Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

Черезъ два года мн пришлось опять охотиться въ тхъ же лсахъ. — Вдругъ вижу бжитъ прямо на меня красивый олень съ вишневымъ деревомъ между рогъ у него. Невольно я вспомнилъ о своемъ прежнемъ приключеніи. Мой зарядъ изъ вишневыхъ косточекъ не пропалъ даромъ, какъ видно одна изъ нихъ пустила ростки въ голову оленя, и изъ нея выросло прекрасное вишневое деревцо. Однимъ выстрломъ въ голову я уложилъ оленя на мст, получивъ сразу жаркое и вишневый соусъ. Представьте себ, на вткахъ висли сплыя, крупной величины вишни. Вкусомъ он превосходили вс т фрукты, какія мн приходилось когда либо сть.

Охотнику часто приходится сталкиваться съ неожиданностями и опасностями. Каждый опытный охотникъ старается не упустить благопріятныхъ моментовъ.

Подтвердить сказанное можетъ слдующій случай со мною. Дло было въ осеннюю темную ночь. Я былъ въ то время въ глухомъ и мало мн знакомомъ лсу. Въ теченіе дня я разстрлялъ вс свои заряды. Сначала я подумалъ взобраться на высокое дерево и провести на немъ ночь, но потомъ намреніе свое измнилъ и направился домой. Не усплъ я пройти двадцати шаговъ, какъ передо мной точно выросъ большой разъяренный медвдь. Его громадная пасть была открыта; казалось, что онъ хочетъ проглотить меня. Своимъ громаднымъ тломъ онъ преградилъ мн путь. У меня, какъ на зло, ничего не было, кром двухъ кремней, которые я всегда носилъ изъ предосторожности съ собой. Въ такую критическую минуту я былъ радъ имъ, какъ самому наилучшему огнестрльному оружію. Одинъ изъ нихъ я съ такой силой бросилъ въ пасть великану, что онъ прошелъ чрезъ весь ротъ и остановился глубоко въ горл. Медвдь отъ боли сильно зарычалъ и быстро началъ бжать. Въ это время въ моей голов блеснула счастливая мысль: я бросилъ второй кремень въ животнаго. Мн это удалось. Второй камень пронзилъ животное и столкнулся съ первымъ съ такой силой, что выкресанный кремнями огонь сжегъ вс внутренности медвдя, и онъ лопнулъ съ оглушительнымъ трескомъ. Клочки его мяса разнесло по всему лсу. Такимъ чудеснымъ образомъ я былъ спасенъ.

Не знаю, чмъ это объяснить, что самые страшные зври всегда попадались мн въ т критическіе моменты, когда, почему либо, я не былъ подготовленъ къ ихъ встрч. Не могу допуститъ, чтобы инстинктъ ихъ подсказывалъ имъ о моей беззащитности. Въ одинъ, очень холодный зимній день я отвинтилъ кремень отъ своего ружья, для того, чтобы немного отточить его. (Нужно замтить, мои молодые друзья, что тогда еще не было такихъ усовершенствованныхъ винтовокъ, какъ теперь, а стрляли мы кремневыми ружьями). Не усплъ я этого сдлать, какъ на меня бросился съ оглушительнымъ ревомъ большой медвдь. Мн ничего не оставалось длать, какъ взобраться на дерево и приготовиться къ защит. Но, къ несчастью, тутъ мн не повезло, когда я взбирался на дерево у меня вылетлъ охотничій ножъ, и у меня ничего не осталось, кром голыхъ пальцевъ, которыми я, конечно, не могъ отточить кремень отъ ружья. А медвдь сталъ на дыбы подъ самымъ деревомъ на заднія лапы и выжидалъ свою жертву; мысленно я приговорилъ уже себя къ смерти. Страшно было подумать, что черезъ минуту меня можетъ разорвать это страшное животное! Я уже подумывалъ объ искрахъ, хранящихся въ моихъ глазахъ, при помощи которыхъ я когда то стрлялъ утокъ, но я не ршился, даже въ такую опасную минуту воспользоваться этимъ средствомъ, такъ какъ еще до сихъ поръ я не могъ излчить глаза отъ болзни, причиненной мн во время охоты на утокъ. Я боялся совершенно потерять глаза. Съ втки дерева съ отчаяніемъ смотрлъ я на землю, гд лежалъ въ снгу мой охотничій ножъ. Въ конц концовъ пришла мн въ голову счастливая, и въ тоже время, чрезвычайно своеобразная мысль, которая вывела меня и изъ этого опаснаго положенія. Дло въ томъ, что настоящій охотникъ всегда носитъ, подобно истинному философу вс свои вещи при себ. Моя охотничья сумка всегда была наполнена нужными и ненужными вещами.

Немного порывшись въ ней, я нашелъ небольшой свертокъ шнурка, какой то кусокъ стараго изогнутаго желза и, наконецъ, банку съ горохомъ. Все это я длалъ очень осторожно, чтобы врагъ не понялъ моихъ плановъ. Отъ крпкаго мороза горохъ сдлался совершенно твердымъ, даже обледенлъ; недолго думая, я приложилъ его къ своей груди, чтобы дать ему оттаять подъ вліяніемъ теплоты своего тла. Затмъ привязалъ къ шнурку желзо, а къ желзу прилпилъ оттаявшій горохъ и быстро бросилъ его на землю, оставивъ у себя въ рукахъ кончикъ веревки. Кусокъ желза, облпленный горохомъ сильно присталъ къ рукоятк моего ножа, потому что охладившійся уже отъ холода горохъ примерзъ къ ножу. Мн удалось такимъ остроумнымъ способомъ притянуть къ себ на дерево ножъ. Доставши свой ножъ, я быстро сталъ оттачивать кремень, чтобы можно было приступить къ серьезной оборон. Едва я усплъ заложить его въ ружье, какъ косолапый Мишка тоже ползъ на дерево.

— Поздно, Мишенька, поздно! — подумалъ я.

И дйствительно, вдь нужно быть только медвдемъ, чтобы не воспользоватся удобными, моментомъ!

Я засмялся и угостилъ его хорошимъ зарядомъ, посл чего онъ, бдняжка, потерялъ, не только охоту, но и всякую способность снова когда либо лазить на деревья.

А вотъ еще одинъ случай, о которомъ нельзя не упомянуть. Я былъ еще тогда здоровымъ, крпкимъ и во всхъ отношеніяхъ ловкимъ человкомъ. Охота меня тогда больше всего интересовала, и я могъ безъ отдыха проводить нсколько дней подъ рядъ на охот. Одинъ разъ, посл такой продолжительной охоты я возвращался съ полной сумкой дичи, но усталость моя дошла до того, что я едва держался на сдл. Мой конь тоже еле-еле двигалъ ногами. Скучно было такъ хать, но ничего не подлаешь. Отъ усталости я задремалъ въ сдл, а мой конь, почуявъ свободу избралъ кратчайшій путь, свернувъ съ большой дороги, прошелъ версты дв по узенькой тропинк и… остановился. Я протеръ глаза, посмотрлъ вокругъ себя и представьте себ мою досаду: мы стояли на краю огромнаго болота! Видно было, что тропинка шла дальше за болотомъ, но какъ туда попасть? Мн припомнилось, что управляющій нсколько разъ говорилъ объ этомъ болот. Онъ совтовалъ сдлать мостъ черезъ него, такъ какъ весною, въ половодье всегда размывало и сносило греблю, служившую подобіемъ моста, но я все откладывалъ починку, и все собирался лично осмотрть испорченную плотину. Теперь же мн представился случай осмотрть ее, но я охотно отказался бы отъ этого удовольствія и безпрестанно думалъ только объ одномъ, какъ бы скоре добратся домой, не возвращаясь назадъ. Я прикрикнулъ и пришпорилъ коня. Онъ взвился на дыбы, рванулся всмъ тломъ впередъ, и мы повисли въ воздух надъ болотомъ. Въ это время, въ ту же минуту, я вспомнилъ, что конь мой сильно усталъ; такъ какъ въ этотъ день я загналъ съ нимъ около тридцати зайцевъ. Мысль объ устали лошади заставила меня повернуть ее въ воздух и мы очутились опять на томъ же мст, съ котораго начали свой бшеный прыжокъ. Мн хотлось дать разбжаться коню; онъ съ разбгу бралъ препятствія шаговъ въ двадцать шириною, болото же казалось, во всякомъ случа, не шире двадцати шаговъ. Отъхавъ на нкоторое разстояніе, я потрепалъ коня сначала по ше, затмъ пришпорилъ его и мы взвились на воздухъ.

Однако болото оказалось немного шире двадцати шаговъ, я еще разъ пришпорилъ коня въ воздух, онъ рванулся со всхъ силъ вторично, но все таки не допрыгнулъ и недалеко отъ берега мы оба упали въ жидкую грязь. Болото было очень топкое и насъ стало сейчасъ же засасывать. Я почувствовалъ, что уже увязъ почти по поясъ, а коня моего уже не было видно, онъ весь уже загрузъ, только торчали одни уши. Тутъ нужна была немедленная и самая ршительная помощь. Я крпко сжалъ бока лошади своими бедрами, схватилъ своей рукою за свой собственный чубъ и… представьте, вытащилъ себя съ конемъ вмст изъ этого топкаго болота. О, да, у меня тогда была силушка не та, совсмъ не та, что теперь!

На другой день я опять похалъ на любимой лошади по своему обширному имнію. Дла было много и вернуться пришлось совсмъ уже поздно. Въ сумерки я замтилъ въ парк какого-то звря не малыхъ размровъ. Сразу я думалъ, что это собака, но быстро въхавъ во дворъ, и отдавъ слуг лошадь, я направился въ паркъ безъ всякаго оружія полюбопытствовать, кто это расхаживаетъ въ парк. Я пробжалъ по одной дорожк, повернулъ на другую, какъ вдругъ встртился съ огромнымъ, да еще голоднымъ волкомъ, онъ разинулъ пасть и, пощелкивая зубами, прямо шелъ ко мн. Я не думалъ бжать отъ него, т. к. въ благородной семь Мюнхгаузеновъ еще не было такого случая, чтобы кто-либо бжалъ отъ опасности. Волкъ, не долго думая, бросился на меня, но мн удалось мигомъ сунуть въ пасть ему сжатый кулакъ такъ далеко, что отъ боли онъ не могъ даже двигать челюстями. Волкъ остановился и глядлъ на меня жадными глазами, надясь что я выну руку, и тмъ дамъ ему взможность растерзать меня. Я засунулъ руку еще дальше, захватилъ вс его внутренности и вывернулъ ихъ черезъ ротъ, точно перчатку на изнанку. Онъ такъ пролежалъ до самаго утра. Дома я никому не разсказывалъ объ этомъ происшествіи. — Что, въ самомъ дл, говоритъ о такихъ пустякахъ! Утромъ садовникъ нашелъ вывернутаго на изнанку волка и донесъ объ этомъ графу, а тотъ сразу догадался:

— Кто же можетъ это сдлать, какъ не нашъ храбрый баронъ Мюнхгаузенъ!

Вс гости бросили чай и въ вмст съ графомъ обступили меня, похваламъ не было конца, меня даже назвали героемъ, но я до сихъ поръ не понимаю — за что? Стоило ли, въ самомъ дл, подымать такую суматоху изъ за какого нибудъ вывернутаго волка? Боже мой! Да на свт еще не такія вещи бываютъ! Бываютъ случаи, что и храбрость не помогаетъ! Въ подтвержденіе разскажу вамъ одно приключеніе, которое случилось со мной въ Петербург, гд я не ршился примнить подобнаго пріема, какъ съ несчастнымъ волкомъ. Наоборотъ, я даже забылъ, что въ роду нашемъ не принято убгать отъ опасности. За мной гналась бшеная собака я пустился что есть духу по улиц, бросивъ ей свою дорогую шубу. Я сообразилъ тогда, что бшеная собака разгонитъ всхъ людей съ улицы, и моя шуба не пропадетъ, а дыры можно будетъ залатать, самъ же забжалъ въ первый попавшійся дворъ. Черезъ нкоторое время я послалъ слугу за шубой. Онъ, дйствительно, нашелъ ее тамъ, гд была она оставлена. Въ другомъ случа я никогда не оставилъ бы своей шубы на произволъ судьбы, такъ какъ она напоминала мн объ одной блестящей охот, во время которой я застрлилъ голубую лисицу и изъ прекраснаго ея мха, сдлалъ себ шубу. Слуга повсилъ шубу въ гардеробную, вмст съ другимъ моимъ платьемъ. На другой день, раннимъ утромъ, я проснулся отъ сильныхъ криковъ въ дом и не могъ сразу понять въ чемъ дло. Въ ту же минуту вбгаетъ слуга мой, Иванъ и кричитъ въ испуг изо всей силы:

— О, Боже мой, господинъ баронъ! Ваша шуба…

Шуба бросалась во вс стороны.

— Да, что такое?

— Ахъ, господинъ баронъ!

Переминаясь съ ноги на ногу, Иванъ никакъ не могъ проговорить что случилось.

— Говори же, въ чемъ дло?

— Ахъ, баринъ, ваша шуба взбсилась!

Я скоре побжалъ въ гардеробную и, дйствительно, на полу валялись куски изорваннаго платья, а шуба бросалась во вс стороны и на моихъ глазахъ набросилась на новенькій сюртукъ и начала рвать его въ клочья. Пистолетнымъ выстрломъ я убилъ на повалъ взбсившуюся шубу и отдалъ приказанье сжечь ее вмст съ другимъ изорваннымъ платьемъ.

III Любимыя собаки и лошади барона Мюнхгаузена

Въ жизни моей мн приходилось очень часто сталкиваться съ большими опасностями, но могу уврить васъ, что, не теряя самообладанія, вы всегда останетесь побдителемъ. Мн очень везло въ охот, благодаря присутствію духа, но однажды я очутился въ очень незавидномъ положеніи, и не будь у меня врныхъ моихъ друзей — собакъ и лошадей, то не помогла бы мн ловкость обращенія съ оружіемъ, которымъ я владлъ лучше всхъ своихъ товарищей. Правда, я отношусь къ нимъ очень хорошо и забочусь о нихъ гораздо больше другихъ заурядныхъ охотниковъ. Мн хотлось бы вамъ подробно разсказать о моихъ каменныхъ конюшняхъ и отличныхъ помщеніяхъ для собакъ, но боюсь чтобы не утомить вашего почтеннаго вниманія и ограничусь только самымъ существеннымъ, о которомъ грхъ было бы умолчать, такъ какъ услугъ, оказанныхъ мн этими дивными животными я не могу оцнить и никогда въ жизни ихъ не забуду. Среди моихъ собакъ, самыми умными, ловкими и безгранично преданными были дв: «Стрлка» и «Фифка».

Первая производила чарующее впечатлніе на каждаго, кому приходилось хоть разъ видть это неутомимое животное. При ея помощи я могъ свободно охотится ночью, точно днемъ, прикрпивъ фонарь къ ея изогнутому вверхъ хвосту; она освщала передъ собой широкую равнину и ни одна дичь не могла ускользнуть отъ моего зорькаго взгляда. Такимъ остроумнымъ пріемомъ я поражалъ всхъ охотниковъ въ окрестности.

Жена моя, подобно мн, очень любила охотиться и, къ тому же, прекрасно здила верхомъ. Однажды мы, взявъ съ собой Стрлку и двухъ слугъ, верхами отправились въ ближайшую степь. Я поскакалъ впередъ выслживать дичь; собака ныряла во вс стороны, обнюхивая густую траву и вдругъ остановилась, какъ вкопанная, передъ большой стаей куропатокъ. Я могъ сейчасъ выстрлить и увренъ, что на мст уложилъ бы нсколько десятковъ, но я сдержалъ себя и поджидалъ жену, чтобы ей доставить удовольствіе красивой стойкой собаки. Моя рука устала держать ружье наготов, а ихъ все нтъ, какъ нтъ. Это обстоятельство меня сильно безпокоило, и я вернулся назадъ. Но прохавъ полъ пути, я услыхалъ жалобные стоны гд то очень близко, но кругомъ не было ни одной живой души. Мн показалось, какъ будто стоны доносились изъ подъ земли. Въ одинъ мигъ я соскочилъ съ коня и приложилъ, ухо къ земл. И что же вы думаете? Я отчетливо услышалъ голоса моей жены и слугъ, а невдалек увидлъ отверстіе заброшенной шахты. Теперь ясно стало, что мои несчастные спутники, не зная данной мстности по неосторожности попали въ глубокую пропасть. Медлить нельзя было. Однимъ прыжкомъ я очутился на лошади и вихремъ помчался въ сосднюю деревушку за людьми. Рудокопы съ большими усиліями, вытащили всхъ изъ шахты, имвшей, приблизительно около пятисотъ футовъ глубины. Мое нетерпніе росло каждую минуту, такъ какъ раньше вытащили слугъ, а потомъ уже мою любимую жену и лошадей. Нужно отмтить то удивительное обстоятельство, что вс вышли изъ глубокой, темной пасти совершенно невредимыми, не принимая во вниманіе незначительныхъ ушибовъ, безъ чего, конечно, не могло обойтись. О дальнйшей охот не могло быть рчи, и мы вс четверо поскакали домой. Я пару разъ окликнулъ Стрлку, но ея не видно было. «Не пропадетъ!» подумалъ я.