Пьяная Россия. Том третий

Шабашкин открыв рот, глядел на него. Действительно, а ведь он этого так хотел увидеть, когда ночью пробирался в спальню настоятельницы.

– И у нее лицо не настоятельницы, – покачал головой, Тарасыч.

Отец Павел, натужно хрипя, притащил несколько сумок строителей, не отвечая на вопросы, повернулся и, втянув голову в плечи, резво помчался за остальными вещами. Когда все перетаскал, Шабашкин попытался было обнять монашка на прощание, но отец Павел отскочил от работяги так, будто ошпарился:

– Уходите, ради Христа! – слезно попросил он.

– Отец Павел, – начал, было, Шабашкин.

– Не слушаю, не слушаю, – взвыл отец Павел и, зажимая уши, позорно бежал.

Ему на помощь пришел отец Петр, выпихнул вещи строителей за ворота и плотно замкнул ворота на ключ.

– Твоя настоятельница – ведьма! – сообщил ему Шабашкин и рассказал молчаливо слушавшему монаху все, что произошло с ним в монастыре, не забыв упомянуть обряд с шаманом.

– Это надо обдумать, я тоже замечаю неладное с матерью Леонидой, – печально вздохнул отец Петр, глядя сквозь прутья на Ростислава с невыразимой печалью.

– Ага, – торжествуя, подпрыгнул Тарасыч, – значит, признаешь ее ведьмой?

Отец Петр не ответил, а повернувшись, побрел в сторону церкви. Шабашкин смотрел ему вслед с чувством большой потери.

– Какой товарищ мог бы мне быть! – прошептал он.

Строители, взвалив на плечи тяжелые сумки, направились, было, к автобусной станции.

По дороге их догнала Екатерина.

– Катенька, – обрадовался Сашок, увидав возлюбленную, – я хотел за тобой позже вернуться!

Она молчала и глядела на него пронзительным взглядом.

Шабашкин встал рядом с товарищем:

– Он парень честный, любит тебя и вернулся бы, – подтвердил он.

– Действительно! – вмешался Тарасыч.

Мужики возмущенно зашумели. Девушка улыбнулась, снимая платок. Волосы у нее оказались белыми, белыми, на льняных прядях заиграло солнце, так что вся бригада Тарасыча враз смолкла, как подавилась.

– Я с тобой пойду! – сообщила она Сашку и, подойдя к нему вплотную, доверчиво взяла парня за руку.

– А паспорт? – напомнил более трезво мыслящий, Тарасыч.

– Я его выкрала, у настоятельницы в сейфе лежал! – и она вытащила из-за пазухи сложенный пакет, откуда выудила свои документы, в том числе и корочки об окончании школы.

Мужики вновь зашумели, но уже счастливо.

– Вот это поворот! – с чувством, произнес Сашок и поцеловал девушку в губы.

Она ответила ему взаимным поцелуем.

– Подожди, как же ты без вещей? – указывая на ее пустые руки, беспокоился реалист, Тарасыч.

– Да, какие у нее вещи? – сказал за Катю, Шабашкин, с улыбкой наблюдая за влюбленной парой. – А платья, кофты, платки мы ей всей бригадой накупим, ведь, правда, мужики? Соорудим для Катеньки приданое? Будет она у нас дочерью бригады?

Строители ответили полным согласием. И уже усевшись в рейсовый автобус, призадумались.

– Скажем Васильичу, что ремонт закончили, – предложил, было, Сашок.

– А он в монастырь позвонит! Узнает наш позор! – возразил Тарасыч.

– Уж лучше рассказать все, как есть, – поддакнул Шабашкин.

Васильич их встретил, радостно распахнув объятия:

– Потрясающе! – заорал он с воодушевлением. – Такая скорость при ремонте запущенных зданий!

– Но, – попытался перебить начальника, Тарасыч.

Однако, Васильич облапив каждого, с воодушевлением продолжал:

– Мне уже звонили из монастыря, благодарили за ваше понимание и скорый ремонт. Деньги перечислили на банковский счет конторы, так что сейчас с вами и рассчитаюсь!

Секретарша Васильича, как раз вернулась из банка. Деньги, аккуратно завернутые в газетку, передала начальнику.

Он развернул, отсчитал каждому положенную сумму и широко улыбаясь, предложил:

– Отдохните денька два, а после с новыми силами, на новый объект, а?

– Только не монастырский! – вскрикнули в один голос, строители.

– Вы чего, мужики? – удивился Васильич. – У нас заказ от частного лица, загородный дом надо построить!

– Какое счастье, – сиронизировал Шабашкин.

Взявшись за руки, Сашок с Катей, сошли со ступенек крыльца конторы.

– Катя, а в монастыре-то розыск объявят! – сказал ей вслед Тарасыч.

– Не объявят! – не поворачивая головы и глядя только на Сашка, ответила Катя. – Я настоятельнице нагрубила и ударом на удар ответила, она меня прочь из монастыря выгнала!

– Когда же ты успела? – поразился Шабашкин, присоединяясь к Тарасычу.

– А, когда вам отец Павел вещи тащил, тогда и успела!

– Скоро у нас свадьба! – доверительно произнес, Сашок.

– Свадьба? – переспросил Васильич, присоединяясь к бригаде Тарасыча и потирая руки. – То-то погуляем!

P. S. Через два дня, бригада Тарасыча поселившись в строительном вагончике не спеша принялась строить дом для обыкновенного бизнесмена, даже не задумывавшегося о мистике и ограничении в пище. Напротив, он возил строителям мясные деликатесы и с удовольствием рассказывал сказки о своих поездках в заморские страны.

Катя вошла в дом Сашка невестой, и пока тянулись установленные загсом до свадьбы дни ожидания, начала шить себе свадебное платье. С матерью жениха она подружилась сразу и начала звать ее мамой, а мама называла Катеньку дочкой и была рада, что ее тридцатилетний оболтус, сын, наконец-то женится. Катя и ей принялась шить красивое платье, справедливо полагая, что таланту надо дать ход. Через некоторое время она поступила на работу, устроилась швеей на городскую швейную фабрику и сразу же была отмечена начальством, как необыкновенно талантливая, способная работница с перспективами роста.

О настоятельнице монастыря строители не забыли, а накатали письмо к Патриарху всея Руси, приводя в письме доказательства и умоляя разобраться в ситуации, но ответа так и не получили. Однако в один день Шабашкин столкнулся в городе с отцом Петром. Нацепив дорожное платье, с рюкзаком за плечами, он пробирался в мужской монастырь на окраину города. Узнав Шабашкина, отец Петр сердечно улыбнулся товарищу и позвал приходить в гости, впрочем, при этом он наотрез отказался говорить о матери Леониде…