Путеводная звезда II. Солнечный ключ

Деревянный стол не смогли бы обхватить трое человек – по словам Грёнхен, раньше на месте пня росло многовековое дерево, вокруг которого и образовалась чудесная поляна. Всякий, кто приходил сюда с плохими мыслями, оборачивался в камень – их россыпи тянулись отсюда до самого болота, где покрытые тиной болотницы использовали их для своих пивоварен.

– Раз так, то я, пожалуй, тут с вами останусь. Помирать мне еще рано, – резонно заметила шутиха, когда на столе появилась кастрюля с гречневой подливкой и рассыпчатой кашей. – И Ханна по мне соскучилась, правда ведь?

– А что с Агнеттой?

Взгляд Гунни заметно погрустнел.

– Жалко ее. Она одна, а их всех… много!

– А короля тебе не жалко? – проворчал Фафнир. Девчонка в ответ лишь показала ему язык.

– Король спит без просыпа, что ему станется? Проснется, как Спящая Красавица – а все недруги уже перемерли давно!

– Ничего, теперь-то все будет иначе… – маг поймал красноречивый взгляд Коори, которым тот обменялся с шутихой. – Что, смотрю, на меня уже никто не рассчитывает?

Он в сердцах поставил на стол какую-то бутыль, сплошь облепленную ракушками. Начищенные соусники и вазочки вокруг нее тут же подернулись странной голубоватой пылью.

– Убери мусор со стола! – замахнулась на него полотенцем Бузина. А фейри, вытянув шеи, с любопытством рассматривали оставленный ржаво-красный след, прожегший скатерть до самого дерева.

– Ничего себе…

– Ох, прости, – Гунни преспокойно взяла салфетку и пододвинула к себе поближе масленку с нежно-желтым маслом. – А мы уж все думали, что ты того – на пенсию собрался. Уж больно в прошлый раз ты хорошо драпал, аж пятки сверкали!

– Я… да я… – от возмущения Фафнир чуть не выпустил из рук склянку. Судя по перепуганному лицу Гарна, последствия могли быть не их приятных. – Да не родился еще на земле тот, кто мог бы со мной тягаться!

– На земле – возможно, – Коори задумчиво наматывал на палец отросшую за лето прядь. – А вот под землей…

– Точно, прямо с языка снял! – щелкнула пальцами Гунни. – А вообще самый лучший совет – свой собственный, так что держался бы ты от этого графа подальше. Не ровен час…

Где-то далеко, словно бы в подтверждение ее словам, ухнул раскат грома. Устроившийся на коленях у Ханны бурундук с раздутыми щеками тут же скатился в траву и шмыгнул в свою норку. Свейн откашлялся.

– Надо бы одежду развесить, намокнет еще под дождем, матушка ругаться начнет… – стряхнув крошки с рубахи, принц бросил себе в чашку еще один кусок сахара и в недоумении уставился на уплетающего за обе щеки густой наваристый суп Ларса.

– Чего прохлаждаешься? Мне, что ли, прикажешь этим заниматься?

– Почему бы и нет? – зеленый побег выхватил поджаристую плюшку прямо из-под носа, второй пребольно ухватил принца за ухо.

– К слову, мы ведь так еще и не решили насчет той ящерки!

Засуха

Он мог бы и не привязывать ленту – высохшая почва вокруг закопанной игрушки набухла, прямо чистый чернозем. За какую-то неделю пустырь превратился в плодородное поле, и местные уже успели посадить овес. Что и говорить, местный крестьянин своей выгоды не упустит.

Взгляд графа остановился на шесте, к которому был привязан зарезанный петух. Вороны уже расклевали безжизненную тушку, и Эмма брезгливо поморщилась, придерживая руками полы широченной шляпы.

– Неделя, целая неделя. Сколько еще прикажешь ждать? Что, так сложно выманить мальчишку из леса?

Складки ее нового наряда удивительно походили на листья капусты с болтающимися метелками овса, чудесным образом выросшего за одну ночь. Чудеса, колдовство – местные крестились и бормотали молитвы, подкрепляя слова жертвами. Вера и мракобесие в одном флаконе. Как же, однако, легко будет управлять их неокрепшими умами.

Гораздо проще, чем собственной твердолобой сестрицей.

– Ты обещал мне, обещал! – она то и дело срывалась на крик, мало заботясь об остановившихся неподалеку стражниках. Кучер, делая вид, что осматривает упряжь, ловил каждое их слово.

– Ты обещал не трогать лес. Там охотился наш пра-прадед, забыл? У бабушки была горжетка из горностаев, я хочу себе такую же!

– Вот же ненасытная тварь, – пробормотал про себя Хокан, растирая между пальцами чуть влажную землю.

– Я не о тебе, а о чудище, – улыбнулся он, с удовольствием глядя на залившееся свекольным цветом лицо. – Подумать только, иссушило уже две рощи, и все никак не успокоится. Хорошо еще, что умеет делиться.

Деревянная фигурка чудо-зверя делилась на две части. Мать и детеныш. Большая часть разгуливала по лесу, а закопанная в поле вторая передавала в землю всю собранную влагу. Удобно. Нет лучшего способа справиться с врагом в засушливой Африке, чем закопать у того под носом деревяшку и отвести воду.

– Местные мне еще спасибо скажут, – посмеивался граф про себя, разглядывая щебечущих на пашне воробьев. – К слову, давненько было не видать нашей пташки.

– Ты о той дурочке? – Эмма по-лошадиному фыркнула, благо что пухлые губы могли позволить себе любые вольности. Не по этой ли причине ни один из кавалеров так и не решился на заветное признание?

– Смотрю, тебе все же удалось с ней пообщаться. Мне она показалась удивительно шустрой.

– Она мне сказала, что я жирная. Мне! Что под юбками у меня не две ноги, а целая дюжина, раз я всю комнату обставила коробками с обувью, – тесная шнуровка корсета угрожающе потрескивала под напором прелестей. Да, надо бы шепнуть пару слов дворцовому кондитеру, чтобы заменил сливочный крем на белковый.

– Ты же разберешься с ней, правда, братик?

Хокан обреченно вздохнул. Право, иногда он жалел, что не утопил ее в детстве в старом колодце во время игры в прятки.

– Я просил тебя всего лишь подружиться с ней. Что, если она нас раскусила?

– Так попроси свое чудище раскусить ее, – парировала сестра, громко рассмеявшись над своей же шуткой. Типичные придворные замашки, быстро же она освоилась.

– А может, – он заставил себя приникнуть прямо к ее уху, хотя вездесущие рюшечки и перышки тут же немилосердно зачесали нос, а ароматом духов можно было морить мух на целую милю вокруг, – может, скормить ему тебя?

Вздернутый носик безо всякой пудры приобрел столь желанный Эммой молочно-белый оттенок. Стая воронья темной тучей взлетела с новенького плетня, где каждые двенадцать шагов шест украшала обезглавленное чучело с общипанными перьями. Прямо-таки белое, черное и красное, три магических цвета в ряд.

Пожалуй, он не станет приказывать кучеру снять птиц. Пусть чудище вспомнит полузабытый привкус. Порой ничто так не движет к победе, как жажда крови. И сестра права, пора ускорить охоту.

***