Пять невест и одна демоница. Трилогия

– Как бы совсем не сгореть, – проворчала виросска и на брата глянула. А тот плечами пожал и, протянувши руку, потрогал голову.

– Не горячая.

– Иди ты…

Брунгильда поняла, что ей очень не хватает попугая. Бесстыдная птица, конечно, но вот высказаться о ситуации могла, как никто другой.

– Дарительница жизни, – призрак отвесил поклон Ариции, на который та ответила сдержанным кивком. И выражение лица у нее было презадумчивым. – Сей дар из числа редких. Мой благородный предок полагал, что лишь женщина способна обладать им, ибо сама суть женщины – есть жизнь. А потому кому, как не ей, одарять иных рождением…

– То есть, – Мудрослава была явно лишена трепета, – она может поднять мертвеца.

– Не поднять. Оживить. Вернуть душу в тело. А с ней и волю, и память, и все-то, чем обладало оно.

– Правда, – сочла нужным уточнить Ариция, – тело большею частью… в общем, раньше оно оставалось не сказать, чтобы живым. Тело. Хотя вот если котика взять… или дракона… они не рассыпались. Это, наверное, хорошо?

Никто не ответил.

А Брунгильда подумала, что случись ей вдруг оживить чего там, на Островах… в могилу бы вернули обоих. Но хорошо, что Острова остались далеко.

Странно, впервые мысль о том не причиняла боли.

– Полагаю, – нарушил молчание призрак. – Что в мире вовнем ваш дар спал или был слаб, а ныне он получил пищу. И применение.

– Пищу?

– Силу. Вы разве не ощущаете?

Принцессы переглянулись.

– Нет, – ответила Мудрослава за всех. – Яр?

– Что? Я тут точно ничего… нет, не ощущаю. Разве что спина чешется, но это навряд ли от того, просто взопрел.

А ведь дома и его не приняли бы всерьез. Мужчина, который рядится в женское платье? Предложи кто отцу такое, тот бы… в общем, да, хорошо, что тут – не там.

– Излом мира. И сила межмирья просачивается сюда, питая и тьму, и не только.

– Погодите, – Мудрослава вскинула руки. – Я запуталась. Вы говорили, что кровь демонов заглушает силу даров. А тут тьма… разве это не то же самое?

– Конечно, нет, дитя, – это было сказано весьма снисходительно, и Мудрослава поморщилась. – Демоны – дети иного мира и несут в себе огонь его, хаос, все то, из чего были сотворены. И что чуждо миру нашему. Тьма межмирья – иное. Она, как воды, в которых в утробе матери пребывает дитя до рождения на свет, а потому она не чужда ни миру их, ни миру нашему. Она питает силами тварь, что обретается здесь, но и нам не позволяет уйти в небытие, развеяться, как было бы сие, останься здесь лишь демон. Она отчасти служит источником силы наших заклятий, в том числе и тех, что сохранили материю.

– Понятно, – Мудрослава потерла щеку, отчего та сделалась красна. – Значит, тьма – это не плохо. Но даже хорошо. Для нас.

– И для демона, – сказала Летиция, качнув ногой. И веки смежила. Глаза её двигались быстро, а губы иногда подрагивали, и казалось, что принцесса вот-вот заговорит. Но она молчала.

И кажется, снова видела чью-то смерть.

– Говорящая с духами, – очередной поклон был отвешен уже Летиции. – И дар её ярок…

– И бесполезен, – пробормотала сама Летиция. – Я… скоро свихнусь.

– Никто не может знать о пользе или бесполезности своего дара. Это не в судьбе человеческой… но есть еще одна. Та, что строит пути.

– Какие? – уточнила Брунгильда, раз уж речь зашла о ней. А то, может, она способна выстроить дорогу обратно, чтобы раз и все.

– Любые. Зависит от силы. Я читал, что у одного знатного ноймана была жена, женщина достойнейшая, происходившая из рода благородного и древнего. И она каждое утро открывала путь к побережью. А это несколько дней…

– Брун?

– Я, конечно, могу попробовать, – Брунгильда закрыла глаза, представляя пред собой побережье. Но ничего не произошло.

Ожидаемо.

А так-то да, полезно. Раз и дома… или в неведомых землях. Хорошо бы, чтобы не одна, а с кораблем. Это ж какие экспедиции устраивать можно-то!

– Боюсь, та, что сплетает судьбы, уже создала свой рисунок, пусть и не достоин видеть я её здесь…

– Теттенике… – проворчала Ариция. – Чтоб её… значит, дорогу отсюда мы не построим.

Призрак развел руками, но как-то вот… без особой печали.

Ну да, наверняка это весьма утомительно, быть призраком в пустом городе.

Тоска.

А тут хоть какое-то развлечение.

– Хорошо, а куда можно? – решила уточнить Мудрослава.

– Понятия не имею. Я вообще ничего не чувствую.

– А ты почувствуй! – не удержалась Ариция.

– Я и чувствую, – Брунгильда выдержала её згляд.

– Что?!

– Раздражение.

– Это не то, полагаю… не важно. А он тогда что? – Мудрослава ткнула пальцем в брата, который поморщился и от сестры отодвинулся. Или скорее уж придвинулся, но не к сестре, а к все еще пребывавшей в некоторой задумчивости Летиции.

– Щит. Редкое умение. И исконно мужское, ибо в природе мужчины защищать семью свою. И земли.

– А как он… работает?

Природа, похоже, Мудрославу волновала постольку-поскольку.

– И вышел Великий навстречу войскам Саххад-Хана. И подивился тому, каковы те были, ибо со всех-то земель созвал блистательный Саххад-Хан людей. И текла, полноводной реке подобна, конница, а пехота, в панцири закованная, была землею. И поднимались к небесам желтые стяги, змеем украшенные. А за ними – дымы обоза. Застили они солнце, отчего казалось, что нет кочевникам конца и края…

– Это…

– Да тихо ты, Славка. А вы продолжайте…

– Послал тогда Саххад-Хан гонцов своих, а средь них – любимого сына Азыл-кыгея на жеребце лунной масти. И говорил тот так. Склоните головы. Признайте над собой власть степей. И тогда-то отступят войска, а Саххад-Хан окажет милости. Возьмет он малую дань, и брать будет раз в год, по договоренности. Многие слушали и сердца их, страхом переполняясь, готовы были поддаться. Но ответил Великий так. Высоки горы. Далеко небо. А боги помнят детей своих, и не оставят их милостями. И принес он в жертву матери своей трех быков белых с рогами золотыми, а после и всех посланников, средь которых и Азыл-кыгей. И тогда-то восстал из земли щит незримый, чрез который ни человек, ни зверь, ни стрела, ни копье, ни даже камень пылающий пробиться не мог…

Призрак замолчал. А потом добавил:

– Так в хрониках написано было.

– П-полезное умение, – сказал Яр, несколько побледнев. – А можно вот так же, но без жертвоприношений?

Брунгильда же покачала головой. Может, оно, конечно и славен был тот воин, но нехорошо он поступил. Всем ведомо, что боги войны честь блюдут. И отвернуться они от тех, кто слово предал.

А посланники… неужто не нашлось никого другого, кого бы можно было в жертву-то?

– Не знаю. На самом деле весьма многие сомневались, что сие действие имело место быть. Случилось это на трехсотом году после смерти Ричарда Великого, во времена весьма смутные. В степи пишут о том, что путь Орды преградили горы, а Перевал, который купцы использовали, завалило.