Путешествия в тропики за самоцветами

Пустынный зной, жажда и непосильный труд в непроветриваемом душном подземелье — вот цена зеленых самоцветов, добывавшихся среди жарких холмов в центре Восточной пустыни. Где сейчас эти камни, разнесенные по миру волнами бесчисленных нашествий, периодически захлестывавших низовья Нила, да и весь арабский Восток? Об этом мы, к сожалению, почти ничего не знаем. Слово здесь за археологами, которым совместно с геммологами еще предстоит определить происхождение многих изумрудов, пришедших в современность из Древней Греции, Рима или Древнего Востока. И тогда мы, может быть, узнаем, что римский император Нерон, по преданию любовавшийся пожаром Рима сквозь крупный кристалл изумруда, держал в руках камень, добытый в изумрудных копях Восточной пустыни Египта.

Изумруды колумбийских джунглей

Маршрут поездки в изумрудоносный район Колумбии

На 47-й улице Манхаттена в Нью-Йорке, между 5-й и G-й авеню, носящей звучное название «авеню Амери-кас», — царство ювелиров. И прохожие, прилипнув к витринам, с восхищением обозревают массивные кулоны, кольца и броши, увенчанные сверкающими брильянтами, кроваво-красными рубинами, голубыми сапфирами и прочим великолепием из мира самоцветов. В некоторых витринах тут же таблички с ценами. Все это сотни и тысячи долларов, что доступно только дельцам да звездам кино и телевидения, когда они на подъеме.

А вот смотреть, особенно с улицы, можно сколько хочешь, и любопытные переходят от оконца к оконцу, любуясь красочными творениями ювелирного искусства. Трудно сказать, где еще в мире можно увидеть такую разнообразную и богатую выставку ювелирных изделий с драгоценными камнями, как на 47-й улице Нью-Йорка. К концу рабочего дня выставка закрывается. Осторожные хозяева собирают изделия из витрин в пузатые чемоданчики и куда-то уносят их. Оставлять такие ценности в Нью-Йорке в витрине на ночь было бы верхом легкомыслия.

Внутри ювелирный магазин на 47-й улице чаще всего напоминает улей. Ряды разделенных на секции прилавков заполняют большое торговое помещение. У каждой секции свой хозяин. Обмахивает пыль с витрины, перекладывает с места на место свои сокровища, с достоинством расхваливает товар. Солидная цена, солидный покупатель, нужно уметь показать товар лицом так, чтобы покупатель поверил, что он делает очень выгодное вложение капитала.

Когда в Секретариате ООН мне поручили заняться проблемой геологического обоснования поисков новых месторождений изумрудов в Колумбии, я тоже несколько раз прогулялся вдоль ювелирного квартала 47-й улицы. Очень хотелось, хотя бы поверхностно, познакомиться с колумбийскими изумрудами, пусть уже побывавшими в руках у ювелиров. Однако сразу оказалось, что, несмотря на относительную близость Колумбии к Нью-Йорку, найти хороший изумруд среди сотен самоцветов, игравших различными цветами в наружных и внутренних витринах лавок, вовсе не так просто. Здесь, пожалуй, я впервые на практике усвоил известную со студенческой скамьи истину, что высококачественный изумруд — это редкий драгоценный камень. Особенно ценился у ювелиров неправдоподобно яркий изумруд из месторождения Музо, в зелени которого просматривался едва заметный голубоватый отблеск. Цифры с тремя, а то и с четырьмя нулями украшали конвертики, в которых хранились изумруды, когда-то добытые в Музо. Очень мало по цене, правда, от них отличались и камни, которые, по словам ювелиров, происходили из колумбийских месторождений Чивор и Пепья-Бланка. Но не цена — предмет хищнической спекуляции самоцветами, обычный для мира собственников^[5], поражала в этих камнях, каждый из которых имел свою историю, а их яркая, ни в какие оценки не укладывающаяся красота. Нельзя было не залюбоваться этими выхваченными у природы и искусно ограненными кристаллами, в мерцании которых виделась зелень тропических лесов Колумбии, пронизываемых лучами южного солнца.

Когда видишь кристаллы колумбийского изумруда, добытые и ограненные неизвестно когда, всегда чувствуешь, что за каждым камнем скрыта длинная история, часто сложная, иногда трагическая, и уже никто, никогда о ней ничего не узнает. Особенно это чувствуется, если представить, что среди тысяч и тысяч изумрудов, рассыпанных по миру, до сих пор путешествуют камни, вывезенные из Колумбии еще конкистадорами. И при мысли об этом невольно как бы встают картины прошлого, описанные в старинных исторических трактатах, которые мне приходилось штудировать перед поездкой в эту экзотическую страну. Ведь изумруды в Колумбии были известны задолго до вторжения испанских завоевателей и, по дошедшим до нас сведениям, можно достаточно точно представить, как испанцы «открыли» месторождения драгоценных зеленых кристаллов, скрытые в девственных джунглях самого восточного из горных хребтов Колумбии.

В конце 1550 г. конкистадор Гарсиа де, Паредес, направленный наместником короля Испании из города Санта-Фе-де-Богота для завоевания территории воинственных индейцев музо, был наголову разбит свободолюбивыми племенами музо и наурас и отступил, оставив на поле боя множество убитых. Испанская корона не зря протягивала руки к землям этого племени. Еще со времени первого покорения Центральной Колумбии конкистадором Хименесом Кесадой было известно, что где-то в этих районах находятся месторождения драгоценных изумрудов, по качеству превосходящих изумруды Египта.

12 марта 1537 г. считают датой, когда Хименес Кесада впервые увидел изумруд у захваченного в плен индейца. С этого момента, т. е. еще до основания Боготы, началась охота за колумбийскими зелеными самоцветами, длившаяся до конца испанского владычества в Колумбии. Направленный Кесадой на поиски изумрудов капитан Педро Ферпапдес де Валенсуэла добрался до района Чивор и будто бы принес своему командиру образцы изумрудов. По его описанию, попавшему в летопись, с вершины хребта, на котором он нашел изумруды, через глубокую седловину между двух гор можно было хорошо видеть покрытые джунглями низменные равнины (льянос), простиравшиеся от подножия Анд к востоку. Эта примета, как мы узнаем позже, сыграла большую роль в преддверии двадцатого столетия при поисках заброшенных и забытых изумрудных копей Чивор.

Прошло более двух десятилетий, пока испанцы завладели еще одним рудником изумрудов — Музо, в настоящее время наиболее известным месторождением изумрудов в мире.

…Я смотрю на прозрачный ярко-зеленый искусно ограненный, вспыхивающий искорками кристалл, и мне видятся картины далекого средневековья.

…Усталый отряд тяжело вооруженных всадников, преодолев очередной подъем, начал спускаться в ярко-зеленую, всю заросшую густым тропическим лесом долину реки Итоко. Уже прошло шесть долгих недель, как капитан Хуан де Пенагос с группой из тридцати опытных солдат отделился от основной колонны конкистадоров, возглавляемой капитаном гвардии короля Испании Карла V по имени Луис Ланчерос, с тем чтоб по повелению наместника испанского короля в Колумбии Диеза Венера де Лейва разведать загадочные территории в бассейне р. Тап-и-Акар (Зеленых камней), о которых среди местных индейских племен ходили заманчивые легенды. Индейцы говорили о священном зеленом камне, который делает воина неуязвимым в бою, но что это за камень — было не ясно. Ходили слухи о драгоценном эсмеральда (по-исп. — изумруд), но они нуждались в подтверждении. Многие солдаты, да и сам де Пенагос видели издали сверкающий на солнце ярко-зеленый кристалл, вправленный в увенчанную перьями туканов и попугаев золотую тиару неистового в бою вождя индейцев племени музо. Вождь действительно был неуязвим, и никто из испанских солдат, видевших этот кристалл вблизи, уже не мог свидетельствовать о нем на этом свете. Не привели ни к чему и пытки пленных индейцев. Без исключения они замыкались, как только речь заходила о зеленом камне, и ничто, казалось, не могло вырвать слова из их уст.

Солдаты устали от жары и долгого перехода. Побрякивали стремена и медные кованые бляхи на уздечках. Солнце постепенно скрывалось за поднимавшимся на западе зеленым хребтом, свежий ветерок, дувший вдоль долины, навевал желанную прохладу. Пора было выбирать место для привала.

Наконец, капитан дал команду. Солдаты еще громче загремели уздечками и оружием, спешились, и каждый стал заниматься каким-то своим давно уже привычным в походе делом. Немедленно было выставлено охранение, часть солдат занялась лошадьми, несколько человек с бурдюками побежали к речке за водой. Кто-то под смех окружающих притащил мешки с трепыхавшейся внутри живностью и стал выкидывать оттуда кур с перевязанными ногами, награбленных в деревушке, лежащей в устье реки Итоко, которую конкистадоры с небольшими для себя потерями внезапно прочесали сегодня утром. Мужчин по какой-то случайности в деревушке почти не было, и испанцам удалось запастись провиантом на несколько дней вперед. И вот теперь дежурные повара, орудуя ножами, чистили куриные тушки и насаживали их на вертела, поджидая, когда сборщики топлива, промышлявшие вдоль берега реки, поднесут материал для костра.

Внезапно возглас изумления заставил повернуть головы всех, находившихся поблизости от импровизированной кухни. Высокий с проседью в курчавых волосах испанец, заросший густой бородой и голый по пояс, стоял и внимательно рассматривал что-то лежащее в его мозолистой и довольно грязной ладони. Внезапно он захлопнул ладонь и, продолжая держать сжатый кулак впереди себя, громко закричал: «Сеньор капитан!»

Де Пенагос отозвался не сразу, он уже дремал в походном шатре, ожидая жаркое. Услышав, что его зовут, командир моментально выбрался из палатки, готовый к любой неожиданности. «Ну, в чем дело, Игнасио?» — обратился он к возбужденному бородачу. «Вот, посмотрите, что я нашел в зобу у курицы», — задыхаясь, произнес тот и разжал кулак.

На коричневатой грубой ладони старого солдата лежал маленький, с горошину, ярко-зеленый, почти прозрачный кристалл без единой трещинки. Он имел форму шестигранного столбика, и к одному из его концов прочно приросла крупинка черной породы. Несмотря на то, что солнце уже скрылось за хребтом, кристаллик как бы вобрал в себя весь свет угасающего дня и блестел как игрушечный зеленый фонарик. «Эсмеральда», — шепотом выдавил из себя де Пенагос^[6]. Он бережно спрятал зеленый кристаллик в кошелек на поясе. «Молчи», — приказал солдату и вернулся в палатку.