Путь пешки 3. Смена короля

Мы долго жили там с ним – однажды я все же доверилась ему и рассказала всю мою историю. Он меня не торопил, вопросов не задавал и терпеливо ждал, когда я сама решусь.

Что удивительно – я ничего не ела все эти дни, а сил у меня прибывало. Учитель сказал – это потому что я «даю организму возможность восстановиться, а не заниматься перевариванием пищи и ее выводом». Со временем прошли внешние увечья – синяки и ссадины, зажили рубцы от веревки на руках. Позже начали сходить ужасно зудящие язвы на теле. И в один прекрасный день я поняла, что здорова – я не нащупала язв при купании. Нигде. Когда я сказала об этом Учителю – он очень обрадовался, посоветовал еще какое-то время поголодать «для полного обновления крови» и потом еще столько же выводил меня из голода – какие-то разбавленные соки ягод, причем разбавленные водой по-разному – в первые дни вкус почти не чувствовался, а потом все гуще и гуще… Ну и так далее – в итоге он вывел меня на еду, которую ел сам. Я провела вместе с ним все лето и начало осени. Уже стало холодать, и он отвел меня в деревню. Я боялась идти к другим людям, но он пообещал мне, что не даст меня в обиду… И мы пошли – я, замотанная в меховое одеяло, и мой Учитель и спаситель… Так что я ему обязана буквально всем. Ты как там – спишь?

За время Милиного долгого рассказа я полностью пришла в себя – как всегда, осознание того, что кто-то намного несчастнее меня и больше нуждается в сочувствии – вывело меня из комы, в которую я вошла, еще когда Сашка убил Домку…

– Нет, Мил – я не сплю. Твой рассказ, конечно – никого не оставит равнодушным. Мне очень жаль тебя, ты пережила действительно страшные события… Что касается меня – у меня все проще – ведь Сашка не чужой мне человек, мы с ним жили четыре года и регулярно спали, просто, конечно – не так грубо… Да и я – не молоденькая девственница, как ты была тогда…

– Ну вот видишь – ты уже и говоришь… Значит, не зря я рассказывала – устало произнесла Мила – а теперь давай спать, а то скоро и ночь закончится…

– Давай… – все еще сжимая ее руку, я заснула.

Глава 5

Проснувшись утром, я увидела перед собой лицо Милы. Вспомнилась моя прошлая ночевка в их домике – когда я с Алексеем шла в деревню на костыле – как все тогда было тихо и мирно – Олег был жив, и Домка… Вспомнив о вчерашних событиях, я расплакалась. Мила открыла глаза и уселась на печи.

– Проснулась? С добрым утром! Давай на улицу выйдем, развеемся, да и посмотрим – как там милый мой…

Мы вышли из домика – теплое солнышко играло пятнами на хвое под ногами. Ефима нигде не было видно. Какое-то время мы стояли, прислушиваясь. Потом Мила тихонько позвала:

– Ефи-и-им!

Часть веток на крыше их домика зашевелилась, и оттуда выполз сонный и помятый Ефим. Вот так замаскировался – ни за что бы не заметила, если бы он сам не вылез!

– Доброе утро, любимый! Замерз?

– Есть немного… И вам доброго утра! Как спалось? Таня, я вижу – пришла в себя уже, да? Взгляд-то живой…

– Да, спасибо, Ефим – мне намного лучше… И спасибо вам обоим – за то, что спасли меня вчера…

Мила ответила:

– Да пожалуйста… Только я вот так и не пойму – почему же ты вчера такая была, если говоришь, что не в изнасиловании дело?

– Они вчера Домку убили. И Олега, возможно, тоже – я опять сорвалась в плач.

Ефим сразу решил это дело пресечь:

– Ты уверена? Погоди плакать – может и не из-за чего… Ты тела-то видела?

– Нет… – и я все подобно рассказала им, всю сцену у реки.

Когда я описывала поступок Алексея, Ефим чему-то развеселился и даже покачал головой.

– Эх, алексайос! Вот уж точно греческий дьявол! Все в своем духе – так и не остепенился, не смотря ни на что!

– Это ты о чем вообще? И откуда ты знаешь про греческого дьявола – Виктор рассказал?

– Да что мне твой Виктор… Уж не знаю – в чьей жизни алексайос отличился больше, чем в моей…

– Так ты что – тоже оттуда? Откуда и Алексей?

– Ну да.

– И знаком там с ним был? А почему же он здесь виду не подавал, что вы знакомы?

– Ну как вам сказать… Я с ним знаком, а он со мной – нет…

Тут уже подключилась и Мила:

– Ну расскажи – интересно же! Ну пожалуйста…

– Эх, девоньки… Ну так уж и быть – расскажу.

***

– Начну с самого детства – когда я впервые увидел алексайоса – так его называли греки и мы тоже – ну, моя мать и жители нашей деревни. Все мы о нем знали, некоторые встречали – но солдатам его не выдавали, хотя награда за него была обещана немалая… Очень много добра он нам принес, причем бескорыстно, никогда никакой платы не брал и даже в дома не заходил, когда звали отблагодарить хоть угощением… Так вот – как-то мальчишкой пас я коз в горах, а козы – они создания резвые, скачут по каменистой горе, как по земле…

Вот за одним козленком очень уж норовистым я и полез. Было мне на ту пору лет одиннадцать. Лезу и слышу – мамка моя снизу кричит «Фимка, назад! Фимка, слезай!» И плачет, и руки заламывает. Я думаю – и с чего бы? Все же хорошо – ползу себе и ползу… А пока на мать оглядывался – козленка-то и проворонил – он меня обскакал и вниз, к своей мамке побежал… Мне сверху не видно было, а вот снизу и матери и остальным, прибежавшим на крики, видно – часть скалы, куда я полез – оползает, откололась и сейчас упадет вниз. А залез я высоко – вижу далеко… Подо мной – река, она у нас бурная, с порогами и водопадами, так вот с одной ее стороны мамка моя убивается и селяне, к ней подбежавшие, никак не решат – что же делать? За мной лезть никто не хочет… А с другой стороны реки бежит человек – вдоль берега бежит, по камням перескакивает, как козел горный, к моей скале приближается да на меня поглядывает… Засмотрелся я на него, да и не заметил, как все затрещало, и я вместе с куском скалы рухнул вниз – прямо в реку на пороги…

Ушиб я тогда руку просто всмятку о подводные камни. Боль, вода, вокруг руки кровь облаком, дышать нечем… Испугался я тогда крепко – и до сих пор воды боюсь и плавать не могу… И вдруг чьи-то сильные теплые руки схватили меня и тянут наверх. Алексайос – а это был он – вытащил меня на поверхность и долго боролся с течением, зажав меня под мышкой, как щенка.

В конце концов он вытащил меня на берег. Мать в слезах просто упала перед ним на колени и упрашивала зайти к нам в дом хоть раны промыть – по коленям и лодыжкам алексайоса сквозь порванные штаны текла кровь – видно, ободрал о каменистое дно. На что он ответил: «Река промоет. Парня береги» и прыгнул обратно в воду…

Надо сказать – он меня очень впечатлил. Мать ведь растила нас одна – отца забрали в солдаты, да и с концами… И старшего брата тоже… М-да… Так вот – росли мы с сестрой без отца, и тут этот мужчина – сильный, смелый, с яркими синими глазами – он просто покорил мое сердце. Вот так я с ним и познакомился. Он-то меня, конечно, не помнит – ведь он видел меня мальчиком… Мне вылечили руку, но не до конца. Вот, видите – левая рука не совсем правильно срослась. – Ефим поднял рукав рубашки и показал нам руку – лучевая кость выступала бугром, и вдобавок это место украшал ужасный широкий рубец. Потом он продолжил:

– Ну нет худа без добра – из-за руки меня не забрали солдаты. Как мне говорил наш приходской священник, который лечил руку – открытый перелом, кости наружу… Мне долго все это вправляли, привязывали палочки – но все равно зажило не очень. На момент моего призыва в армию рана была посвежее и рукой я тогда еще толком управлять не приспособился. Так и оставили меня на воле, чему я был очень рад… Дядька мой, мамин брат – взялся учить меня стрельбе из лука, и я тренировался дни напролет… Я ведь хотел стать таким же сильным и ловким, как алексайос…