит. Если выживет. Он знал это, продумывая план действий, и не думал, что ошибется. Но, чтобы победить, нужно идти вперед. Не оглядываясь.

Устав сидеть и смотреть в одну точку, Митос ушел в свою спальню. Зажег ночник, не раздеваясь, лег на кровать и уткнулся в подушку.

Наверно, он задремал. Сквозь сонную истому услышал голос. Голос обращался не к нему, но звучал отчетливо, призывая, обещая что-то — прекрасный, как пение сирен.

Сирен?

Задержавшись на тонкой грани яви и сна, Митос прислушался. Голос становился все отчетливее и вдруг разом потерял всю красоту, превратившись в холодный набор механических звуков, лишь слегка украшенный подобием пары музыкальных фраз.

Митос открыл глаза и рывком сел. Столь явственно «голоса» генератора он еще не слышал.

Когда, черт возьми, МакЛауд успел попасть к ним на крючок?! Он же даже не приближался к проклятому месту!

Выходит, что все это время он был вот под таким давлением? Как он вообще не сошел с ума?

Воздух в комнате всколыхнулся от невесть откуда налетевшего сквозняка. Следом появилось твердое ощущение, что в комнате кто-то есть. Кто-то посторонний.

Митос оглянулся.

На фоне окна, освещенного снаружи дальними огнями, четко выделялся темный силуэт. Митос потянулся к стене над спинкой кровати и включил светильник.

— Грэйсон?

Он медленно встал и сделал несколько шагов в сторону окна. Кассандра, помнится, сболтнула что-то о голосах во сне и о призраках.

— Я не твой гость, Митос, — произнес Грэйсон, улыбнувшись. — Надо отдать должное, твоя защита хороша. Просто так мимо нее не пройти. Нет-нет, не нужно растворять меня в воздухе. Я не враг.

Митос подошел ближе, соображая.

— Так ты приходил к нему прежде?

— Да. Тысячелетний цикл завершается, Митос. В движение пришли силы, чудовищные по мощи.

— Это не в первый раз?

— Разумеется. Но на сей раз в мире появилось нечто, мешающее нормальному течению событий.

— Надеюсь, мне не придется спасать мир? — изогнул бровь Митос.

— О, нет, мир спасется сам. Мощь Источника слишком велика, чтобы ей легко было нанести урон. Но в этой цепи есть слабое звено.

— Кто?

— Избранный. Он сделал свое дело, не допустив в мир Демона. Но теперь те же силы, уходя, могут увлечь за собой его.

— И ты ему говорил то же самое? — спросил Митос, пытаясь сопоставить эту новость с тем, что было известно ему самому.

— Я не магнитофонная лента, Митос, — скривился Грэйсон. — Я не могу сказать больше, чем человек способен услышать. Но я предупредил его, а потом не мог к нему приблизиться — из-за женщины.

— Значит, она все-таки защищала его?

— Защищала. От понимания того, что с ним происходит и что может произойти. А с ней, в отличие от тебя, я говорить не мог. Ну что ж, теперь, думаю, мне и не придется больше проходить барьер.

— Ты так уверен, что я справлюсь? — тихо спросил Митос.

— Главное, что ты в этом уверен. Ты всегда был упрямым сукиным сыном. — Грэйсон снова иронически улыбнулся. — И уж если что вбивал себе в голову, то остановить тебя было никому не под силу. Так что, желаю удачи.

Митос прикрыл глаза, переваривая услышанное. А когда открыл их, в комнате никого не было. Он коротко вздохнул и вернулся на кровать. Откинулся на подушки и закрыл глаза.

Все было намного хуже, чем ему казалось прежде.

*

Кассандра приехала на баржу под утро. Она вообще не собиралась возвращаться раньше следующего дня, но планы пришлось изменить.

…Их с Дунканом близость не ограничивалась совместным проживанием. Даже на большом расстоянии она могла ощущать его присутствие, знать, плохо ему или хорошо, и почувствовала бы, случись с ним беда. Ей очень не хотелось отпускать его одного в это аббатство, но он настаивал. И она согласилась, боясь вызвать ненужные подозрения.

А вчера она уловила исходивший от него всплеск боли и отчаяния, но больше ничего увидеть не смогла. Потом пришло ощущение дороги, и она решила, что он на пути к Парижу.

Этой ночью связь вдруг пропала. Нет, если бы он умер, она бы это поняла и почувствовала. Но было иначе — будто опустился невидимый занавес. Это было очень нехорошим знаком. Кто мог так завладеть его душой?

На барже было пусто, но Кассандра сразу поняла, что Дункан здесь побывал. А потом ушел. Но почему? И не оставил даже записки?

Она села на диван перед камином и, закрыв глаза, попыталась сосредоточиться. Нужно было узнать, что здесь произошло.

Да, Дункан был здесь. Но не только он. Как минимум еще один Бессмертный.