Путь

— У папы и у дяди Славы тоже.

— Ты о привычках?

— О многом.

— Почему так?

— Потому что все они когда-то были руками Ильсида. Дядя Слава отвечал за нападение, папа — за защиту. Если приглядишься, то сам заметишь, что многое из того, что они делают и говорят, и даже думают, идёт от старика, хоть об этом мало кто знает. Но теперь ты хозяин Ганзы, и тебе можно раскрыть кое-какие секреты.

— Например?

— Например, — Алиса грустно усмехнулась, — что Симон Вуйчик всегда мне конфеты в подарок привозил, с самого детства, а Каспер интересные истории бывало, рассказывал. Да, хорошие дядьки были, — погрузилась она в воспоминания, попивая коктейль. — А теперь я завтракаю с человеком, который убил старшего Вуйчика! Скажи кому полгода назад — никто бы не поверил, надо же.

— Ну да, ты права. Жизнь в последнее время меняется поразительно быстро, — произнёс он чьи-то слова, всплывшие в памяти. — Так что, раньше они все работали на Ильсида?

— Да, Шурик. Раньше все работали на старика, много-много лет, прежде чем он дал им свободу. Первыми свой личный полис, Ганзу — получили Вуйчики, но там какая-то тёмная история. Я почти ничего о ней не знаю, так что не буду врать. Слухи только, что оттуда тёрки и пошли.

— А что за тёрки?

— Так весь этот негатив между моим папой и дядей Славой Аетиным начался из-за Ганзы, насколько я знаю. А следующий полис — Ахею — получил мой папа. Вот тогда они вообще с Орланом разосрались, потому что тот считал, будто бы папа его обошёл. До сих пор не могу понять, с чего он это взял? Но не суть. Главное, знаешь, что дядя Слава тогда сделал?

— Что? — давно уже было любопытно Доктору.

— Он подослал к отцу убийцу, представляешь?

— Охренеть! И чего дальше? Как его поймали?

— Его и не поймали, он сам сдался, не решился отца убить. Зассал, наверное. Он пришёл к папе и рассказал, что Слава Орлан дал задачу его ликвидировать. Доказательства там какие-то привёл, даже на Большом Совете появился и показал на своего бывшего босса.

— А это разве по понятиям чести?

— А по понятиям чести то, что Орлан решил убить друга, а? Он по хорошему-то должен был заплатить за это смертью, но дяде Славе повезло, и он отделался жизнью другого человека.

— Ага, понял. Жизнью Коли Кащея, которого отдали в заложники твоему папе? — догадался Алекс, и Алиса кивнула. — Жестоко, на мой взгляд.

— Папа сохранил Орлану жизнь, напомню! — не согласилась немного раздражённая девушка.

— Слушай, а почему тогда Орлана не убили, на самом деле?

— Ха! Так я об этом тебе и говорю — это папа так проголосовал! Прямо там, на Большом Совете, — в её голосе прозвучала гордость. — Он тогда сказал, что не может приговорить к смерти друга, пусть и бывшего. Вот какой у меня папа!

— А что с убийцей сделали?

— С каким убийцей?

— Ну, с тем, кому Слава поручил убить Аттала Ивановича.

— А, ты про этого? — Алиса замолчала, недовольно посмотрела прямо в слепящее солнце за окном и произнесла со злостью:

— Так это был Валера Берет.

*

Не каждый день Александр слышал такие новости. Да уж, болтливостью никто из ребят Аттала не отличался. Надо же! Так вот, оказывается, за что Берет получил ломаный грош… а Слава Аетин за это же самое — два! Как там Валера говорил? Что виновным в нарушении понятий чести присылают грош в качестве предупреждения, могут и второй, а третьего предупреждения не бывает, потому что жизнь человека в таком случае не стоит и ломаного гроша.

С такими мыслями он закончил завтрак и вскоре направился с Алисой на пляж. Весь этот день они провалялись там, загорая, купаясь, выпивая и всего один раз сбегав в дом позаниматься сексом.

От безделья они оба обессилели к вечеру, морально и физически. Поэтому после заката Алекс развалился на диване, решив вздремнуть, пока Алиса заперлась в ванной. Однако минут через пять девушка вышла оттуда совсем другим человеком — у неё резко изменилось настроение, глаза заблестели, она стала очень общительна, и, после бокала мартини, её потянуло на разговоры.

— Знаешь, дорогой, я вообще не понимаю людей, которые шуток не секут, — с ровного места начала она, усаживаясь в кресло напротив дивана. — Я как-то своей подруге говорю — дай мне свои белые штаны поносить или продай, у тебя всё равно уже жопа в них не входит. Она обиделась, прикинь? Это Мышка, ты её знаешь, она же от Мирона залетела, так что теперь задницу реально на три размера распёрло. Так это она ещё на ранних сроках, что дальше-то будет? Я говорю ей, что мне смешно, почему ты из-за какой-то мелочи так переживаешь, дурочка? А она заревела и говорит, мол, ей и так неприятно, что жопа выросла, токсикоз, Мирон стал меньше внимания уделять, так ещё и я ей напоминаю об этом постоянно. А кто, кроме подруги, такое в лицо расскажет, заметь?

Алиса села поперёк кресла, закинув ноги на подлокотник.

— Ой, Шурик, она же реально дурой стала, Светка-то. Поглупела, обабилась, тьфу, противно даже, зачем так себя запускать? У-сю-сю, дурында тупая. Конечно, Мирон к ней охладел, а как иначе? Причём, ты пойми, дружочек, я же любя ей говорю, потому что настоящая подруга, а не какая-то такая, лишь бы языком почесать, знаешь ведь таких? Есть стервы — сплетничают за спиной, ты считаешь их близкими подругами, а от них потом прилетает… — голос Алисы задрожал. — Я же с этими сучками со всеми разругалась, потому что они все против меня ополчились, особенно эта тварь сисястая, ненавижу! — с ненавистью процедила она, изменив позу.

— Это ты о ком? — уточнил Алекс, пристально вглядывающийся в её изменившиеся глаза с огромными зрачками.

— Да, — отмахнулась она, — неважно. Сучки они. Напали на меня из-за мыши этой толстожопой. Это вообще не их дело было, понятно? Из них всех мы со Светкой, кстати, давнее всех знакомы, ещё со схолы. Поэтому я так с ней и говорила, как со старой подругой, а она не поняла, потому что тупицей стала, говорю же. И чего они в наш подружеский разговор влезли, я вообще не понимаю! Наверное, это Курочкина всех сгоношила, сучка завистливая! И Марго она подговорила, как пить дать!

Алиса соскочила с кресла и заходила по комнате. Подойдя к бару, она налила себе полбокала мартини, почти залпом выпила его и только потом продолжила.

— Мы с Курочкиной в ликее познакомились, а потом оказалось, что мой папа с её папой раньше вместе работали. Поэтому мы тогда с ней очень крепко сдружились, так, что одно время она даже жила у меня, когда нам было по восемнадцать лет. Знаешь эту историю? Нет? Короче, я тогда в очередной раз бросила Колика, но захотела как-то его разозлить, прямо, чтобы он от натуги пузом заскорбел, как Ильсид говорит. Вот Ийка у меня и жила.

— А ты с Кащеем часто расставалась? — заинтересовался Алекс.

— Не расставалась, а бросала! — отмахнулась девушка. — Миллион раз! C ним же невозможно жить, ты бы знал. Во-первых, он постоянно врёт, постоянно. Я ему киваю, типа, верю, а сама вот ни на столечко, — она показала мизерную часть мизинца.

— Так надо было поговорить, объясниться… — начал было давать советы Алекс.

— Думаешь, я не разговаривала? — фыркнула Алиса, снова взяв в руки бутылку. — Колик мне всегда отвечал, что он говорит правду, а это я сама вру. «Хорошо», — сказала я ему, — «ты говоришь, что я вру? Что ж, тогда я и буду врать, раз этого хочешь ты, но не я, запомни это, дружочек!» Всегда ему нужно найти во мне изъян, а сам-то хорош, гусь! Ведёт себя, как баклан, с дружками своими, такими же дебилами… Мы только года два назад стали более-менее мирно жить, а так — вдребезги ругались. Он однажды хотел меня даже дома запереть, но я ему сказала, что свобода — дороже жизни, и я буду делать только то, что сама захочу! Поэтому, Шурик, когда в следующий раз ты будешь говорить мне, что можно употреблять, а что нет, то мы с тобой поругаемся, это понятно? А тебе лучше не видеть меня, когда я скандалю, скажу откровенно! — вдруг завелась она, со злостью глядя на своего удивленного спутника.