Пять попыток вспомнить правду
Шрифт:
— Кеммер, подержи Гвен, чтобы она… не потерялась, — насмешливо попросил Ирвен, отпуская меня, и его брат тут же перехватил мои локти, прижав их к моим бокам.
— Ну что ж… Мы готовы начать, — наконец объявил жрец.
— Тогда приступаем к ритуалу. Ей печать ставьте на спину, а мне — на грудь, — распорядился Ирвен.
— Лучше бы тоже на спину… — протянул один из мужчин, бандитского вида блондин. — Это я как целитель говорю. Может, всё-таки попробуем… поверх этого…
— Не согласен! В таком случае лучше на грудь, — принял решение жрец.
Я только теперь заметила, что на спине у мужа зияет огромный
— Подарочек от кантрада.
Слово ничего для меня не значило.
Жрец приблизился к мужу, достал из кармана небольшой флакон, отвинтил крышку, которая венчалась кисточкой, и принялся обстоятельно вырисовывать на груди у Ирвена сложный узор. От солнечного сплетения и дальше — по спирали — на кожу ложились непонятные знаки. В лучах луны они слабо светились, а когда жрец закончил работу и замкнул последнюю линию в круг, рисунок вспыхнул синеватым огнём.
Завороженно наблюдая за происходящим, я не могла оторвать глаз от печати. Что она значила?
Внезапно Кеммер развернул меня и сжал крепче, к нему присоединился муж, и вдвоём они меня зафиксировали. К нам шагнул жрец. По моей обнажённой спине поползло что-то мокрое, и кожу в этих местах вскоре стало немилосердно печь.
Я молча забилась в руках своих пленителей.
— К сожалению, нобларина Блайнер, это только начало, — сочувственно вздохнул целитель.
Этот мерзавец всё предусмотрел! Даже платье!
Пытка длилась невыносимо долго, у меня было ощущение, что на мне рисовали клеймо, и оно с каждой секундой горело всё ярче. Я застонала, захлёбываясь слезами, с ненавистью и болью посмотрела на своего самого главного врага, по злой иронии судьбы ставшего моим мужем. Он стиснул челюсти так, что под кожей проступили желваки, а потом сипло проговорил:
— Потерпи, ещё чуть-чуть осталось. В самом конце будет особенно неприятно, но боль сразу пройдёт.
До меня не сразу дошло, что он только что прошёл через то же самое, даже не поведя бровью. Вспышка боли, которую он упоминал, была настолько невыносимой, что я бы заорала, если бы не приказ молчать. В ушах словно поселились кусачие цикады, стрекотали и грызли их изнутри.
— Всё хорошо. Уже всё, — успокаивающий голос Ирвена донёсся сквозь пелену гула.
Он развернул меня спиной к себе и прижал так, чтобы печати сомкнулись.
— Геста, мать наша! К тебе взываю! — громко и напевно проговорил жрец. — Одари нас благословением своим!
Печать всё ещё горела, и этот огонь забирал все мои силы. От нас с Ирвеном все отошли, оставив стоять в лучах невообразимо огромной луны. Она сияла так мощно, что её свет проникал сквозь кожу, разливался под ней и собирался между лопаток.
Жрец говорил какие-то слова, но до слуха доносились лишь обрывки фраз. Что-то об очищении, единении и разделении сил. О том, что всё моё теперь станет принадлежать Ирвену и наоборот.
Непонятные силы скручивались внутри меня и сосредоточивались в центре позвоночника. Печать пылала нестерпимо, и я давно распласталась бы на полу, если бы Ирвен меня не держал. Одной рукой он обхватил меня под грудью, а второй — за талию. Его руки опутали меня стальными канатами и не отпускали, а я просто ждала, когда всё закончится.
Сил не осталось — их до донышка выпила печать. Голову ломило, и у меня появилось ощущение, что льющийся с небес свет луны её сейчас взорвёт.Геста… я внезапно поняла, что она — и есть богиня. Говорить я не могла, но из последних сил мысленно попросила освободить меня и вернуть память. До рези в глазах смотрела на небо и отчаянно молилась, молча и страстно.
Напряжение росло и росло, и вскоре я впала в прострацию, оглушённая происходящим.
Сердце Ирвена билось часто и сильно, и мне начало казаться, будто оно бьётся уже у меня в груди. Перед глазами всё мутнело и расплывалось, и когда на высокой ноте голос жреца вдруг оборвался, и на нас обрушилось заклинание, я даже не вздрогнула.
Голубой свет засиял ярче, уплотнился, а потом принялся жадно вытягивать из нас энергию. Я почувствовала себя пустой оболочкой.
Ни одной мысли, никаких чувств, ни капли энергии — только громко бьющееся сердце Ирвена за спиной.
И внезапно оно остановилось. Это ощущение ударило по мне с такой силой, будто это замерло моё сердце.
Хватка мощных рук ослабла, и мне бы возликовать, но через печать от меня к нему потоком хлынули остатки жизненных сил.
— Ирвен мёртв! — издалека донёсся чей-то голос, и всё померкло.
Моему врагу было мало магии, памяти и воли.
Кажется, он забрал даже мою жизнь.
Часть 2. ПОПЫТКА НОМЕР ТРИ. Тридцать третье эбреля 1135-го года
Тридцать третий день эбреля. На закате
Сквозь сон до меня доносились голоса. Кажется, я должна была спать, но каким-то образом вынырнула на самую поверхность сна и прислушалась.
— Ирвен, нельзя так рисковать и постоянно накачивать Гвен зельем беспамятства. Я запрещаю это как целитель. Ты понимаешь, что она сойдёт с ума, если ты продолжишь? — сердито выговаривал незнакомый мужской голос.
— Нам нужно дотянуть до завтра, до полнолуния, Ячер. Последний раз.
— Нельзя, Ирвен. Она уже на грани безумия! — воскликнул целитель. — Ты слышал, как она бредит?
— Всё с ней будет в порядке, она куда сильнее, чем кажется, — уверенно возразил второй голос, смутно знакомый. Его странная бархатистость и при этом стальная решимость откликались где-то глубоко внутри и заставляли волноваться.
Я точно знала этого человека, но кто он?
— Ирвен, я понимаю, что ситуация безвыходная… Но я не шучу. Лучше просто свяжи её, как в прошлый раз.
— Это плохо заканчивается.
— Передозировка зелья беспамятства тоже закончится плохо.
— Говорят, что в женщине должно быть немного безумия, — цинично усмехнулся Ирвен, а у меня сердце сжалось от дурного предчувствия.
Нет сомнения, что эти голоса принадлежали моим врагам. Друзья однозначно не стали бы опаивать и связывать. Я попыталась вспомнить, кто я и где нахожусь, но в голове было пусто. Разумеется, меня же накачали зельем.
— Гвен очнётся часа через четыре. Снотворное ещё действует, хоть и хуже. У неё, как у мага жизни и целительницы, высокая сопротивляемость к зельям, так что в каком-то смысле даже хорошо, что ты выкачиваешь из неё все силы. Иначе не знаю, что мы бы делали… — посетовал первый голос.