Путешествия за камнем
Шрифт:
Сначала это были для нас просто загадочные горы, полные научного интереса, с совершенно неведомыми, неизвестными минералами.
Потом они превратились в научно-хозяйственную проблему, полную заманчивых перспектив.
Теперь это уже живое дело сегодняшнего дня, когда мысль и самая проблема стали реальной действительностью.
Но вместе с тем, строя и укрепляя апатитовый центр, научная мысль смотрит дальше: она видит здесь не только рудничные центры, из которых идут поезда зеленого апатита, — она видит здесь целую систему гидроустановок на громадных запасах гидроэнергии быстрых рек, которые дадут сотни миллионов киловатт энергии; она видит здесь целую сеть заводов и фабрик; не один, а несколько новых социалистических городов, залитых лучами незаходящего солнца летом и электрическими огнями зимою.
И
Каждого приезжающего сюда невольно захватывают грандиозные масштабы этого нового строительства. Он втягивается в понимание проблем овладения производительными силами, научается понимать и ценить ту борьбу, которая ведется здесь за овладение природою и ее богатствами.
Не менее поражает его и совершенно новая, незнакомая ему полярная природа, и совершенно чуждый растительный и животный мир, своеобразные формы горного рельефа, созданного ледниками и водами. Одновременно поражает и ни с чем не сравнимая грандиозность и красота природы: синие озера, отвесные цирки, ущелья и труднодоступные вершины, покрытые снегом.
Для любителя минералогии совершенно особое значение имеет минеральный мир Хибин, одного из самых замечательных мест не только Советского Союза, но и всего мира, — так богатого редчайшими минералами, которые можно легко собирать, познакомившись с методами полевых минералогических исследований. Но такие экскурсии в Хибинах — это не простая прогулка в условиях хорошо известных путей Кавказа, Крыма, Урала или даже Алтая.
Хибины, как и любой утолок полярного Севера, своеобразны и опасны, если к ним подходить недостаточно вдумчиво и недостаточно дисциплинированно. Собственными глазами видели мы картины трагической гибели неосторожных, и мы не можем не предостеречь от легкомысленного отношения к этой дикой стране, с неожиданно налетающими буранами зимою, с роковыми туманами и бурями летом, с ее дикими обрывами, трещинами, с пенящимися бурными реками и капризными озерами.
В 1920 году я начал свою работу в Хибинах, причем толчком к ней явилось предложение администрации Мурманской железной дороги проехать в составе специальной комиссии в Мурманск для обсуждения вопросов, связанных с хозяйственным строительством этого края, лишь в феврале того же двадцатого года освобожденного от оккупации.
В этой поездке в конце мая 1920 года, кроме меня, приняли участие президент Академии наук А. П. Карпинский и геолог Геологического комитета А. П. Герасимов.
Так впервые, при свете полуночного солнца, в полярную летнюю, светлую ночь попал я на Кольский полуостров и впервые поднялся на одну из вершин Хибинских гор.
Не могу забыть впечатления, которое произвела на всех нас развернувшаяся перед нами обширная панорама. Все было непонятно и ново: перед нами расстилались громадные хребты, дугами уходившие на восток, так мало отвечавшие тем представлениям, которые создались у нас по имевшимся картам и описаниям. Совершенно непонятны были высоты на юге и на западной стороне. Там, где на наших картах нанесены низины, открывался целый новый совершенно неведомый горный мир. Перед нами была девственная природа Кольского полуострова, которая, по меткому замечанию академика Ф. Н. Чернышева, так долго ожидала пришельцев, которые пробудят ее к новой жизни. Здесь мы сразу же столкнулись с замечательными и совершенно незнакомыми минералами. В некоторых случаях я не мог назвать ни одного из минеральных тел, которые образовали кристаллы разных цветов и разной величины.
Я твердо решил взяться за изучение этого диковинного массива, несмотря на всю его недоступность, суровость, несмотря на все трудности того времени.
Мне удалось
вовлечь в эту работу молодежь Минералогического музея Академии наук, Географического института и Ленинградского университета.Осенью того же, 1920, года мы отправились на Север.
Теплушку нашу то прицепляли, то отцепляли от загруженных составов. После долгого пути (десять суток) мы, наконец, добрались до Хибин и отправились в горы.
Экспедиция протекала в тяжелых условиях и на весьма скромные средства. В нашем распоряжении было всего 500 рублей.
Почти без продовольствия, без обуви и без какого-либо специального экспедиционного снаряжения начали мы наши работы. На ноги подвязывали мешки, чтобы они не скользили по голым скалам, на сырых камнях. В ведре, которое несли на палке, варилась гречневая каша, сдабриваемая грибами или черникою. По оленьим тропкам, часто совершенно без карты, пробирались мы постепенно от линии Мурманской железной дороги в глубь тундр, проводя разнообразные наблюдения, исправляя карту и собирая коллекции минералов. Все грузы продовольствия и камней переносились на спинах самих участников экспедиции; только на восемь дней хватало обычно продовольствия; надо было создавать промежуточные базы и многократно подносить снабжение. Ночами температура спускалась до 8–10° ниже нуля; днем доводили до исступления рои комаров и мошкары, от которых не спасали ни густые сетки, ни перчатки.
Был конец сентября; у нас не было ни палаток, ни даже брезентов, но, несмотря на пронизывающий ветер и холод, мы шли и шли без дорог и троп. Назад к теплушке мы вернулись совершенно измученные, но горячо увлеченные Хибинами.
Первый шаг был сделан…
В 1921–1923 годах наш отряд изучал Хибинский горный массив. Несмотря на суровые условия полярного ландшафта, мы с увлечением исследовали этот своеобразный, привлекательный уголок русской земли, лежащий на полтора градуса севернее Полярного круга, — здесь и грозная природа с дикими ущельями и обрывами в сотни метров высотой; здесь и яркое полуночное солнце, несколько месяцев подряд освещающее своими длинными лучами снежные поля высоких нагорий; здесь в темную, осеннюю ночь сказочное северное сияние своими фиолетово-красными завесами озаряет полярный ландшафт лесов, озер и гор.
В серой, однообразной природе, среди скал с серыми лишаями и мхами — целая пестрая гамма редчайших минералов: кроваво-красные или вишневые эвдиалиты, как золото, сверкающие блестки астрофиллита, ярко-зеленые этирины, фиолетовые плавиковые шпаты, темно-красные, как запекшаяся кровь, нептуниты, золотистые сфены… и не перечесть той пестрой картины красок, которою одарила природа этот серый уголок земли.
Но не только красота природы привлекала нас. Здесь перед нами открывался целый мир научных проблем. Здесь нам, геохимикам и минералогам, предстояло разрешить немало еще неразгаданных загадок далекого прошлого.
Первые три года изучения Хибин
Хибинские горы, или Умптек, как их называют саами (лопари), представляют высокий горный массив, поднимающийся на высоту до 1250 метров над уровнем океана и лежащие в 80 километрах на север от Белого моря и в 120 — на юг от Мурманского побережья.
Голые вершины — каменистые тундры — возвышаются среди холмистой равнины, покрытой болотами, озерами и лесами; с востока и запада их склоны отражаются в водах глубоких озер, вытянутых далеко с севера на юг: на западе Имандра с вытекающею из нее бурною Нивою, на востоке — Умбозеро или Умпъявр, за ним снова высокий горный массив и еще далее, на границе с болотистыми низинами верховий Поноя и Варзуги — Ловозеро, или Луявр, с знаменитым Ловозерским погостом — бывшею лопарскою столицею.
Три года наш отряд работал в этих горах, обнимающих в своих двух массивах 1600 кв. километров, из года в год постепенно проникая в неведомые края. Перед нами одна за другой сменялись панорамы, открывались новые долины, горы, ущелья, и на новых хребтах, в блеске солнечного дня или под прозрачно-синими водами горных потоков, отыскивались месторождения ценнейших минералов.
Мы начинали работу в самое жаркое лето, когда тучи комаров и мошек роями носились вокруг головы, плотно закутанной в черную марлю, когда в душные солнечные ночи усталый организм не мог найти покоя, когда шумные и бурные потоки тающих снегов преграждали нам путь.