Путеводная нить

– Чего тут непонятного?
– дрожа от злости, смотрю на Лужина.
– Чтоб на него убийство Степана свалить!

– Тогда второй вопрос, - Иван Федорович подходит к окну, - а по какой причине Бахов мог убить охотника? Ну, по мнению Земского...

– Что меня выманить из..., - говорю первое, что приходит в голову, но тут же осёкся. - Я сперва подумал, что Бахов диверсант...

– Вот!
– бьёт Лужин кулаком по закопченной стене.

– И Земсков решил из сержанта диверсанта сделать. Дескать, выманил он тебя, чтоб маяк из строя вывести. А что ему надо для доказательства такой его версии?

– Что?
– никак не могу уловить сути размышлений метеоролога.

– Надо, чтоб в кармане у Бахова были нами обнаружены лампы... или осколки их.

– Но мы же, сразу начнём разбираться, кто убил Бахова, - смотрю на Лужина и чувствую, что в моей душе встрепенулась надежда. Я теперь знаю, где искать лампу.

– Слышишь, как собаки рвут, - неожиданно отвлекается от главной темы Иван Федорович.

– Волки рядом, - вздыхает Марьяна, досель, как мышь, глядевшая на нас из угла.
– Мы со Степаном ночью видели свежие следы здесь неподалёку...

– А ты об этом Земскову говорила?
– резко оборачивается Лужин к женщине.

– Да.

– Тогда всё ясно! И ясно для чего выстрелил на улице и о волках заговорил. Простой у него был расчет. Сегодня волки найдут труп Бахова, раздерут его в клочья, а завтра в тех клочьях Земсков нашёл бы осколки лампы. И всё бы по его задумке пошло... Бахов диверсант, а он не причем. Бежим, лейтенант, может не поздно еще!

Мы выбегаем на улицу. Собаки, словно взбесились, рвут так, что уши закладывает. А у нас меньше двадцати минут осталось.

– Куда он его мог бросить?!
– кричит Лужин.

– В овраг за избой! С тропинки, по которой мы незамерзающему ручью ходим! Там можно через елки к обрыву пробраться!

Бежим за мою избу. Тропинка. Молоденькие елочки вокруг в пышных снеговых шубах. Метров через пятнадцать видим потревоженный снег на елках и глубокий след. Пробираемся по следу. Метров пять всего. Сразу за елками обрыв. Внизу (метров десять, не больше) на ослепительно белом снегу волнуется волчья стая. Небольшая - особей пятнадцать. Волки рвут человека. Рядом валяются лыжи. Выхватываю пистолет из кобуры, хочу выстрелить хочу выстрелить в этот шевелящийся, злобно урчащий клубок, но Лужин орёт мне на ухо.

– Не стреляй туда, в лампу можешь попасть. Когда не нужно всегда в десятку попадёшь.

Мы стреляем в воздух, но волки даже морд от своего кровавого угощения не подняли.

– Так ничего не получится, - сжимает кулаки Лужин.
– Стреляем, лейтенант, только самым крайним. По задницам их.

Мы стреляем. Два хищника завизжали, заскулили и отползли от стаи, оставляя алый след на ослепительно белом снегу, но остальные разбойники на раненых ноль внимания, жрут человечину почем зря!

– Сколько осталось?!
– орёт Лужин.

– Десять!

– Десять?!
– метеоролог берет винтовку наперевес и прыгает с обрыва.

Мы врезаемся в волчью стаю: Лужин колет штыком, бьёт прикладом, я рукояткой пистолета съездил по оскаленной кровавой пасти и услышал хруст ломающегося клыка.

– Лампу ищи!
– слышу хрип метеоролога, пронзающего штыком еще одну злобную тварь.

Я отмахиваюсь от очередной пасти, одарив её металлической рукояткой пистолета, потом стреляю в грудь еще одного хищника.

– Ищи!
– орет Лужин, и я вижу, как зубы серого чудовища вонзились ему в плечо.

Стреляю в волка и опять слышу захлёбывающийся крик Ивана Федоровича.

– Ищи!

Я выдергиваю из снега серую окровавленную тряпку с ошметками мяса и начинаю торопливо ощупывать её.

– Есть!

И тут вижу серую тень, метнувшуюся ко мне. Выстрел! Скулящая тварь падает к моим ногам.

– Беги!
– слышу захлебывающийся крик Лужина.

Я бегу к снежному отвесу. Разгребаю снег, хватаюсь за обнаженные корни и лезу, лезу, лезу....

Когда я подбежал к маяку, нужного срока оставалась минута. Ставлю лампу на место и запускаю маяк! Сердце стучит так, что оглохнуть можно. Ну! Ну...

Маяк подмигнул мне всеми огнями своих внутренностей и заработал в штатном режиме. Пошла путеводная нить навстречу летящим над белым безмолвием самолетам.

Убедившись, что маяк работает нормально бегу опять к оврагу! Но поздно: свалили серые твари Лужина и уж по снегу тащат его окровавленные кишки.

Я стреляю по волкам, пока не кончаются патроны, потом сажусь на снег и плачу. Слезу превращаются в лёд на моих щеках.

А где-то далеко летят самолеты, ориентируясь на сигналы моего маяка, значит всё в порядке...