Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

– Мне было ровно столько же, когда я сделался мужчиной.

Дженни фыркнула, пряча неожиданно появившиеся слезы.

– Тебе так казалось. – Она вскочила, чтобы спрятать лицо. – Не думай, я все помню. – Дженни говорила глухо, разглядывая полку для книг, за которую взялась обеими руками. – Вы с Дугалом уехали, собираясь задать всем трепку. Это было так красиво: ветер играл гривой коня, солнечные блики отражались в стали клинка… В свои шестнадцать я думала, что это так романтично, так захватывающе. Ты выглядел просто неотразимо, словно рыцарь с картинки: отлично держался в седле, да и ростом бог не обидел. Вернулись вы не так красиво, я помню. Все вымазанные в грязи, а ты к тому же и оцарапанный – упал ведь в ежевику! – зато довольные и гордые собой. Дугал хвалил тебя, мол, стойко выдержал удар палашом по голове.

Дженни успокоилась и отвернулась от полки.

– То есть вот так становятся мужчинами, да?

В глазах Джейми прыгали лукавые искорки.

– Вообще да. Ну, и еще кое-что.

– Да что ты говоришь! – холодно удивилась она. – «Кое-что» – это что? Взять девушку? Пролить чужую кровь? Прикончить кого-то?

Джанет Фрэзер была на редкость прозорливой. Она могла считаться большей ведьмой, чем я, это уж наверняка. Она знала все или почти все о брате, а чего не знала, то чувствовала интуитивно, каким-то непостижимым образом. Выходит, и проделки сына не укрылись от ее третьего глаза.

Ни один мускул не дрогнул на лице Джейми, залившемся вишневым румянцем.

Дженни же изрекла, качая головой:

– Младшему Эуону еще далеко до ваших забав. Он еще не стал мужчиной по-настоящему. Кому как не тебе знать, о чем я толкую.

Эуон-старший до времени не встревал в семейную беседу, ведшуюся то на повышенных тонах, то с задушевными нотками. Когда ему показалось, что Фрэзеры притихли, утратив способность метать искры, он вежливо кашлянул.

– Долго ли еще ждать? Парень уж заждался, изнывает, поди, – предположил он. – Четверть часа уже из пустого в порожнее. А я пообещал скоро прийти. Нужно не нужно высечь, а заставлять ждать нехорошо.

– Эуон, неужели ты все-таки не отказываешься от своей мысли? – отчаянно попытался изменить вердикт Джейми.

– От мысли я не отказываюсь. – Эуон размышлял. – Малец знает, что получит по заслугам. Выпороть его следует в любом случае, чтоб неповадно было. Да он и заслужил. Только пороть могу и не я, а кто другой.

Эуон развеселился и стал шарить в буфете. Выдвинув один из ящиков, он достал оттуда плетку, протянул ее Джейми.

– Вам и плетку в руки.

– Мне?! – Джейми отпихивал орудие казни, а когда Эуон все-таки сунул ему плеть, попытался вернуть ее владельцу. – Нет, Эуон, нет! Зачем? Я не буду, не смогу!

– И будешь, и сможешь, – Эуон торжествовал. – Ты вот заявил, что любишь мальца, что он будто сын тебе. Ты не знаешь, а быть отцом – тяжелый труд. Любовью здесь не обойтись. Так что ступай и разберись с негодником как отец. – Эуон-старший, отправляя Джейми наказывать своего сына, был суров подобно римлянину.

Джейми долго не решался приступить к экзекуции и смотрел на зятя, словно спрашивая, так ли понял его, не ошибся ли он. Дженни тоже поддержала мужа, не смягчившись от выражения лица брата.

– Джейми, тебя тоже следовало бы выдрать. Ступай.

Джейми раздул побелевшие ноздри и закусил губу. Молча он покинул гостиную. Затем мы услышали стук входной двери.

Дженни быстро посмотрела на мужа, меня она тоже удостоила взглядом, но совсем мимолетным, и стала смотреть в окно. Эуон-старший и я тоже хотели знать, чем кончится история с наказанием Эуона-младшего, и встали позади нее. В сумерках маячила фигура мальчика, подпиравшего своим тощим тельцем калитку.

Заслышав шаги, он сжался (и внутренне тоже, надо полагать). Увидев, что к нему идет дядюшка, Эуон выпрямился.

– Дяди Джейми? – удивленно переспросил он. Тут бедняга увидел дядюшкины руки, сжимавшие плетку. – Ты… выпорешь меня?

Джейми фыркнул, собираясь с духом.

– Да. Мне придется так поступить, – честно признался он. – И еще – я прошу простить меня.

– Простить? – Эуон вконец смешался: вначале дядя собирается выпороть его, потом просит прощения… что все это значит? Это впервые кто-то из взрослых так тянет с наказанием. – Что ты, дядюшка, в чем твоя вина?

Джейми прислонил свой зад к калитке.

– Во многом, малыш. Не стоило тащить тебя в Эдинбург. Я зря не отослал тебя, как только ты приехал, очень зря. Если бы я не рассказывал тебе всякое заманчивое, ты бы никогда не убежал из дому. И не произошло бы ничего из того, что произошло. Мне следовало быть более осторожным, более… благоразумным, что ли. Не говоря уж о том, что мы побывали в тобой в передрягах. Как знать, чем бы могло это кончиться для тебя? Словом, я так же виноват перед твоими родителями, как и ты. Мы оба виноваты. Так что я прошу у тебя прощения за свое неподобающее поведение.

– А!.. – Эуон ошарашенно смотрел на дядю на протяжении этой тирады, а теперь, когда нужно было как-то реагировать, не нашел что сказать. – Да, дядя… ну… ясно же, прощаю, – хмыкнул он.

– Спасибо, мой мальчик.

Мужчины, большой и маленький, умолкли. Эуон помялся и выдохнул:

– Думаю, пора тебе приступать, дядя.

– И я так думаю, – ни одному из них вовсе не хотелось приступать ни к чему подобному, но нужно было держать слово – на то они и были мужчинами. Зрители в лице Эуона-старшего – он издавал какие-то звуки, то ли забавляясь моментом, то ли осуждая дипломатичность Джейми, – ждали.

Эуон-младший покорно стал лицом у калитки. Джейми встал позади него.

Сгустившиеся сумерки не давали возможности увидеть героев спектакля, зато мы слышали, как те переговариваются. Дядюшка мялся, поигрывая плеткой, словно не зная, как применить ее.

– А… Как отец…

– Обыкновенно по десяти, – пришел на помощь Эуон-младший. Он снял верхнюю одежду и держался за ремень брюк. – Очень плохо – это двенадцать ударов. Ну а когда совсем никуда не годится, тогда все пятнадцать.

– Так что же, парень, сколько на этот раз?

Эуон осклабился.

– Дядюшка, уж если сечешь ты… Тогда «никуда не годится». Но давай будем считать, что «очень плохо». Двенадцать, – подытожил парень.

Его отец снова издал звук, в котором скорее преобладала гордость за сына.

– Честно, что ни говори.

– Что ж… – Джейми приготовился огреть племянника, наградив его первым ударом из означенных двенадцати, но наказанный вмешался:

– Нет, дядя. Еще не все, дай время подготовиться.

Джейми, измученный важностью задачи и затянувшимся ее выполнением, не ожидал этого.