Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Путешествия в тропики за самоцветами
Шрифт:

В районе Анцирабе мы осмотрели еще несколько заброшенных карьерчиков, в которых когда-то добывали самоцветы. Старательно копались в отвалах, разбивали глыбы пегматита, но, сказать по правде, ничего достойного описания не нашли. По-видимому, не одно поколение коллекционеров минералов уже побывало здесь до нас. Но, в общем, удалось получить достаточно полное впечатление о характере пегматитов, из которых в этом районе добывали самоцветы. А это было для нас главное.

Оставалось ознакомиться с пегматитами, из которых добывали технический берилл. Следует отметить, что в тропиках обычно берилл для промышленного использования часто добывают только из верхних, разрушенных тропическим выветриванием частей пегматитовых жил. Выветривание на берилл не действует, и его крупные шестигранные кристаллы легко отбираются из рыхлой массы, в которую с поверхности превращается некогда твердый пегматит. Но на глубине нескольких метров крепкая скальная порода встречает старателя, и добыча берилла обычно прекращается, так как становится экономически невыгодной. Во многих случаях технический берилл извлекают попутно во время разработки пегматитов при добыче полевого шпата и кварца,

которые используются как высококачественное керамическое сырье.

В этих случаях пегматиты, из которых добывают свежий, не измененный выветриванием полевой шпат, отрабатываются с поверхности на глубину до пяти-шести метров, а иногда и более. По-видимому, к месторождениям такого рода принадлежал пегматит, к которому мы подъехали, удалившись километров на 40 от Анцирабе.

Он был вскрыт достаточно глубоким карьером, врезанным в свежую породу на 3–4 м. В отвесных стенках виднелись срезы огромных желтоватых блоков полевого пшата и кварца. Кое-где можно было видеть торчащие из породы крупные пластины светлой слюды, разбитые глубокими трещинами. А был тут и берилл. И сейчас в стенках карьера в сплошных скоплениях кварца виднелись сколы гигантских шестигранных желтовато-зеленых кристаллов берилла до десяти сантиметров в поперечнике. О том, чтобы выбить эти вросшие в кварц гигантские «стаканы», нечего было и думать. И мы замеряли, записывали, фотографировали, рассуждая об особых условиях, в которых могли расти такие гигантские кристаллы.

Но вот внезапно мы слышим отчетливые звуки недалеких взрывов. Один, два, три. Очевидно, где-то неподалеку в действующем карьере рвут породу. Да это просто удача. Быстро погружаемся в свои «лендроверы» и отправляемся на поиски разработок. Направление, откуда был слышен звук, мы заметили, но среди холмов, покрытых высокой пожелтевшей травой и кущами деревьев, найти небольшой карьерчик оказалось нелегко. Указал нам на него шлейф белой породы, протянувшийся по серо-зеленому склону на противоположном борту долины. К карьерчику, оказывается, вела плохонькая грунтовая автодорога, по которой, видимо, вывозили полевой шпат и кварц.

Когда мы подъехали, то увидели человек семь черных крепких парней, разбиравших породу, разрушенную взрывом. Часть из них дробила с помощью стальных клиньев и кувалд крупные куски породы, другие сносили и складывали в штабель более мелкие куски, отдельно кварц и полевой шпат. Они встретили нас приветливо и охотно показали свою пегматитовую жилу. При осмотре обращали внимание отпечатки граней крупных шестигранных кристаллов, которые местами можно было видеть в стенках карьера в сплошном кварце и в его обломках, уложенных в штабель. Эти следы могли оставить только кристаллы берилла. Вместо ответа на возникший у нас вопрос о берилле старший из рабочих по имени Жозеф прошел в угол карьерчика и оттуда сделал приглашающий знак рукой. Это склад добытого берилла: несколько куч мелочи — кристаллов по пять — десять сантиметров длиной и штабель кристаллов-гигантов длиной до метра и толщиной до двадцати сантиметров.

«Берилла в жиле довольно много, — сказал Жозеф, — только прозрачные кристаллы попадаются очень редко, в тех случаях, когда встречаются мелкие карманы-занорыши».

Жозеф вынул из перекинутой через плечо матерчатой сумки что-то завернутое в тряпочку. Затем он присел, положил сверточек на плоский камень и осторожно развернул его. Перед глазами у нас оказалось два чудесных и совершенно необычных аквамарина. Заигравшие под солнцем густо-голубые шестигранные кристаллы размером с толстый цветной карандаш были как будто разделены на две половины. Одна прозрачная, чистая, отличного ювелирного качества, другая — мутная и почти непрозрачная, как будто наполненная мельчайшими частицами ила, осевшими из прозрачной части. Как образуются такие уникальные кристаллы, мы пока можем только гадать. Похожие образцы есть в Минералогическом музее им. А. Е. Ферсмана в Москве, и известно, что эффект непрозрачности в них создается огромным количеством мельчайших включений газовых пузырьков. Но ученым геохимикам и кристаллографам еще предстоит выяснить, почему эти пузырьки переполняют только одну половину кристалла и практически отсутствуют в другой.

Мы долго любовались сокровищами Жозефа, выдвигая одну за другой различные гипотезы образования зональных кристаллов аквамарина. Справедливости ради следует отметить, что эти гипотезы тут же подвергались серьезной критике и их приходилось оставлять. Дискуссия продолжалась и в машине. Так уж заведено среди геологов, что истина рождается только в споре, и иногда ее приходится ждать очень долго.

Горная проселочная дорога в конце концов вывела нас на широкое укатанное шоссе, спускавшееся в холмистую долину, ограниченную довольно высокими и крутыми горными хребтами. В отличие от зеленой долины горы выглядели голыми и достаточно суровыми. Хотя до них было далеко, мы единодушно решили, что это граниты или в крайнем случае гнейсы. Тут же сверились с картой, мы оказались правы. В отличие от угрюмых голых хребтов долина радовала глаз зеленью и водными зеркалами рисовых полей, террасами поднимавшихся по склонам холмов. Разделявшие их местами кусты хибискуса и поинсеттии еще более скрашивали пейзаж багряно-красными мазками на зеленом фоне. Кое-где над ступенями рисовых террас, наполненных водой, стояли аккуратные белые домики. Цветы хибискуса отражались переливчатыми красными бликами в зеркальной глади заполненных водой рисовых полей, создавая впечатление каких-то мерцающих на дне диковинных самоцветов. Все, как один, обратили на это внимание, и кто-то сказал: «Малагасийский народ издавна любил цветные камни, которыми богата наша страна. Французы научили нас продавать их. Но хочется, чтоб этими камнями могли любоваться все люди. Вот так, например, как красивыми образцами, зацементированными в стене столичного аэропорта. Красота является достоянием каждого, особенно, если она создана природой». Нельзя было не согласиться с этим простым и справедливым пожеланием, и почти каждый в машине молча кивнул головой. Темнело. Вдали

в низине засветилась россыпь огней Анцирабе.

Изумрудные копи царицы Клеопатры

Маршрут поездки из района Асуан к древним месторождениям изумруда. Египет

Египет считают прародиной изумруда, хотя, если говорить строго, некоторые в этом сомневаются. То, что в Египте находятся древнейшие из известных копей изумрудов — это правда. Однако к какому времени относится начало добычи изумрудов на этих копях, опять же никто точно сказать не может. Наиболее ранняя ссылка на изумруд в египетских источниках, казалось бы, обнаружена в древнейшем манускрипте «Инструкция Пта-Хотепа» (3500 лет до н. э.). Но вряд ли кто-либо может поручиться, что слово из древней рукописи, переведенное как «смарагд», действительно соответствует изумруду. Ведь известен же факт, когда два скарабея, по описанию в папирусе, сделанные из смарагда, оказались выточенными из амазонита. Возможно, название, воспроизводившееся при переводе египетских манускриптов как «смарагд», относится вообще к камню зеленого цвета. Таким образом, мнение некоторых археологов, что разработка копей изумрудов в Египте была начата фараонами XII династии (2000–1782 лет до п. э.), все еще остается недоказанным. Другие историки и археологи придерживаются мнения, что изумруд и берилл в Египте не были известны в доптолемеевское время (т. е. до 332 г. до н. э.), а изумрудные копи интенсивно разрабатывались только в греко-римский период.

Существует легенда, что царица Клеопатра лично посетила рудник изумрудов Джебел Забара в Восточной пустыне. Здесь черный раб преподнес ей только что найденный огромный изумруд. Царица будто бы освободила раба и сделала его своим ближайшим телохранителем, а изумруд был вставлен в головной убор царицы.

Кстати, археологи до сих пор не могут еще однозначно разрешить противоречие, связанное с редкостью изумрудов в египетских погребениях, особенно крупного размера. Это еще раз позволяет судить о том, что разработка копей изумрудов в Египте, по всей вероятности, началась сравнительно поздно и, возможно, месторождения не были достаточно богатыми. Во всяком случае, доказано, что копи интенсивно разрабатывались с 330 г. до н. э. до 1237 г. н. э. После этого разработки продолжались периодами преимущественно арабами еще 500 лет до 1740 г., после чего копи были заброшены и в конце концов совершенно забыты. Более семидесяти пяти лет они оставались в неизвестности, пока в 1816 г. французский путешественник и искатель приключений Франсуа Кайо вновь не открыл их, обследуя древние разработки в Восточной пустыне. После этого несколько раз производились попытки возобновить добычу изумрудов, но безуспешно. Стоимость добытого ограночного материала не окупала затрат; качество его, кстати, было весьма низким.

Изумрудные копи царицы Клеопатры располагаются в Восточной пустыне Египта, примерно в 700 км к юго-востоку от Каира, где-то между городом Асуан и берегом Красного моря. Попасть туда можно только если очень повезет. Но ведь и такое бывает.

В конце 60-х гг. в Восточной пустыне Египта работала геолого-поисковая экспедиция ООН с постоянной базой в г. Асуан. И вот во время одного из моих посещений этой экспедиции было решено объехать наиболее интересные участки, на которых должны были вестись работы. Рядом с объектом были расположены и изумрудные копи царицы Клеопатры, и мы, естественно, не могли проехать мимо и не взглянуть на знаменитые месторождения изумрудов Восточной пустыни. Поездка для меня была очень приятной. Одну из ведущих ролей в экспедиции играл мой друг, советский геохимик Виктор Бугров. Вместе с ним трудился чешский геофизик Мирослав Крс, о котором я слышал много хорошего еще в Нью-Йорке. Деловая поездка в такой компании всегда очень приятна.

Выехать из Асуана постарались пораньше. Зеленые пальмы вдоль изрезанных гранитных берегов Нила на ярком желтом фоне холмистой пустыни составляли очень впечатляющую композицию, которая так и просилась на фотографию. Ехали двумя машинами: мало ли что может случиться в пустыне, одна машина засядет, другая выручит. Кстати, наш выезд происходил в не совсем нормальных, точнее, совсем в ненормальных условиях. Вчера совершенно неожиданно прошел такой дождь, что некоторые районы просто затопило. Здесь, в Восточной пустыне, в это верится с трудом, но оказывается, что такие событий поздней осенью (а сейчас конец ноября) здесь все-таки случаются, хотя и весьма редко. Ват мы проехали совершенно разрушенную деревню с завалившимся набок в промоину большим автобусом, почти перегородившим улицу. Начинаем бояться, как бы и нам где-нибудь не застрять. Но вот дорога начинает подниматься в гору и очень быстро становится сухо. Кажется, все в порядке. Но не тут то было. Наш «Лендровер» тяжело «заковылял» вдруг на правую заднюю «ногу» и остановился. Очевидно, прокол камеры. Это, конечно, не так уж страшно, сейчас сменим ее, подкачаемся и покатим дальше. Хорошо хоть ноги разомнем. Вчетвером — я, Бугров, Крс и сопровождающий нас египетский геолог Абдель Азис — дружно выбираемся под яркое солнце и начинаем разминку; тем временем подкатывает вторая машина.

Наш шофер, молодой араб, неожиданно выглядит слишком озадаченным для такого мелкого происшествия; он топчется на месте и что-то не приступает к активным действиям. Заметивший это Абдель Азиз подвергает его короткому, но энергичному допросу, а потом, повернувшись к нам, с широкой улыбкой произносит: «Он домкрат забыл в Асуане». «Вот это здорово, — одновременно выражаем мы все наше восхищение. — А если и второй забыл, то что тогда делать?» Но второй шофер оказался более предусмотрительным и перед отъездом в пустыню все-таки взял с собой исправный домкрат. Немедленно решаем, что теперь машины не должны разлучаться во избежание всяких непредвиденных случайностей. Вдвоем водители довольно быстро меняют скат и вот мы уже снова в движении.

Поделиться с друзьями: