Пять невест и одна демоница. Трилогия

Пытаюсь унять дрожь.

А замок молчит.

…солнце.

Солнце садится. Оно тонет в расщелине между скалами. И там, где-то внизу, клубится золотой туман. Женщина смотрит на него. Теперь она сидит, уткнувшись лбом в стекло, обняв себя за колени. Рядом лежит книга.

Страницами вниз.

Та самая?

Другая?

И почему мне опять… дурно? Словно предчувствие такое. Так и хочется крикнуть:

– Беги отсюда!

– Мама?

Ричард. Его замок рисует с любовью, вихрастого мальчишку со слишком большими выразительными глазами.

– Да, дорогой?

Она даже не обернулась. И рука, поднявшись было, чтобы прикоснуться к сыну, бессильно упала.

– Мама, ты еще болеешь?

– Немного.

Ричард делает шаг.

Сколько ему? Лет шесть? Или семь? Я не умею определять возраст детей. Но он хмурится. И поджимает губы.

– Из-за него, да?

– Нет, – она все-таки отворачивается от окна.

Совсем бледная. Исхудавшая. Словно тень себя самой.

– Это просто… просто так получилось, малыш, – в глазах вспыхивает узнавание. И она встает, протягивает руки, касается Ричарда трясущимися пальцами. Обнимает. А он утыкается в живот матери. Так и стоят. Долго…

В моем горле ком.

– Мы уедем? – тихий такой вопрос.

– Нельзя.

– Почему?

– Потому что, дорогой, это место… оно тебя не отпустит.

– А тебя?

– Боюсь, что и меня…

И тени рассыпаются пеплом. На моих губах соленый вкус слез. И я стою. Глотаю их, сама не понимая, что случилось. Почему я вдруг так…

– Спасибо, – это я Замку.

Скрип-вздох ответом. А треклятое зеркало посверкивает чернотой, манит заглянуть. И я делаю шаг.

И еще.

Зеркало.

Тут зеркало и там зеркало. Два зеркала. Один дом. И тьма, которая клубится за стеклом. Теперь я не только вижу её, но и ощущаю. Она теплая и ласковая.

Такая родная.

Для кого?

В детстве я до жути боялась темноты и старого подвала, куда нужно было спускаться за картошкой. В подвале пахло сыростью и плесенью, и еще канализацией, но не так сильно, чтобы подвалами этими нельзя было пользоваться. И всякий раз, когда мама совала мне ключ, я… я хотела одного – сбежать.

Но приходилось спускаться.

Картошка ведь.

Почему сейчас вспомнилась она? Или, точнее, тот подвал? Он ведь остался, и я даже как-то заглянула, когда уже училась в университете, убеждаясь, что нет ничего страшного. Земляной пол. Кривые стены. Трубы в драной обмотке теплоизоляции. Двери перекошенные с написанными краской номерами. В общем, обыкновенно все.

Тьма же, она покинула его вместе с детскими моими страхами. Зато я знаю, где она теперь.

Здесь.

Она расплескалась по зеркальной глади. И я вдруг испытала почти непреодолимое желание коснуться её. Убедиться, что есть тончайшая преграда стекла.

Или нет.

А в голове словно шепоток раздался, такой приглушенный, когда голос слышен, а слова – нет. Что за…

– Знаешь, – я отступила от зеркала. – Извини, но, кажется, я передумала. И… и вообще…

Откуда-то издалека, разрушая остатки наваждения, раздался спасительный рев рогов.

– У нас невеста приезжает! – я даже подпрыгнула от радости.

А тьма в зеркале накатила, пытаясь пробиться наружу.

Хрен тебе.

– Разберемся, – пообещала я замку. – Со всем.

Вот только… вспомнился взъерошенный светловолосый мальчишка.

Надо будет рассказать все Ричарду. И вряд ли он обрадуется.

Глава 33 В которой случается знакомство с еще одной невестою

«…и возьмите жабу, положите её в кувшин, а кувшин – в муравейник, с тем, чтобы обглодали муравьи плоть. А как случится сие, достаньте кости, истолките намелко, смешайте с голубиной кровью и корнем бессмертника».

«Привороты и приворотные зелья».

И снова люди.

Кони.

Карета. Кони пониже и поширше, этакие массивные битюги, да и карета им под стать. Нынешняя похожа на этакий, изящный гроб на колесах. Зато смотрится солидно. Особенно золоченые шишечки по четырем углам крыши. И орел, на этой крыше устроившийся.

Орел, как и шишечки, был резным.

– Приветствуем благородного властителя сих земель, – трубным басом произнес мужчина с окладистою бородой.

Одет он был роскошно.

Даже чересчур.

Кто ж летом-то в шубах разъезжает? А этот напялил да такую, что мехом серебристым конскую задницу укрывала. В смысле, круп. Хотя… разница-то? Шуба была роскошна. Из-под нее золотом да каменьями сиял наряд, навевая мысли о грешном.

В смысле, что, ежели камушку отколупать, то от костюма не убудет, а в кармане отдельно взятой демоницы даже наоборот, прибавится. И это ли не добро? Добро, оно ведь, как меня учили на философии, весьма относительно. Так что пусть лучше будет добрым относительно меня.

– Доброго дня, – Ричард выступил вперед. Выглядел он чуть более помятым, нежели с утра, и самую малость менее воодушевленным. – Несказанно рад…

Приветственная речь лилась свободной песней, а я пыталась усмирить непонятно откуда взявшиеся и прежде несвойственные мне клептоманские порывы.

А заодно уж разглядывала.

Людишек было меньше. Верховых и вовсе всего дюжина, но какие. Все в одного мордатые да бородатые, в шубах, в золоте.

В общем, сразу видно – посольство.

А экипажей два, пусть второй и размерами скромнее, поплоше и без статуэтки на крыше, но тоже крепкий.

Скрипнула дверь и отворилась, а из кареты высунулась девица.

Страшная до того, что Ричард осекся.

Лицо его вытянулось. А Ксандр, который подкрался ко мне, матюкнулся даже, но так, тихо, по-свойски. И я его понимала.

Круглое лицо, щедро побитое оспинами, а где не оспинами – там веснушками. Вздернутый нос. Широкие, в одну полосу, начерненные брови. Яркий румянец ровными кружками и желтоватые крупные зубы.