Путанабус. Трилогия

– Тоже мне секрет Полишинеля, – усмехнулся я. – Сержанта Доннермана допросили, как он давал им военную подготовку частным образом. Так?

– Да, – не стал отпираться Паулино. – Только вот случилось это только на четвертый день, потому как он был со своей группой в пампасах – банды гонял. А до того много копий было сломано по этому поводу.

– Просмотр фильма «Ее звали Никита» не устраивали? – съехидничал я.

– Нет, до этого не дошло. Хотя французы с орденцами успели сцепиться на предмет – какой именно вариант смотреть нужно: голливудский или французский.

– Весело у вас операция проходила.

– Это в штабе было весело, – генерал резко посуровел, – а на местах правоохранительные силы Евросоюза потеряли пять человек тяжелоранеными и Орден одного патрульного убитым. Как понимаете, царапины и ушибы в статистику не входят. И один «хамви» у Ордена бандиты гранатой подорвали.

– Паулино, вот как на духу скажите, что бы было, если бы мы этих орденских псевдопатрульных первыми застрелили? До того, как они ворвались в автобус?

– Думаю, Орден бы долго и тягомотно расследовал убийство своего офицера. С давлением на кортесы и алькальдов обоих городов. Непременно требовал бы вашей крови. И офицер этот оказался бы действующим и на службе. А на дороге он просто хотел передать вам привет и указать нужное направление.

– И в итоге плясать бы мне с пеньковой тетушкой?

– Отнюдь, – возразил Паулино. – Все решал бы городской суд присяжных. А Орден тут не очень любят. Так что возможны были бы самые разнообразные варианты.

Тут снова притащилась медсестра с заявкой, что секреты секретами, а обед для больных – по расписанию.

– И это даже не обсуждается, – рявкнула она напоследок.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 2 число 6 месяца, воскресенье, 15:05.

Пообедать почеловечески в госпитальном камбузе с другими ходячими больными медики мне так и не дали. Скорее всего, из вредности и мелкой мстительности. Даже Антоненкову, «дежурную по мне» на сегодня, они ко мне не допустили, пока меня лежащим на кровати с ложечки кормили все те же госпитальные карги с птицеподобными головными уборами. Те самые любительницы промокать мои губы мокрой тряпкой после каждой ложечки. Брр…

После обеда карги усиленно настаивали на угощении меня «уткой», но тут я окончательно взбунтовался и, пользуясь тем, что привязать к кровати меня забыли, убежал в общественный гальюн. Подумать спокойно и покурить не торопясь, с наслаждением.

Гребаная жизнь! Никакой самостоятельности. Мотают меня все кому не лень, как дерьмо в проруби. Пора ломать этот график. Не фига меня тут втемную разыгрывать и в свои шпионские игры вплетать. Мне всегото надо спокойно с девчатами доехать до Одессы. И все остальное побоку.

Когда сидишь в позе роденовского «Мыслителя», то и мысли приходят правильные. Пусть даже сидишь на унитазе.

Вернулся в кубрик, правда, все такой же злой.

Лег на шконку и буркнул Гале:

– Чем развлекать меня будешь, ненаглядная?

– Так еще же не ночь, – обернулась девушка на дверь, – и персонал постоянно бегает.

– Кто о чем, а путана – о секасе. Как вшивый про баню, – констатировал с тоской создавшуюся ситуацию.

– Чтото ты сегодня, Жора, больно ласковый… – промолвила девушка.

Смотрю, а Антоненковато обиделась.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 2 число 6 месяца, воскресенье, 15:14.

Сияющая доктор Балестерос заскочила меня проведать перед уходом из госпиталя. Кивнув Антоненковой – «сеньорита», она тут же совершила рутинный медическомагический ритуал с оттягиванием мне века, осмотром вытянутого языка, втыкания в многострадальный анус градусника; эт сетера, эт сетера, эт сетера…

– В общем, неплохо, – вынесла вердикт медицина, когда закончила надо мной издеваться. – На ужин пойдешь своими ножками. Главное, ложку мимо рта не пронеси, – смеется.

– С алькальдом все хорошо? – подмигиваю.

Мария улыбается загадочно, потом слегка кивает головой, не произнеся ни слова. Что ж, умному – достаточно.

Напоследок, окинув ревнивым глазом Антоненкову, поправила на мне филадельфийский воротник, незаметно ласково погладив мне щеку.

– Когда я увижу Наташу Синевич? – поинтересовался, пока есть такая возможность. – Ведь я уже ходячий.

С доктора благостность как рукой сняли.

– Она еще лежачая, – возразила мне посуровевшая Мария. – Ей свидания противопоказаны.

– Но девочки же ее навещают? – спалил я свой гарем.

– Свидание с ними не приведет к такому резкому эмоциональному скачку у раненой, как с тобой, – отрезала Мария. – Рано еще, Хорхе. Когда будет можно, я скажу.

И ушла, раздраженно подергивая своим роскошным задом, как недовольная кошка хвостом. Впрочем, по имени она меня впервые назвала.

Проводив Балестерос взглядом до двери, перевел зенки на Галю.

А та мне показала язык и обозвала:

– Кобель.

– Ты сама сегодня у Наташки была? – спросил Антоненкову, не обращая внимания на ее ревнивый наезд.

– Была.

– И что там?

– Нормально все для ее состояния.

И опять замолкла.

– Галь, с тебя что, клещами сведения тянуть? – стал я раздражаться.

Ну и денек. Мало меня сегодня допрашивали, теперь сам вот как гестаповец партизанку раскалываю. На пустом месте, блин.

– Привет тебе передавала, – буркнула Галя. – Спрашивает о твоем здоровье, заботится о тебе, а ты тут амуры с докторицами крутишь. – И смотрит осуждающе.

– Это не я с ней, а она со мной крутит, – попробовал я оправдаться.

– Прям! – воскликнула Антоненкова. – А то я не видела, как ты на ее зад пялишься.

– Как пялюсь?

– С вожделением. Вот.

Обвинительный вердикт, однако. Пора тему менять.

– Ты так и не ответила: как там Наташа?

Дожать ее надо обязательно, а то так на шею сядут, не скинешь.

– Не достоин ты такой хорошей девчонки, – неожиданно выдала Галина осуждающе.

– Накажу! – пригрозил.

– А что ты мне сделаешь? – Голос девушки стал решительным. – В Виго оставишь? Так я сама с твоего автобуса тут соскочу с превеликим удовольствием. Меня тут в обиду не дадут. А на твою защиту, Жорик, надежды мало. Сам еле живой остался. Да и видала я в гробу эту Одессу. – Тут Галя осеклась и добавила другим тоном: – Кстати, это вполне реальная перспектива – увидеть эту Одессу из гроба. – И отвернулась от меня к окну.