Пять минут между жизнью и смертью

– Может, пошла, может, понесли. Может, дышала в тот момент, а может, уже и нет. Может, друг твой какой-нибудь на твое добро – в смысле жену – позарился. А может, сам ты ее того… угомонил.

– Дурак ты, Сомов, – как-то вдруг сразу успокоился Виталий, поставил рюмку на место и ладонью начал заглаживать коньячное пятно. – Друзей у меня нет и быть не может. Есть партнеры по бизнесу, знакомые по спортивному залу и корту, и дома у меня бывали, но к собакам я их близко не подпускал. И к собакам и… к жене. Знаешь, мне ведь хватило на всю жизнь роли рогоносца.

– То есть? – Сомов удивленно поднял брови, будто не слыхал историю про одну из жен этого красавчика.

– Машка – моя вторая жена – спуталась за моей спиной с шофером, долго крутила, овца, пока Оксана Петровна не осмелилась мне намекнуть.

– Про Валерию твоя Оксана Петровна ничего такого не намекала?

Сомов впился взглядом в Сетина.

Домработница – фрукт еще тот. Раз дошла умом мусор проверять, то могла и разговоры их подслушивать. А раз подслушивала, то могла и сведениями быть богата.

– Про Валерку? Она? Нет, никогда. Так забухтит, забухтит, могла, мол, от безделья и грядок каких-нибудь наделать. И в цветнике бардак. Но чтобы намек про измену!.. Нет, никогда!!!

И опять Сомову сделалось скучно и противно.

Нет! Никогда! Ах ты самоуверенный индюк! Считаешь себя лучше всех, да? Думаешь, раз Машка твоя с шофером спуталась, то следующая никогда такого не позволит себе?

Ах да! Ты же уволил весь персонал. У тебя теперь ни садовника, ни водителя у жены нет. И бассейн наверняка специальная фирма чистить приезжает по вызову. И со всех сторон ты себя обезопасил. А вот про то, что жена тест на беременность сделать успела перед тем, как исчезнуть, ничего ты, господин неотразимый, не знаешь! Скрыла она от тебя это. И посему выходит…

– Слышь, Сом, я примерно предполагаю, в каком направлении сейчас движутся твои мысли. – Сетин набычился, рассматривая гостя исподлобья, коньяк отодвинул подальше, напился, стало быть. – Не смей, слышишь! Не смей о ней так думать! Она не такая, как эти мои были – куклы! Она порядочный и честный человек. Может, я мало внимания ей уделял. Не стану спорить! Но я никогда не подозревал ее ни в чем, не обижал ее и никогда не тронул и пальцем. Поэтому я снова говорю тебе, я ее не убивал! И верю совершенно точно, что она мне не изменяла! Ищи где-то еще!

– Где?! – возмутился Сомов, вскакивая со стула. – Где я должен искать твою очередную принцессочку?! Может, ты и не убивал ее, конечно, тут явный перебор. Но вот, что она от безделья не могла не проникнуться духом авантюризма, я не поверю никогда! Ты знаешь, сколько я таких красоток повидал, а?

– Когда успел-то? – удивленно воскликнул Сетин.

– Вот сколько существует мое агентство, столько я ваше дерьмо аристократическое и разгребаю! У простого люда откуда такие деньги, чтобы за бабами своими или мужьями следить? Там разговор короткий. Либо кулаком между глаз, либо чемодан за дверь. А у вас же все не так! У вас же все иначе! Где же просто уйти от мужа, жизнь с которым стала невыносимой и скучной? Так нельзя! Это неприлично в ваших кругах! Тут надобно так накрутить, чтобы загадка была. В интриге весь цимус! И собак кто-то убрал с пути ее. И ее забрал из дома, ни одной складки на портьере не потревожив. О чем мы говорим вообще, Сетин?! Это твое дело яйца выеденного не стоит! И если честно…

Сомов тяжело и шумно дышал. А чего это он должен унижать себя перед этим, подумаешь, денег он ему хороших посулил. Он не сидит без хлеба, чтобы хвататься за все без разбора. И был бы кто другой, а то Сетин!

– И если честно… – Он вытер вчерашним скомканным платком, который забыл сегодня поменять, пот со лба и щек. – Я не хочу браться за это дело, Виталик!

– Дело в самом происшествии или во мне? – снова задергал шеей догадливый Сетин.

– Ну… Пятьдесят на пятьдесят, знаешь. И ты заносчивым стал, и дело это тухлое… Она натрахается и завтра приползет к тебе на брюхе. А то еще чего доброго смылась для того, чтобы от беременности нежелательной избавиться. А я стану рваться и по городу скакать, связи ее возможные устанавливать. Это тебе как?

– Думаешь, что все именно так, а не иначе?

Сетин побледнел так сильно, что Ростислав даже перепугался, а ну как палить начнет из какого-нибудь ствола. Поэтому задергал, задергал губами, пытаясь выдавить из себя улыбку.

– Ладно тебе, Виталь, так я… Это просто одна из версий, пойми. Но… Но это одна из самых распространенных версий.

– Вот потому я тебя и вызвал, идиот! – взревел вдруг тот не своим голосом. – Не вызвал ментов, а тебя позвал, понимаешь?! Потому что боюсь я этого, Сом, больше смерти боюсь!

– Чего боишься, не понял? – Сомов растерялся.

– Паскудства с ее стороны боюсь! Вот чего! Уж лучше пускай… – Он упал лицом вниз на стол и застонал. – Уж лучше пускай ее убьют, чем она мне… ублюдка в подоле! Лучше пускай издохнет!..

Глава 11

Он никогда не сидел в тюрьмах. Даже в вытрезвителе ни разу не был. И предположить не мог, что там так гадко, сыро и холодно. За окном же август! Его любимый фартовый месяц, чего так колотит-то?!

Лев Романович Батенин покосился на сокамерника. Тот храпел на соседних нарах, широко раскинувшись во сне и сбросив с себя одеяло. Значит, в камере холодно не было. А его вот колотит. Он и так и сяк пытался кутаться в тоненькое одеяльце размером с детскую пеленку, и на голову его натягивал, дышал там часто, чтобы воздух в его укрытии сделался горячим и согревающим.

Ничего не выходило. Его просто выворачивало от озноба, а еще от гадливости.

Как он мог так бездарно, так тупо попасться, а?! Зачем?! Зачем он поплелся в эту квартиру? Чтобы лицом к лицу встретиться с красавицей, чью фотографию поставил в своей квартире на самом видном месте? Встретился? Молодец!

Ее вот убил неизвестно кто, а за убийство теперь он ответит.

А почему нет? Возле трупа его взяли. Орудия убийства, правда, при нем не оказалось, зато при обыске в его квартире эту самую фотографию найдут. Чем не улика? Так еще фотография та перечеркнута крест-накрест. Спросят с него, непременно спросят про этот черный крест на снимке. Ведь ясно, раз фотку перечеркнул, значит, недоброе замыслил. То есть, перечеркнув портрет девушки, поставил на ней жирный крест, а значит, устранить ее собрался.

Им же – этим тупицам в форме – не объяснишь, что он в квартире семьдесят четыре из романтических чувств оказался. Кто же поверит!

А про то, каким образом завладел фотографией убитой, Лев Батенин рассказать ничего не сможет.

Почему?

Да потому, что от убийства ему еще можно открутиться. Нет пистолета, нет его отпечатков в квартире, букет опять же в урне как свидетельство его позитивного настроя. И соседка может подтвердить, что он приходил с букетом, а не с пистолетом. Пиджачок-то маловат ему, под ним оружие угадать было возможно.