Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Более десяти лет Джонсон снабжал ФБР и прокуратуру аналогичными советами и сведениями, причем ни одно из этих ведомств не знало, что он служит двум хозяевам. Одним из его бесценных подарков бюро стало хвастовство Анджело Руджеро о том, что у него дома есть «надежное» средство связи с бандой — телефон «Принцесса» его дочери.
Процесс по делу РИКО над Готти в Бруклине длился с августа 1986 по март 1987 года. Джакалоне и другой молодой прокурор, Джон Глисон, на основании тридцати часов аудиозаписей и девяноста свидетелей обвинили Готти и шестерых соучастников в трех заговорах с целью убийства и в обвинениях в рэкете. Агрессивная, выжженная дотла стратегия и тон защиты были заданы во вступительном слове Брюса Катлера. В своей броской речи адвокат обрушился на честность Дианы Джакалоне, обвинив ее в создании несуществующей тайной организации преступного мира — семьи Гамбино — ради продвижения собственной карьеры. Держа копию обвинительного заключения над
Обвинение в значительной степени опиралось на семь свидетелей-перебежчиков, все из которых были низкопоставленными гангстерами, чтобы подкрепить обвинительное заключение. Катлер обрушился на перебежчиков, подчеркивая, что они были признавшимися убийцами, похитителями или лжесвидетелями, которые избежали пожизненного заключения и получили от правительства деньги и другие льготы за показания против Готти. Он пытался принизить значение записанных на пленку разговоров, настаивая на том, что это были обычные разговоры «парней с нокаутом», грубо говоря, азартных игроков с нестандартным образом жизни, а не мафиози или преступников.
Инсинуационные нападки защиты на Джакалоне были необычными, граничащими с отвращением: один из свидетелей защиты назвал ее «шлюхой» во время своих показаний. В начале процесса Джакалоне, которой было около тридцати лет, с черными волосами длиной до плеч, надела в суд красное платье, что побудило Катлера назвать ее «Леди в красном» при последующем обращении к присяжным, даже когда она была одета в платье другого цвета.
Джакалоне намеревался использовать признавшегося грабителя банков Мэтью Трейнора для опознания Готти как капо и начальника команды, но его кандидатура была отменена после того, как прокуроры уличили его во лжи. Вместо этого защита вызвала его в качестве свидетеля, чтобы обвинить прокурора, утверждая, что она подстрекала его подставить Готти. Трейнор показал, что Джакалоне предлагала ему запрещенные наркотики и даже пыталась снять его сексуальную неудовлетворенность в тюрьме. «Она давала мне все, — сказал он, — даже свои трусики из нижнего ящика, чтобы я мог облегчить себя, когда захочу подрочить». (После суда Трейнор был осужден за лжесвидетельство, вытекающее из его зажигательных показаний о Джакалоне).
Вскоре после начала процесса главой офиса Восточного округа был назначен новый прокурор США Эндрю Джей Малони. Общительный, с готовой улыбкой для незнакомцев, внешний облик Малони был обманчив. Под ним скрывалась смесь требовательного сержанта и закаленного в делах юриста. Будучи уроженцем Вест-Пойнтера, он служил офицером в армейском корпусе рейнджеров, а затем сменил профессию и окончил юридический факультет Фордхэмского университета. Затем он двенадцать лет работал прокурором по федеральным делам о рэкете на Манхэттене и возглавлял отдел Министерства юстиции по борьбе с коррупцией, связанной с белыми воротничками. Малони не принимал участия ни в получении обвинительного заключения против Готти, ни в подготовке к судебному процессу. Но, ознакомившись с ходом судебного разбирательства, он был возмущен той огромной свободой действий, которую судья Никерсон предоставил команде защиты. Сторонники Готти в зале суда хихикали над едкими перекрестными допросами Катлера, нахваливая его за то, что он «выводит из себя» свидетелей обвинения. «Никерсон не может справиться с этими парнями, — подумал Мэлони, наблюдая за тактикой адвокатов. — Судья — джентльмен из джентльменов, и он позволяет им превратить процесс в цирк».
Малони начал беспокоиться о здоровье Джакалоне. Худая, похожая на актрису-комедиантку, она выглядела все более изможденной во время напряженного процесса. «Она очень вынослива, но она ссорится с защитой, и даже ФБР ненавидит ее из-за споров о Джонсоне. Она очень утомлена; похоже, она готова лечь в больницу».
Еще одним поводом для беспокойства Малони, о котором он утаил от Джакалоне, были сведения, поступавшие в отдел Гамбино Брюса Моу. «У ФБР были неподтвержденные сведения о том, что «умники» подбираются к присяжным, — сказал Мэлони. — Они пытались добраться до двух присяжных».
Информация о подтасовке присяжных оказалась точной, но пройдет пять лет, прежде чем обвинения удастся проверить. Невероятно, но один из членов анонимного жюри, житель пригорода средних лет по имени Джордж Пейп, за определенную плату вызвался вынести оправдательный приговор. В начале процесса Пейп связался со своим другом Боско Радонжичем, который оказался новым лидером ирландской группировки «Вести» на Манхэттене, где преобладали убийства. (Боско, сербский иммигрант, возглавил банду, когда большинство ирландских лидеров оказались в тюрьме). Испытывая проблемы с деньгами, Пейп хотел получить 120 000 долларов, чтобы гарантировать, как минимум, «подвешенный» суд присяжных. Сэмми Бык, выступавший в роли переговорщика Готти, снизил сумму взятки
до 60 000 долларов и с радостью передал ее Пейпу через Радонжича до окончания суда.После шести месяцев выслушивания доказательств и аргументов присяжные совещались в течение недели, прежде чем вынести вердикт. Это была пятница, 13 марта 1986 года, и, с тревогой ожидая возвращения присяжных, прокурор США Эндрю Малони почувствовал, что это несчастливый день для его сотрудников. «За годы работы прокурором я повидал немало крутых парней, и мне всегда было не по себе, — говорит Мэлони. — Но Готти сидел спокойный, как огурчик. Невероятно, насколько он был расслаблен. Я понял, что ему, должно быть, удалось выставить присяжных».
Опасения Мэлони оказались верными. С улыбкой чеширского кота на лице Готти услышал, как присяжные объявили вердикты «не виновен» по всем пунктам обвинения против него и его сообщников. Спустя десятилетие после суда репортеры Daily News Джерри Капеци и Джин Мастейн писали, что поначалу большинство присяжных выступали за обвинительный приговор. Однако Пэйп отказался от своей позиции, повторяя слова Катлера о том, что Джакалоне ненавидела Готти и что она не смогла доказать свою правоту. Постепенно аргументы Пэйпа возобладали, и он заявил, что для оправдания каждого обвиняемого было достаточно обоснованных сомнений.
Это было обидное поражение правительственной кампании против мафии, которая впервые за все время проиграла значительный процесс по РИКО. И Джон Готти, крестный отец, переигравший юристов министерства юстиции, злорадствовал со злобным удовлетворением. «Позор им, — прорычал он, презрительно потрясая кулаком в сторону Дайаны Джакалоне и Джона Глисона, молодых прокуроров. — Я бы хотел увидеть приговор для них».
35. «Он как Робин Гуд»
Суд над Джоном Готти в Бруклине был одним из двух огромных и одновременных судебных столкновений между правительством и мафией в 1986 году. На другой стороне Ист-Ривер, на Манхэттене, всего в двух станциях метро, дело Комиссии закончилось столетними приговорами для трех известных боссов и их ближайших приспешников. «Это не имеет ко мне никакого отношения», — сказал Готти журналистам, отмахнувшись от дела Комиссии как от несущественного. Это была ложь, и он знал это. Приговоры Комиссии одним ударом уничтожили большую часть старой гвардии мафии. Напротив, ошеломляющее оправдание Готти превратило его в самый значительный символ сопротивления Козы Ностра правоохранительным органам с тех пор, как полвека назад Аль Капоне промышлял в Чикаго. Произошла смена крестных отцов, и Готти, единственный босс, одержавший победу в суде, стал главным мафиози, объявленным вне закона. Его национальный и международный статус был таков, что он стал первым гангстером со времен Капоне, попавшим на обложку журнала Time, а его лицо изобразил Энди Уорхол. Престижный воскресный журнал New York Times Magazine также представил Готти на своей обложке с нелестной фотографией крупным планом, изображающей его зловещий взгляд исподлобья.
Впервые с момента прихода к власти Готти не был обременен ожиданием суда или угрозой неминуемого тюремного заключения. Ликуя, Босс Готти похвастался Сэмми Гравано, что изменит лицо Козы Ностра, показав пример того, как можно победить правительство. Он не собирался прятаться в тени, хотя знал, что его передвижения будут под пристальным вниманием ФБР и других агентств. И действительно, его распорядок дня стал привычным для целой оравы следователей. Почти каждый день в полдень его забирал из дома на Говард-Бич телохранитель на Mercedes-Benz, более дорогом автомобиле, чем те модели Lincoln, которые он предпочитал раньше. В костюме для бега он добирался до своего офиса в охотничьем и рыболовном клубе «Бергин», который он переделал с помощью многочисленных зеркал в гардеробный салон с профессиональным парикмахерским креслом и изогнутой раковиной для шампуней. На видном месте висела его фотография с обложки журнала Time и фотография его погибшего сына Фрэнка. Одним из первых ежедневных дел была укладка волос у парикмахера; в процедуру ухода за собой часто входили маникюр и процедуры с использованием солнечных ламп для сохранения загара. Там же хранился полный гардероб костюмов, рубашек, нижнего белья, носков с монограммами и обуви, в которые он переодевался перед тем, как поздно вечером отправиться в клуб «Рэйвенит» на Малберри-стрит в Маленькой Италии. Каждый день его черный «Мерседес» мыли и начищали до блеска, прежде чем доставить его на Манхэттен. Капо и другие высокопоставленные члены нового режима должны были появляться в «Рэйвенит» по крайней мере раз в неделю, чтобы отчитываться непосредственно перед Готти. Иногда агентам ФБР удавалось услышать, как свита Гамбино у входа на тротуар осыпает Готти умилениями и говорит ему, как прекрасно он выглядит. Очевидно, зная о возможностях правительственного электронного подслушивания, он часто был замечен с высокопоставленными мафиози, прогуливающимися по улицам рядом с «Рэйвенит» в так называемых «прогулочных беседах», явно вне пределов слышимости внутренних жучков.