Пять баксов для доктора Брауна. Книга 6
Шрифт:
Саммерс расхохотался. Профессор улыбнулся. А Фокс продолжал:
— Моя тетушка была набожной женщиной. Так что и здесь у нас с вами имеется сходство. Другое дело, что детство, проведенное за кулисами в обществе кордебалета, наложило на меня свой отпечаток. Который беспечная жизнь с тетей, не имевшей других объектов для излияния своей привязанности, а также избыток времени, который я тратил на чтение, лишь усилили. Единство противоположностей. Суровые правила — и свобода от всяких правил. Эгоизм и человеколюбие. Добро и зло, si vous comprenez [13] . Джейк, вы могли стать блестящим проповедником. Я — недурным
13
Если вы понимаете (фр.)
— И я очень этому рад! — с заметным раздражением проговорил профессор. — Жаль только, что эта рука сделала вас таким занудой. Давайте же приведем себя в приличный вид и пойдем, наконец, обедать!
— Надо же, — медленно произнес Саммерс, когда официант, накрыв на стол, удалился, — а ведь мы гораздо более похожи, чем я думал…
— И даже еще более, mon cher ami.
— Так, значит, и вы хотели ловить зверей?
— Ральф хотел ловить зверей, не я. Я мечтал стать великим иллюзионистом. Достойная в своей наивности мечта, неправда ли?
— Почему? — удивился Саммерс. — Мне представляется, у вас были для этого все шансы.
Фокс махнул рукой.
— Я не сумел бы превзойти ни Гудини, ни Барнума, ни Келлера. Меньшее меня не устраивает.
— А ведь я был уверен, Алекс, что вы цирковой артист.
— Вы правы. К десяти годам меня заинтересовали химические опыты. Кроме того, я много и с удовольствием бывал в театре. В особенности в оперетте. Тетя Элизабет, мир ее праху, как и мама, грезила о сцене. Хотя и не любила в этом признаваться. Однако то, как я ее представлял — кстати, я с детства занимался передразниванием своей бедной тетушки, за что мне, разумеется, доставалось, — дает вам достаточное представление об этой достойной даме. А потом, конечно, был цирк.
— Тогда вы и сбежали? — спросил Саммерс.
— Да, именно тогда, — со смущенной улыбкой произнес Фокс. — Мне было всего четырнадцать. Спустя пятнадцать лет тетя Элизабет умерла. Мне пришлось вернуться из Лозанны, где я к тому времени жил, чтобы вступить в права наследования.
— Рискованная операция.
— Вы даже не представляете себе, насколько рискованная. Знаете, Джейк, до сих пор ломаю голову, что привлекло меня: размер состояния или этот риск?
— Вы едва не попались. Смылись у них из-под носа. Я, наверное, никогда этого не забуду!
— Вот, значит, когда вы встретились! — воскликнул профессор Найтли.
Саммерс улыбнулся.
— Мы встречались потом еще раз. Случайно и ненадолго.
Фокс кивнул.
— Я петлял, как заяц, чтобы не дать выйти на мой след. Три раза пытался пересечь Атлантику, чтобы вернуться домой, и трижды попытки срывались. Наконец, мне пришла удачная мысль.
— Цирк, — не выдержал коммерсант.
— Да, бродячий цирк, — кивнул Фокс. — Как раньше, в юности. Должен сказать, на сей раз я чувствовал себя весьма d'epays'e [14] . Я был к тому времени человеком состоятельным, привыкшим к комфорту, и пришлось потратить много сил, чтобы вернуть себе юношеский запал.
14
Не в своей тарелке (фр.)
Профессор только головой покачал.
— Я выбрал самый затрапезный балаган, какой только мог найти, —
продолжал Фокс. — Провел в нем полгода, прежде, чем рискнуть вновь. Утопил женский костюм в деревенской уборной, на случай, если будут обыскивать. Питался — о боже, чем я только не питался, боясь навести людей Пинкертона на след. Оделся в лавке старьевщика.Фокс грустно улыбнулся.
— Как я жалел тогда о моем саквояже, в котором было все необходимое! Впрочем, и эта пропажа к лучшему, потому что багаж такого сорта мгновенно вызывает подозрения. К тому же, двум молодым людям он был явно нужнее. Это был прекрасный саквояж. Верно, мсье Саммерс?
— Верно. Вы представить себе не можете, насколько верно.
— Ну? — потребовал Фокс. — Дальше!
— Дальше… — Саммерс собрался с мыслями. — Мы, собственно, уже приближались к Нью-Бедфорду. Оставалось лишь найти гостиницу. Ну, а оттуда мы прибыли в порт, записались юнгами на один корабль — и поминай как звали.
— А что же мой саквояж?
Саммерс рассмеялся.
— Mon cher ami, — передразнил он, — я сделал на нем карьеру!
— Какую карьеру, несносный мальчишка?
— Шарлатана, разумеется.
— Les mauvaises compagnies corrompent les bonnes moeurs [15] . Как вы поступили с buste envoi [16] ?
— Э… э… Ах, бюст! Продал даме, у которой не было своего.
— Часы?
— Четыре раза спасали меня из безвыходных положений.
— Прежде, чем сгинуть в ломбарде, я полагаю? Ну, а куда вы подевали мою бритву?
— Шикарная вещь! — завистливо вздохнул Джейк. — Я был вынужден отдать ее компаньону. Ему раньше моего нашлось, что брить. Этот негодяй пользуется ею до сих пор.
15
Дурной пример заразителен (фр.)
16
Накладной бюст (фр.)
— Как трогательно! Ну что же, по приезде вы сможете ее забрать. В Лозанне я подарю вам еще одну — в подарок для вашего компаньона.
— Нет, — коммерсант рассмеялся, — не стоит. Все произошло так, как и должно было.
— Но вы ведь будете моим гостем вместе с профессором?
Саммерс смутился, но Фокс так настаивал, говоря, что неизвестно, когда еще придется встретиться, что… собственно, коммерсант сопротивлялся только, чтобы не было заметно, в каком он восторге от приглашения.
Глава двадцать седьмая, в которой Д.Э. Саммерс объясняет, что означает «пять баксов для доктора Брауна»
— Скажите, Джейк, вы думали о проклятье фараона? — поинтересовался Фокс.
Оба сидели в креслах на балконе гостиничного номера.
— «Думал» было бы преувеличением, — коммерсант лениво перевернул страницу «Нью-Йорк Таймс». — Вон, даже ваш Картер пишет: «Нет на земле места более безопасного места, чем гробница».
— Но вы допускаете такую возможность?
— Я ее не исключаю.
— Но все-таки? Почти все, кто соприкасается с тайнами пирамид, заболевают потом страшной болезнью или умирают. Как вам это нравится?
— Оно или не оно? А какая разница?
— Не хотите же вы сказать, что вам все равно?
Саммерс помолчал.
— Алекс, давайте так: проклятье или там не проклятье — в самом деле неважно. Кому нужны слова? Сейчас я выведу нас на чистую воду. Предположим, вам предлагают провернуть еще одно такое дело. Согласитесь?
— Однако! — задохнулся Фокс. — Но я нуждаюсь в отдыхе!