Путь падшего

Челядинцы требовали к себе иного отношения. Они жили в отдельных комнатах и носили новую одежду с традиционно дорогими бляхами челядинцев. Питались они вместе с нами, хотя и сидели вдоль стены и постоянно прерывались на наше обслуживание. Ещё им полагалось платить жалование, иногда весьма немалое.

Нау хотела в будущем завести свою кухню, хотя не умела готовить ничего, кроме горького супа из ман-ги и капусты. Но пока что мы, к счастью, посылали челядинцев в едальню и заказывали пищу на дом.

Как многие богатые дома с землевладениями, моё жилище занимало узкий сектор Четвёртого Кольца. С трёх сторон участок огорожен высоким забором, заросшим вьющимися растениями. На четвёртой стороне, обращённой в направлении стены Третьего Кольца, забор заменял фасад дома, выходивший на площадь. На площадь смотрели роскошные фасады жилищ ещё семи соседей. Одним из них оказался поросший травой дом посла Октула Ньери. Очередное напоминание, что мир тесен, а летающая твердь ещё теснее.

Площадь называлась — «Два Пекаря». Как я узнал от Октула Ньери, много поколений назад здесь находилась пекарня, обеспечивавшая ман-говым хлебом жителей Кольца. Когда на Дивии начался резкий экономический подъём, вызванный правлением Гуро Каалмана, Четвёртое Кольцо превратилось в элитный район. Пекарня не смогла платить налог на землю и переехала.

— Ясненько. А почему «Два Пекаря», если пекарня была одна?

— Да кто его знает. Давно это было.

? ? ?

Мне очень понравилась жить жизнью богатого, молодого и уже славного дивианца. Из Четвёртого Кольца Дивия выглядела иначе, чем из Шестого. И, тем более, приятнее, чем из Восьмого. Здесь нет пустырей — вся земля раскуплена и обустроена. Участки без домов превращены в общественные сады, только скромные столбики или статуи предков напоминали, что сей участок кому-то принадлежал. Здесь нет болот, ибо все знатные члены сословия Поддерживающих Твердь жили здесь. Если трубы Четвёртого Кольца прорывало, то их чинили быстрее, чем вода успевала залить улицы. В этом Кольце расположены все знаковые культурные места Дивии, такие как Дом Опыта, Доме Пения и остальное.

В свободное время, обычно вечером, перед возвращением в казарму, я приказывал челядинцам вытащить на балкон лежак и, разлёгшись на нём, глазел на гуляющих по площади богачей, попивая ароматную воду. Над головой проносились небесные дома, сверкая золотом и голубым небесным стеклом. Грязные сараи для перевозки скота, рабов или овощей облетали наше Кольцо вдоль стены.

Мне нравилась моя усадьба, но Нау возмутилась:

— Мы поселились в самом отвратительном Кольце Дивии!

— Да? А по мне — тут мило.

— Пойми, несчастный. Тут сосредоточены гнёзда разврата, включая самый мерзкий из них — Дом Игры Света.

— Кстати, я ещё ни разу не бывал. Не желаешь сходить, глянуть новые фильмы… то есть Игры Света?

Нау Саран продолжала:

— В этом Кольце расположены дорогие едальни.

— Это-то чем плохо?

— Владельцы этих едален, через сговор с Созидающими Пищу, отбирают еду у бедных жителей, чтобы втридорога продавать её богатым.

— Тут соглашусь. Цены в едальнях — безумные! Однажды я хотел открыть свою…

Нау прервала меня:

— Вот поэтому нельзя здесь расти младенцу, который с рождения принадлежит направлениям Моваха.

— А ещё Октул Ньери намекнул мне, что на соседней площади расположена едальня с многообещающим названием «Дом Удовольствий», — сострил я.

— Удовольствия там понятно какие, — язвительно ответила Нау. — Я там работала.

— Боишься повстречать бывших любовников?

— Это пусть они боятся повстречать меня.

— Так чем же ты недовольна?

— Говорю же — в этом Кольце собрано всё, что неугодно Всенаправленному Ветру Моваху.

— Твой бог против веселья, любви и хорошей еды?

— Нет. Он против излишнего балагурства, излишней роскоши, излишней похоти и непомерного обжорства. Всего этого в Четвёртом Кольце с переизбытком. В таком окружении нельзя воспитывать детей.

— Ага, то ли дело на Ветроломе Вознёсшихся? Слева — убийцы, справа — пьяницы, снизу — шлюхи и торговцы козьим вином?

— Ветроломы тоже не место для Ваена.

— А где тогда?

— Не знаю где, — раздражённо ответила Нау.

— Уж не желаешь ли ты жить в Третьем Кольце? В сравнении с их дворцами и обширными садами, мы живём скромненько. Но у меня пока не хватает золота и славы на переезд туда. Придётся прозябать здесь, во дворце…

— Ну уж нет! Я никогда не буду жить бок о бок с негодяями Третьего Кольца!

— Почему?

— Если каждый из них поделится хотя бы двенадцатой частью своего богатства, то на ветроломах не останется бедняков.

— Если богатые начнут делиться, то не будет ни богатых, ни бедных. Все будут жить одинаково.

— Вот и хорошо. Всенаправленный одобрит это. Когда истинная вера во Всенаправленного вернётся, мы так и сделаем, смирись с этим.

— Мир ветроломам, война дворцам? — усмехнулся я.

— Как, как? Хм, это ты хорошо сказал, муж. Ты уже готов взлететь к истинной вере вместе с Всенаправленным?

— Нет, спасибо.

? ? ?

Кто бы мог подумать, что горяченькая распутница Нау станет горячей противницей всего того, чем раньше неутомимо занималась? Что выступит против едален, танцев и секса на «Крыльях Ветра». О последнем я, впрочем, нисколько не жалел.

Став моей женой, Нау Саран, вопреки угрозе продолжить распутничать, начала носить скромную одежду, закрывающую всё тело как футляр. Такую носили только предельно пожилые жительницы Дивии, которым ни «Молодой Образ», ни продувание органов «Дуновением Жизни» не помогали оголять какие-либо части тела. Голову госпожа Саран покрыла остроконечной шапкой с такими длинными полями, что она напоминала какую-то авангардную паранджу мусульманской версии волшебницы из Хогвартса. Впрочем, длинные халаты, сшитые из плотной негнущейся ткани, всё равно соблазнительно вздымались, подчёркивая выдающиеся выпуклости бёдер Нау.

Резкая перемена в поведении объяснялась тем, что Нау отдала себя чужому ребёнку. Она проводила с маленьким Ваеном дни и ночи. Сидела с ним, когда его брали на руки кормилицы. Кажется, пробовал кормить его грудью.

Ещё Нау пела Ваену гимны Моваха.

Суть их сводилась к тому, что Всенаправленный Ветер Мовах по-настоящему справедлив, ведь он не движется сразу во всех направлениях и во все времена.

Из гимнов я узнал, что служители Моваха отрицали веру в Двенадцать Тысяч Создателей, но не отрицали самих Создателей. В их мифологии Создатели были первыми последователями Моваха, награждённые озарениями. И только глупость, невежество, извращённость и избалованность нынешних жителей летающей тверди превратили Создателей в объект поклонения.

Однажды Нау пригласила домой нескольких моваховцев. Главный служитель снова спросил у меня:

— Не готов ли ты улететь с Всенаправленным?

— Летите без меня, — грубым тоном отказался я. Надоели их попытки затянуть меня в секту.

Последователи Моваха надели остроконечные шапки и несколько часов пели гимны и колдовали над младенцем. Когда они ушли, унося пару шкатулок моего золота, Нау заверила меня, что главный служитель «закрепил» грани маленького Ваена.