Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
Карету тряхнуло, и Мудрослава едва не прикусила язык, мысленно выругалась. На следующей колдобине она выругалась уже не мысленно, и Яр захихикал.
Захихикала.
Мудрослава подняла очи к потолку.
Она, верно, сошла с ума. Точно, сошла. Иначе как объяснить, что она позволила себя втянуть в подобное… подобную… авантюру!
– А здесь живописненько, – Яр отодвинул пальчиком бархатную занавесь. – Ты только погляди, какие горы!
Горы и вправду впечатляли. Те, что слева. И те, которые справа. Они поднимались темными громадинами,
Здесь и пахло-то иначе.
Мудрослава запахнула плащ. И клацнула зубами. Горы горами, а вот дороги здесь едва ли не хуже, чем в Вироссе. А сказывают, будто в Ладхеме все дороги прямые и камнем мощеные. И ехать по ним можно так, что, ежели на голову чашу с водой поставить, то ни капельки не выплеснется.
В последнее Мудрослава не особо верила.
И от брата отвернулась.
Шут!
Скоморох!
А если прознает кто?
– Еще дуешься? – Яр вытянулся на мягоньком диванчике, явно с трудом удерживаясь, чтобы не закинуть ноги на второй. – Да ладно тебе…
– Если кто-то…
– Не узнали же, – Яр пожал плечами. – Если уж свои не узнали, то чужие и подавно. Дурман, он на всех влияет. Как и заклятья. Люди начинают верить в то, что им говорят. И не важно, кто говорит. Так она сказала…
Мудрослава закрыла глаза, не желая видеть того, кто повел себя столь… столь безрассудно! Непозволительно! Дурман или нет, но это же недопустимо!
– А вот если ты продолжишь дуться, это могут истолковать неверно.
Мудрослава вымученно улыбнулась.
– Так-то лучше! И вообще, я говорил, что ты красавица?
– А ты… ты…
– Я твоя любимая четвероюродная сестрица по матушке, – Яр ткнул пальцем в окошко и, послюнявивши, потер. Поглядел на палец. – Ярослава…
Девица из брата вышла так себе.
Крупнолицая. Нехорошая. С каким-то дурноватым, не по-девичьи лихим взором. Просторный сарафан еще как-то скрывал слишком уж массивную фигуру, но кокошник сбился набок, а узорчатые перстеньки не могли скрыть совершенно не по-девичьи массивных пальцев.
Хотя ногти Яр накрасил.
– За что мне это? – мрачно поинтересовалась Мудрослава, испытывая преогромное желание пнуть дорогую сродственницу, которую к ней подвел опять же Древояр, в числе еще дюжины дебеловатых девок, красотой не отличавшихся, ибо неприлично цесаревне в этакий путь без боярышень пускаться.
Но и брать чересчур уж пригожих не след.
Ибо царевна должна быть краше прочих.
А потому девки старательно белили лица, румянились и старались выглядеть должным образом. В общем, тогда-то она сама братца не сразу признала. А Древояр так и вовсе… не понял?
Или вид делает.
Или и вправду дурман? И выходит, что он, задурманенный, не больно и виновен?
– Поглянь! – Яр подпрыгнул на скамейке и ткнул в бок локтем. – Экая громадина!
Мудрослава покосилась на окошко, старательно делая вид, что ей вовсе даже не интересно. Но… горы. И пропасти. И замок, который навис над такою вот пропастью.
Точно, громадина.
Стены его в свете полуденного солнца гляделись белыми до того,
что Мудрослава прикрыла глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.– Больше нашего, – протянул Яр и, сунув руку в напудренные волосы поскребся. Накладная коса сбилась, и Мудрослава вздохнула.
И это вот великий и могучий государь?
Может… прав Древояр?
Странная мысль. Страшная и все же… все же… государь – сердце Вироссы. И ему надлежит править. Желательно, мудро. Или хотя бы как-нибудь, но внушая врагам трепет, вселяя в сердца подданных любовь и благоговение. А какое может быть благоговение, когда из-под задранного сарафана выглядывает волосатая коленка. И государь, вместо того, чтобы на троне восседать, подпрыгивает, будто… будто…
Нет.
Этак она вовсе додумается до недоброго.
– А интересно… легионы смерти, они какие? – Яр прикусил кончик косы и даже пожевал.
– Скоро увидишь, – мрачно произнесла Мудрослава, пытаясь отогнать то, дурное, что шелохнулось в душе.
Шелохнулось и стихло.
Кажется.
Глава 32
О том, что подсматривать нехорошо, но порой полезно
«А средь прочих всех дев выделяется она красотой и пригожестью. Ростом невысока, но сложена складно, сия особа имеет кожу белую, лицо округлое. Глаза её тако же округлы, и брови округлы. Рот мал»
«Из письма некого благородного господина своему покровителю о деве, коию оный собирался облагодетельствовать женитьбой»
Я не собиралась подсматривать.
Делать мне больше нечего!
Ну… в принципе, делать мне больше как раз было и нечего, но подсматривать я все одно не собиралась. Вернулась в покои, заперлась, пытаясь как-то унять непонятное раздражение и вовсе уж противоестественное желание выдрать этой, напудренной, сердце.
Невеста, чтоб её.
Принцесса.
Всамделишняя.
И Ричард куда-то подевался. Небось, спрятался от грядущего счастья и тут я где-то даже его понимаю.
– Она мне не нравится, – сказала я Замку и погладила стену.
А на ней появилось зеркало.
Такое вот, тяжеленное, в золоченой раме. В общем, самое приличное для замка зеркало. Правда, что-то в последнее время к зеркалам я отношусь с некоторой опаской.
– И что это? – осведомилась я, постучав по стеклу.
Темненькое.
Гладенькое.
И на глазах прямо посветлело, вернее помутнело. А когда муть развеялась, я увидела принцессу. Прекрасную… ну… скажем так, на любителя.
Принцесса стояла посреди комнаты.
А неплохо ремонт получился. Сдержанно так, с достоинством. Но принцессе не нравилось. Ишь, головой крутит и морщится.
– И все-таки бедновато как-то, – услышала я голос. Голос вот был приятным.
В отличие от самой девицы.
Вокруг нее суетилась полдюжины других, пытаясь стянуть некую ужасающего вида конструкцию, весьма похожую на две огромные корзины, которые зачем-то связали между собой ремнями, а в центр сунули эту самую принцессу.