Пять невест и одна демоница. Трилогия

Развратны.

Уши горели совсем уж нестерпимо. И Ричард поспешно почесал левое, пусть лучше будет красным и расчесанным, чем просто красным.

– Думаешь, что-то получится? – поинтересовался он, стараясь не глядеть на предков, что взирали с портретов преснисходительнейше.

– Что-то – несомненно получится, – согласился Ксандр. – Вопрос – что именно. Ты… слушай демоницу, конечно, порой, как ни странно, и она разумные вещи говорит, но думай сам. И вообще… зачем тебе жена?

– Наследник, – вздохнул Ричард, который этот вопрос, о жене, сам себе задавал и не единожды. – Ты знаешь правила. Наследник должен быть рожден в законном браке. Иначе…

– Иначе?

– Прекрати, – Ричард понял, что не в настроении играть в слова. Он, говоря по правде, эту игру никогда-то не жаловал. – Ты же сам мне говорил.

– Ну да, конечно… иначе сила не найдет нового вместилища, род угаснет, а Младший бог восстанет из пепла.

Почему-то это было произнесено с насмешкой.

– Ты в это не веришь.

– Да как сказать…

– Тебе напомнить, кто вообще про женитьбу заговорил? И кто меня убеждал, что уже пора. Давно пора? А теперь, выходит, ты меня спрашиваешь, зачем мне жена?! – на крик все же получилось не сорваться.

– Идем, – Ксандр развернулся, правда, встретившись взглядом с Ричардом I, который вдруг показался чуть более живым, чем это полагается портрету, споткнулся. – Покажу кое-что.

Дверь отворилась нехотя.

Замок Ксандра определенно недолюбливал, уж не понять, по какой причине, то ли в силу мертвости его, хотя к прочим неживым он относился с полнейшим равнодушием, то ли по старой обиде. Пакостить не пакостил, но двери открывал неохотно, а пути прокладывал по дальним коридорам. И теперь, чувствовалось, сомневался, стоит ли пускать неприятного гостя – а замок до сих пор полагал Ксандра гостем – в библиотеку.

– Прекрати, – попросил Ричард, погладив стену. И вспомнилось, что демоницу-то Замок привел.

Сюда.

В закрытую галерею, в которую и Ксандра пускал через раз, хотя тот и сам не слишком стремился.

А вот и библиотека.

Огромная пустая зала. Характерный запах, который рано или поздно появляется в любой библиотеке. Полки, уходящие ввысь. Молчаливый страж, глаза которого вспыхивают алым. Страж склоняется, признав Повелителя, и отступает.

– Не отставай, – Ксандр ступает бесшумно, и тень его скользит по драгоценным коврам, которые давно пора бы почистить.

Сумрачно.

Шторы задернуты плотно и лунный свет почти не проникает внутрь. А шары вот разгораются, но как-то нехотя, словно Замок дает понять, что сам не отказался бы ото сна.

За первой залой вторая.

И третья.

Здесь хранятся карты того, давно ушедшего мира. И пользы от них – разве что память, но пускай себе. Снова дверь. На сей раз запертая.

– Открой, – это звучит резко, почти приказом, но Ричраду не хочется спорить.

Он устал.

И касается двери, которая отвечает на прикосновение всполохом искр. И открывается. Медленно. Раздражающе медленно. Еще и скрипит, словно вздыхает.

Еще одна зала. На сей раз небольшая и окон нет. Свет загорается не сразу, и здесь он бледный, дрожащий.

Неровные стены. Голый камень. Руны. Руны почти неразличимы уже. Запах пыли резкий, и тянет чихать. Ричард и чихнул. Звук утонул в стенах. А Ксандр поморщился. Его раздражали эти проявления телесной слабости человеческой.

– Смотри, – он поднял со стола стопку листов, скрепленных тонкой проволокой. – Это записки нашего пра… в общем, какого-то «деда». Сделаны лет двести после того, как все случилось. Тогда ситуация более-менее стабилизировалась, как я понял.

Запах крови.

Старый, душный. Он едва различим, но с каждым мгновеньем, проведённым в этом хранилище, запах становится все более резким. Это раздражало.

Вспомнилось, что некоторые свитки только кровью и писались. Иногда своей, чаще…

– Да взгляни же, – Ксандр едва ли не силой сунул листы. – Вот, что он пишет.

Вязь букв. Почерк аккуратный, как и у всех предков, это только Ричард пишет, что курица лапой. Но ему хроник не оставлять.

Он пробежался по строкам.

Ничего особого. Еще один дневник, правда, этот Ричард прежде не читал. Хотя… все они похожи друг на друга.

Замок.

Прорыв.

Нестабильность. Разлом. Демоны. И твари хаоса. Восставшие кладбища, которых слишком много, да и как оно может быть иначе, когда погибли города.

– Не понимаю, – Ричард прочел дважды.

– Я тоже не сразу сообразил, но вот… смотри, – Ксандр ткнул в строку. – Видишь?

– Вижу. И что?

Кривоватые строки, и идеальный почерк теряет идеальность. Слова, за которыми видится отчаяние. Те люди стояли на грани.

И удержались.

Они смогли. А Ричард? Он даже жениться не способен сам, чего уж говорить о прочем.

– Они устали, Ксандр, – Ричард сложил страницы вместе. – Вот и написал. Ты же не думаешь, что он это всерьез?

…складывается ощущение, что чем больше нас здесь, тем сильнее ярость тварей.

Это просто слова.

Слова и ничего более.

– Я как раз думаю, что всерьез. Смотри, – Ксандр вытащил из-под стола лист. – Видишь? Здесь количество прорывов первого, второго и третьего уровня. А здесь – вы. Точнее мы.

Извилистая линия, пересекающая лист, похожа на змею.

– Времена Сакхара Кровавого. Он сам, трое его братьев, его и их дети. Род на пике силы, и в итоге прорывы случаются едва ли не каждую неделю, причем столь серьезные, что дважды речь заходила о самопроизвольных вратах. Им не позволили образоваться, но ценой жизни трех Архагов.

Точки.

Линии.

Это не может быть правдой.

– Прорывы стали реже. Но они были все еще опасны и унесли жизни многих. Уцелел лишь старший сын Сакхара и его младший брат. Они были юны, но именно в первые годы их власти прорывы практически не беспокоили земли.

Конечно, не может. Совпадение.

Сакхар закрыл врата. Случился выброс энергии в межмирье, а стало быть, и каналы, связывавшие миры, дестабилизировались. Все объяснимо.

– А вот у Эшту появляется жена и дети, и у его брата… – палец Ксандра скользит по линиям. – Они входят в возраст силы и… количество прорывов увеличивается.

Нет. Это… это можно опять же объяснить стабилизацией. Время идет. Остаточная энергия в межмирье рассеивается, а в долине, наоборот, накапливается, ищет выход, разъедая ткань мира, вот и получается, что получается.