Путешествие Херульва

— Какой дани ты хочешь, конунг Локер? — крикнул он, — я готов расплатиться с тобой, если цена не слишком высока. Никто не скажет, что Херульв, сын конунга фризов недостаточно щедр с владыками эстов. У меня есть меха и сукна из Фризии и мечи толедской стали и вина из…

— Прибереги все это барахло для князя Ладоги, — в разговор вдруг вмешался жрец в черном, — отдай то, что тебе не принадлежит — и иди куда шел.

— Отдать что? — с деланным недоумением спросил Херульв, хотя по спине его пополз неприятный холодок: он вспомнил, все что Рисса говорила о сигонотах.

— Не притворяйся глупцом, фриз! — голос жреца стал похож на воронье карканье, — ведьма, что правит велетами за спиной князя Драговита, отдала тебе святыню, украденную в храме Поклуса-Велса. Сам Гриве-Гривайтис, верховный жрец трех великих богов, — Перкунса, Поклуса и Потримса — тот, кто сидит у не гаснущего огня в священной роще Ромове послал меня в земли куршей, когда узнал, что украденное ведьмой в твоих руках. Отдай то, что ты держишь в мешке на поясе — и иди куда хочешь.

Херульв покосился на Альва — тот смотрел на гостя со странной смесью мольбы, удивления и негодования. На миг фриз и сам был готов согласиться — настолько нелепой показалась ему мысль о том, чтобы начать кровавую бойню из-за какой-то дохлой мерзости в янтаре. Но перед его внутренним взором вдруг предстали загадочные сине-зеленые глаза, завораживающие нелюдским, будто змеиным, взором; блестящие алые губы в презрительной усмешке обнажающие белоснежные зубы. И в следующий миг Херульв, словно со стороны, с изумлением услышал собственные слова:

— Не твой хозяин обрек меня этой ношей — и не ему меня от нее и избавлять. Я взялся исполнить порученное — и я сдержу свое обещание. Но я могу одарить тебя…

— Ты решил, что владыки куршей такие же торгаши, как этот прохвост, твой хозяин?! — перебил его Локер, — Альв, ты живешь на моей земле только пока я позволяю это тебе. Выдай мне этого негодяя или, клянусь Перконсом, я, сброшу все твое осиное гнездо в пасть Бангпутиса.

Альв бросил испепеляющий взгляд на стоявшего рядом с ним Херульва, потом посмотрел на Локера и покачал головой.

— Он мой гость, — сказал он, — боги проклянут меня и весь мой род, если я отдам его на растерзание.

— Так узнаешь гнев наших богов, гут! — гневно воскликнул сигонот, — если вы оба упрямитесь, то дальше и говорить не о чем. Трое князей Курземе объединились в этом походе, чтобы вернуть в Ромове украденную святыню. И если для этого придется обречь весь твой городок в жертву Поклусу — пусть будет так!

С этими словами жрец повернул коня и направил его в глубь леса. За ним отправились и остальные курши. Последним, меряя Херульва и Альва ненавидящим взглядом, в лесу исчез Локер.

Красный ужас и черный жрец

— Не иначе сам Локи принес сюда проклятого фриза!

Ругаясь вполголоса, Альв напяливал доспехи, поправляя на голове плохо державшийся шлем, пристегивал к поясу меч и топор. Поводом для расстройства у гута хватало — только-только наладившийся мир с куршами, а значит и спокойная жизнь Сиборга и бойкая прибыльная торговля — в одночасье все полетело к Сурту в пекло. Что самое скверное — по-иному поступить Альв тоже не мог и не только из-за порушенных законов гостеприимства. Если о том, что он сдал посланца Драговита вождям куршей узнают в Волине — мало бы не показалось не только Сиборгу, но и всему Готланду. Сигонот, получив свое, уберется в свои леса, курши, лишившись того, что на время их объединило, вернуться к своим распрям и Альв останется один на один с самой могущественной державой Янтарного моря. Да и соратники фриза под стенами города, вряд ли стали спокойно смотреть, как их вождя отдают на растерзание жрецу Бога Смерти. Оставалось только надеяться, что крепкие стены города, уже не раз выдерживавшие натиск куршей, устоят и сейчас. Правда, до сих пор на Сиборг не шли войной сразу три князя, — кунигаса по-здешнему, — ну так и у гутов раньше не имелось столь серьезной подмоги, как эти фризы и даны. Альв, правда опасался, что незваные гости, воспользовавшись тем, что курши отошли, дадут деру, однако Херульв оказался достаточно благороден, чтобы не бросать гутов в беде, в которую он сам их и втянул. А вскоре и удирать стало некуда — рыбаки, спешно вернувшиеся с моря, сообщили, что лодьи куршей уже входят в лагуну. Фризы и даны едва успели вытащить драккары на берег, под защиту городских стен, когда куршский флот появился перед Сиборгом.

Выйдя во двор Альв увидел, что гутские фармены, облачившись в кожаные доспехи, уже занимают места на стене. Фризы и даны тоже стояли здесь — и Херульв тоже. Увидев Альва фриз кивнул ему, на что хольдар ответил кислой улыбкой.

— Что-то наш хозяин уже не так радушен, как вчера, — заметил Стюрмир, — когда ты успел его рассердить?

Как и все остальные члены команды, Стюрмир ночевал на корабле и не присутствовал при разговоре Херульва и Альва с вождями куршей. Сам же принц фризов не спешил рассказывать соратникам о причинах раздора, понимая, что тогда вопросы появятся у его собственных воинов. Поэтому он поспешил перевести разговор на другое.

— Смотри, курши идут! — он кивнул на окруживший Сиборг лес. Херульв раньше удивлялся, что враги не напали сразу, дав гутам время, чтобы разобрать мосты и вообще подготовиться, однако ему объяснили, что курши не могли начать приступ не проведя все положенные обряды своим богам. Впрочем, враги и так были уверены в победе: навскидку здесь собралось несколько тысяч воинов. Хотя перед приступом все они спешились, Херульв легко отличал князей и знать от простолюдинов — первые носили добротные кожаные, а то и железные доспехи, вторые же облачились в простые стеганки, а из оружия имели рогатины и дубины, в лучшем случае копья. Знать же вооружилась мечами и боевыми топорами, чьи рукояти украшали золото и драгоценные камни. Над войском, словно жутковатые штандарты, вздымались шесты, увенчанные медвежьими и бычьими черепами, на шеях многих куршей виднелись амулеты и обереги из когтей и клыков хищников. Многие из нападавших волокли за собой бревна и длинные шесты, предназначенные для переправы через реку и поднятия на стену.

В глубине куршского войска проревели боевые рога и туча стрел, взлетев над рекой, обрушившись на стены Сиборга. Несколько воинов, пронзенные стрелами, упали со стены — даже Альв едва успел прикрыться щитом, в который вонзился дротик. Смерив нападавших злобным взглядом, гутский хольдар, громко, срывая голос, крикнул:

— Стреляйте, раздери вас Фенрир!

Со стен Сиборга полетели стрелы, копья, камни, пущенные из пращи — и уже курши падали замертво под этим смертоносным дождем. Впрочем, это их не остановило — прикрываясь широкими щитами, нападающие бросали в реку бревна, устанавливая своеобразный мост, по которому они медленно, но упорно пробивались к городу гутов. Другие курши продолжали стрелять из луков, прикрывая наступление.

— Перконс! Перконс! — вопили курши, что под вражескими стрелами, по трупам своих соплеменников пробивались к Сиборгу. Вот первые топоры ударили в стену с которой гутам пришлось почти отвесно пускать стрелы и копья, сбрасывать камни и лить кипяток. Но и ошпаренные, раненные, покалеченные курши продолжали рваться вперед, призывая всех своих богов и рыча словно медведи, скалившиеся с куршских щитов. Те же из них, кто все же прорвался, врубались топорами в бревна, подтягиваясь повыше и взбираясь на стену. Другие же, прикрываясь щитами, тащили за собой бревна — и вот уже сооруженные наспех тараны с грохотом ударили в ворота.

— Перконс с нами! Перконс! — князь Локер, спешившись с остальными, громко подбадривал своих воинов, сражаясь в первых рядах. Прикрываемый щитами дружинников, одним из первых он взобрался на стену и сейчас рубился одновременно мечом и топором, не обращая внимания на свистевшие вокруг копья и стрелы. Справа от него ворота трещали под ударами тарана, пока все новые курши переправлялись через реку — кто по наспех набросанным мостам, кто вплавь или даже вброд, где река обмелела. Казалось, еще немного — и курши ворвутся в Сиборг, вырезая и разрушая все и всех.