Путь в Эльдорис

– Пациентах? Вы меня тоже записали в ваши пациенты, Гиннель?

– Отчасти, Тания, отчасти. И не думаю, что перемещение - это лучшее, что ты могла придумать на сегодняшний момент. Тебе тоже необходимо время, чтобы восстановиться, тем более после утраты твоего оберега.

– Думаете, я не смогу сделать портал?

– Не знаю, Тания. Но прежде чем куда-то отправляться, разумнее было бы испытать свои способности на небольших безопасных маршрутах.

– Я не могу ждать, Гиннель. Скажите Ливу, если он очнется до моего возвращения, что я отправилась к его родителям. И не переживайте за меня, я уже достаточно восстановила силы и чувствую себя хорошо.

Гиннель насупился и как будто даже сморщился, но возражать не стал, правильно рассудив, что спорить с бесшабашной землянкой бесполезно. Ну а я бегло проверила содержимое своей сумки: большинство вещей осталось с Элом, но самые ценные из них как всегда были при мне. Собираясь в бой, я предусмотрительно кинула в нее и свою скромную походную аптечку. Не уверена, что перекись, лейкопластырь и куцый моточек бинта смогли бы помочь в реальной ситуации ранения (в случае с Ливом я даже не вспомнила о них), но будучи укомплектованной даже так, я чувствовала себя на удивление увереннее. Кивнув лекарю и глубоко вздохнув, я сконцентрировалась на образе матери Лива и понеслась к ней навстречу.

Глава 13. Родители Лива

Полумрак, нарушаемый лишь блеклым светом горящей свечи, и два удивленных глаза встретили меня.

– Значит, это ты?
– тихо и нежно спросила меня женщина.

Я удивилась ее вопросу не меньше, чем она моему появлению, но, сопоставив имеющиеся догадки и предположения, все же неуверенно кивнула.

– Я очень рада тебе, - мягко улыбнулась она.
– Пойдем на кухню, не хочу разбудить Иосифа.

"Вот значит, каким земным и даже библейским именем зовут отца Лива", - подумала я и, молчаливо кивнув, тихо вышла из спальни.

Дом родителей Лива был небольшим, как я и видела его во сне. Кухня была маленькой, но уютной.

– Садись, мое имя Диная, - все так же ласково глядя на меня, сказала женщина.

– Я Тания, то есть Таня, но Лив зовет меня Танией, - смутившись, сказала я.
– И все вокруг тоже уже стали называть меня так...

– Понятно, - улыбнулась Диная.
– У нас обычно не сокращают имена. Но мне нравится "Лив".

Я смутилась еще сильнее. Я все-таки говорила не с кем-нибудь, а с самой матерью Лива! И даже несмотря на то, что она была настроена более чем благожелательно, от осознания этого факта мне было неловко и слегка не по себе.

– Что у вас случилось, Диная?
– спросила я, решив не терять время и перейти к делу.
– Я... слышала, как вы звали Ливолиса...

– Да. Меня не удивляет это, я чувствую, вижу, что вы очень близки, но почему же ты пришла без него?

– Он не смог, поверьте, тревожиться уже не о чем, но... Лив был ранен и пока без сознания.

– О... Я верю тебе, конечно, ты бы не оставила его в опасности. Мы все уповаем на то, что вскоре это закончится, и люди смогут жить прежней мирной жизнью... Иосиф тоже получил ранение, только вот наш лекарь не в силах ему помочь.

– Как это произошло? Неужели коганцы добрались и до вашей деревни?

– Нет. Не коганцы. Это был мой брат... Я так давно его не видела, а он...

– Он ранил вашего мужа? Зачем?!

– Ох, я не знаю, Тания. Я не видела, как это произошло, только слышала крики, они о чем-то спорили, Денриан что-то требовал, но я не разобрала, что, а Иосиф сам не рассказывает мне. Думаю, он не хочет говорить плохое о моем брате... но я и сама вижу, как сильно он изменился. И не только внешне, знаешь, он так сильно постарел. Дело в другом - это уже совсем не тот человек, что был прежде.

– Не знаю, как сказать вам, Диная... но ваш брат...
– женщина посмотрела на меня таким взглядом, словно была готова услышать любую самую чудовищную правду о нем.
– Он умер, Диная. Совсем недавно.

– О...
– выдохнула она и встала. Постояв немного лицом к окну, она вернулась за стол и сказала: - Все мы рано или поздно уйдем из этого мира, я чувствую, что Денриан сбился с пути и, быть может, такой исход - лучший для него самого.

– Хочу, чтобы вы знали, он очень помог нам перед уходом, рассказал о коганцах и много еще о чем. Он раскаялся.

– Спасибо, Тания. Я рада это слышать. Жаль, он не рассказал, как помочь моему мужу.

– Что с ним?

– Рана не заживает. Он слабеет с каждым днем.

При слове "рана" в голове тут же стало всплывать множество образов и картинок. Я невольно вспоминала все слышанное когда-либо о ранах и их лечении, и мне очень хотелось помочь. Только вот я понятия не имела, как можно вылечить сложную рану отца Ливолиса, а если честно, то и любую другую чуть сложнее обычной царапины. Но если я пришла - значит я должна была попытаться помочь, ведь кое-что могла и я.

– Я могу на него взглянуть?
– спросила я.

– Да, конечно, - с сомнением глядя на меня, сказала Диная. Думаю, любая отчаявшаяся любящая женщина согласилась бы ухватиться хоть за какую-то возможность излечить мужа. Я не хотела ее обнадеживать, но и ничего не делать тоже не могла.

– Я не врач, то есть не лекарь и ничего в этом не смыслю, - сказала я, когда мы подошли обратно к двери в спальню. Сомнение в глазах Динаи выросло.
– Но я могу попытаться помочь, в моем мире есть врачи и лекарства. Я не знаю, подойдут ли они, смогу ли их найти там, но...

– Но это лучше, чем просто ничего не предпринимать, - закончила за меня она.
– Спасибо тебе, Тания. Я не буду ждать слишком многого, но если ты можешь попытаться - попытайся.

Я кивнула и вошла. То ли от наших шагов и разговоров, то ли сам по себе, но Иосиф проснулся и теперь смотрел на меня с усталым добродушием на лице. Кожа его казалась сухой и землистой, глаза, напротив, блестели в свете горящих свечей.

– Здравствуйте, Иосиф, - сказала я.

– Здравствуй, девочка. Так значит, это она?
– спросил он у жены.

Диная кивнула и сказала:

– Она хочет помочь. Покажи ей свое плечо.

– Не думаю, что лекари смогут чем-то мне помочь, ты и сама понимаешь это, любимая.

– Я не лекарь, - поправила я.
– И во мне нет ни грамма уверенности, что я смогу что-то сделать для вас, но я могу попытаться, - я подошла ближе и спросила: - Позволите?

– Хорошо, - кивнул он и потянулся к ране. Только вот снять повязку сам он уже не мог, руки ослабели, а движения причиняли явную боль. Жена помогла ему, и перед мои взором предстала жуткого вида крупная рана. На первый взгляд она казалась чистой, края были ровными и в ней не было крови, но то, что поблескивало внутри было ни чем иным, как гноем. От одного вида этого участка растерзанной плоти становилось дурно.