Путешествие на Запад. ТОМ III

Эти стихи так подзадорили Чжу Ба-цзе, что у него снова появились сила и энергия, и он ответил:

Должны скорей мы обуздать Злодея с мордой бычьей. Своими чарами пугать – Таков его обычай! Нам чародейства не страшны, Мы все от них ограждены. Благоприятен нам, друзья, Год «хай», – стихия древа, Ему сопутствует свинья, Свинья же – борову родня, К нам не питает гнева. Задача хоть и не легка – Возьму я за рога быка, – Рожден он в год коровы, Когда господствует земля: Она к нам не сурова, Ведь силы дерева сильней – Они господствуют над ней! Год «шэнь», где властвует металл, Под знаком обезьяны, Над древом, над землею встал, Своею силой их объял, И воедино нас спаял, Итак, на подвиг бранный, За дивный лист банана В согласье полном мы идем, Победу верную найдем! Без опахала нет пути Сквозь дым, огонь и пламя, Без опахала не пройти В тот край обетованный, Где будет ждать награда нас За наши все мученья, Где не один промчится час На пиршестве осеннем!

Воодушевленные, Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун повели за собой духа земли и его воинов прямо к пещере. Тут один стал бить в ворота граблями, а другой – железным посохом. Поднялся ужасный грохот, и вскоре входные ворота в пещеру рухнули. Караульная стража в страхе разбежалась, а ее начальники бросились во внутренние покои и, дрожа, доложили:

– О Великий Князь! Сунь У-кун с толпой приспешников разбил передние ворота!

Князь с головой быка только было собрался поговорить со своей красоткой Яшмовое личико о проделках Сунь У-куна, чтобы излить свой гнев и досаду. Узнав, что обезьяна разбила ворота, он так разгневался, что сразу же, накинув на себя боевые доспехи и захватив свою палицу в железной оправе, выскочил навстречу, бранясь и крича:

– Мерзавец ты! Кто ты такой, что так нагло ведешь себя? Как смеешь ты творить здесь безобразия и ломать мои ворота?!

Тут вперед выступил Чжу Ба-цзе и, отругиваясь, сказал:

– Негодяй ты! Шкуру с тебя содрать мало! Сам-то ты кто? Как смеешь ты осуждать других! Стой, ни с места! Погляди на мои грабли!

– Ах ты, мерзавец, – заорал Князь, – грязная тварь, питающаяся отбросами! Знаешь, что я с тобой сделаю? Живей зови сюда обезьяну!

– Ты что так разошелся, жвачная скотина! – отозвался Сунь У-кун. – Не понимаешь доброго отношения к себе. Я только вчера напомнил тебе о том, что мы побратимы, а ты выступаешь как враг мой. Ну-ка, испробуй моего посоха!

Князь с головой быка ринулся на Сунь У-куна, и между ними снова завязался бой, еще более ожесточенный, чем все предыдущие.

Три героя сошлись в этом бою. Вновь грабли и посох в сраженье сошлись, За старого недруга вместе взялись, Как грозные коршуны, в небо взвились И камнем к земле опустились! Могучие воины духа земли К двум дружным бойцам на подмогу пришли И с ними бок о бок сразились. Но их не страшится разгневанный бык – Не ведая слабости хоть бы на миг, Один против всех он сражаться привык, И с силою, равной небесной, Удар за ударом он шлет на врагов, Мешает порядок их стройных рядов Он палкою тяжеловесной Зловещими звуками край оглашен, Разносятся вопли, и грохот, и звон, И тот, кто их слышит, молчит, поражен И шумом, и громом, и криком Удар за удар и укор за укор Враги воздают, продолжая свой спор, Борясь в исступлении диком. Все трое бойцов в своем гневе равны, И силой великою равно полны, Стремленьем к победе ослеплены, Что тигры, за главенство бьются! Не зная – грядущая воля небес Земле или древу сулит перевес – Сторонники духа мятутся. Врага Сунь У-кун посрамляет. «Скупец! За жадность твою отомщу наконец! На доброе дело, рогатый наглец, Не смог одолжить опахало!». «Ты, в доме моем учинивший разбой! – В ответ ему бык – Рассчитаюсь с тобой! За низкий поступок с моею женой Сейчас обуздаю нахала! Ты сына сгубил мне, ты гнался за той, Чья жизнь дорога мне, чей дорог покой, Бесстыжая ты обезьяна!». Кричит Сунь У-кун «Я тебе отомщу! Я шкуру с тебя за угрозы спущу! И, что б ты ни делал, тебе не прощу Тот лист всемогущий банана!». И вторит ему Чжу Ба-цзе: «Погоди! Я девять отверстий во вражьей груди Проделаю – слово монаха! Взгляни, как остры моих грабель зубцы!». Но, как бы ему ни грозили бойцы, Противник не ведает страха, Он с каждой угрозой становится злей, Да палкой тяжелою машет быстрей, Со всей своей силой могучей Вид трех неприятелей злобен и лют, Они друг на друга стеною идут – Так туча сшибается с тучей, Так с валом сшибается пенистый вал, Так с круч поднебесных несется обвал, Сметая с дороги преграды, Так буря нежданная валит дубы, Так смерч воздвигает из праха столбы, Так камень крушат водопады. Уловки и хитрости пущены в ход, Кто прядает зверем, кто птицей снует, Кто сзади колотит, кто спереди бьет, Но все ж еще все невредимы… Начавшись с рассветом, закончился бой В час чэнь, когда бык возвратился домой, По-прежнему непобедимый.

В этом жестоком бою никто из противников, казалось, не щадил жизни. Произошло по меньшей мере сто десять схваток.

Наконец Чжу Ба-цзе, которому сила Сунь У-куна придала смелости, развернул вовсю свою бесшабашную удаль и начал колотить граблями куда попало. Князь с головой быка оказался не в силах отражать эти удары и бросился бежать с поля боя, чтобы укрыться в своей пещере. Но дух земли со своими воинами успел преградить ему дорогу и закричал:

– Ты куда? Я здесь! Дожидаюсь тебя!

Итак, старому быку не удалось пробиться к своим воротам. Он стремительно подался назад, но Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун уже настигали его. В сильном смятении Князь сбросил свой шлем, латы, отбросил железную палицу, встряхнулся и, превратившись в лебедя, взмыл в небеса.

Сунь У-кун при виде этого превращения зло рассмеялся.

– Ну, Чжу Ба-цзе! – сказал он сквозь смех. – Старый бык бежал!

Дурень никак не мог сообразить, что произошло, да и дух земли ничего не понял. Оба они растерянно смотрели по сторонам, шаря глазами по всей горе Скопления громов.

– Вон он! – крикнул им Сунь У-кун, указывая рукой на улетавшего лебедя. – Видите, как летит!

– Да ведь это же лебедь! – возразил Чжу Ба-цзе.

– В него-то и превратился Князь с головой быка, – объяснил ему Сунь У-кун.

– Вот беда, – безнадежно произнес дух земли, что же нам теперь делать?

– Вот что! – решительным тоном сказал Сунь У-кун. – Вы пробейтесь в пещеру, уничтожьте всех оборотней, сколько бы их там ни было, разорите дотла все это логово, чтобы старому быку некуда было вернуться, а я с ним сейчас посостязаюсь в превращениях!

Чжу Ба-цзе и дух земли беспрекословно подчинились и начали разбивать ворота, преграждавшие путь в пещеру. На этом мы с ними пока распрощаемся.

Великий Мудрец Сунь У-кун спрятал свой посох с золотыми обручами, прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в быстрого сокола. Одним взмахом крыльев он со свистом взлетел в небесную высь и скрылся в просвете облаков, а оттуда камнем опустился прямо на лебедя, вцепившись в него когтями, и начал клевать ему глаза. Князь с головой быка сразу же догадался, что это не сокол, а Сунь У-кун, поспешно тряхнул крыльями, обратился в желтого ястреба, извернулся и начал клевать своего врага. Тогда Сунь У-кун превратился в черного феникса – единственную птицу, которая легко может побить ястреба. Князь с головой быка знал это. В свою очередь он превратился в белого аиста, издал протяжный трубный звук и полетел на юг. Тогда Сунь У-кун остановился, тряхнул крыльями, превратился в красного феникса и пронзительно закричал. Надо вам сказать, читатель, что красный феникс считается царем всех птиц, и его не смеет тронуть ни одна птица. Поэтому Князь с головой быка на одном крыле скользнул вниз, опустился на скалу, где сразу же превратился в кабаргу, и с самым беспечным видом принялся щипать траву. Но Сунь У-кун узнал его и, стремглав опустившись вниз, превратился в голодного тигра, который стал бить хвостом и шевелить когтями, готовый наброситься на кабаргу, чтобы сожрать ее. У Князя с головой быка от страха перестали повиноваться руки и ноги. Ему с огромным трудом удалось превратиться в золотистого барса, и он бросился на тигра. Но Сунь У-кун вовремя спохватился и, обернувшись головой против ветра, качнул ею, превратившись в льва с золотистыми глазами, поедающего тигров. Он начал громоподобно рычать, вращая своей головой с железным лбом и медным теменем, и готовился сожрать золотистого барса. Князь с головой быка встревожился и впопыхах превратился в большого бурого медведя. Расставив задние ноги, он встал на дыбы и готовился схватить льва. Но Сунь У-кун не растерялся. Он покатался по земле и превратился в огромного слона, с длинным, как удав, хоботом, и с острыми, как ростки бамбука, бивнями. Подняв хобот, он готов был обмотать его вокруг медведя.

Тут Князь с головой быка громко рассмеялся и принял свой первоначальный вид – он превратился в белого быка, но исполинских размеров. Голова его была величиной с горную вершину. Глаза метали молнии. Рога вздымались над головой, как две железные пагоды. Зубы походили на острые клинки. Его длина от головы до хвоста была более тысячи чжан, а вышина от копыт до хребта – восемьсот чжан!

Обратившись к Сунь У-куну, белый бык заревел:

– Негодная обезьяна! Посмотрим, как теперь ты справишься со мной?!

Сунь У-кун тоже принял свой первоначальный вид, вытащил посох с золотыми ободками, изогнулся и произнес: «Увеличивайся!».

Сунь У-кун мигом вырос до десяти тысяч чжан, голова его стала величиной с гору Тайшань, глаза – как луна и солнце, рот – кровавый пруд, а зубы – створки ворот. Держа в руках огромный железный посох, он начал колотить белого быка прямо по голове. Но голова у быка оказалась крепкой. Не обращая внимания на удары, он пустил в ход свои рога и начал бодаться. Тут произошел такой бой, что даже горы ходуном заходили, небо содрогнулось и земля задрожала:

Коль на один только чи добродетель растет, Преграды пред ней возрастают на тысячу чжан, И, если бы не умнейшая из обезьян, Кто смог бы препятствия страшные сдвинуть с пути? Чтоб пламя немеркнущее у горы загасить, Банановый лист чудодейственный надо добыть, Но сила и хитрость не могут его залучить… Случалось, что и Сунь У-кун всю надежду терял Наставнику мудрому в новом несчастье помочь, Но тот среди сил всемогущих поддержку всегда обретал, И так удавалось напасти и зло превозмочь, В согласье стихии враждующие привести, Чтоб в добрых делах они снова могли расцвести, Злых духов унять, грязь с души возмущенной отмыть, И вновь по открытой дороге на Запад спешить.