Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки
Шрифт:
Готовясь весной 1986 года к началу процесса по делу РИКО, Готти с теплотой относился к своим новым обязанностям дона. Приятной частью его обучения на рабочем месте стало знакомство с огромным богатством, которое будет поступать в его личную казну. Обученный более жестоким преступлениям мафии, Готти узнал, что имеет право на долю в сложных искусствах боргаты, большинство из которых он никогда не практиковал. Теперь он получал миллионные откаты от различных коррупционных и профсоюзных структур, включая набережную, строительство и частный вывоз мусора. Кроме традиционных для боргаты азартных игр и ростовщичества, он стал партнером по продаже порнографии и запретных плодов наркоторговли. В «Бергин-клубе» его удивление вызвало сообщение солдата о том, что Гамбино вместе с другими семьями мафии получают долю от кражи акцизов на бензин через систему фальшивых оптовых дистрибьюторов топлива, придуманную русскими гангстерами. «Я говорю о двух
Прежде чем увязнуть в затянувшемся судебном процессе по делу РИКО, Готти начал посещать команды, которые были близки к Кастеллано. Он намеревался закрепить их верность ему, продемонстрировав, что, в отличие от затворника Большого Пола, он понимает нужды рядового окопного солдата. Воскресным днем 13 апреля 1986 года новый дон вместе со своим подчиненным Фрэнком ДеЧикко должен был выступить с речью в клубе «Ветераны и друзья» в Бенсонхерсте (Бруклин). Там находилась штаб-квартира Джеймса Файлы, капо, который, будучи главой доминирующей в мафии торгово-предпринимательской ассоциации, контролировал многие крупные частные компании по уборке мусора в городе.
Фаилла вырос в Бенсонхерсте и до сих пор проводил большую часть времени в своем клубе в этом районе, хотя, как и многие другие мафиози, жил на другом берегу залива в более пригородном Статен-Айленде. Впервые Фаиллу заметили как «новичка» в семье, когда в возрасте около тридцати лет он был выбран Карло Гамбино, в то время младшим боссом, в качестве шофера-телохранителя. Получив контроль над семьей в 1957 году, Гамбино назначил Фаиллу ответственным за новые интересы боргаты — вывоз мусора. Не привлекая особого внимания правоохранительных органов, Фаилла в течение тридцати лет занимался каршерингом в городе и на Лонг-Айленде, управляя бригадой из Бенсонхерста.
Но Фаилла был для предыдущего режима не просто большим добытчиком денег. Члены его команды служили Кастеллано как закаленные «киллеры», и Готти хотел, чтобы Фаилла и его бойцы играли для него те же роли: превращали мусор в деньги и служили эффективными киллерами.
С годами за Фаиллой закрепилось прозвище «Джимми Браун», из-за его склонности носить мрачную коричневую одежду. В отличие от своего нового, эпатажного крестного отца, он не был заинтересован в публичности. Однажды репортер New York Times попросил у него интервью о мусороперевозках, на что он прорычал: «Ешьте дерьмо».
Верный последователь Кастеллано, Фаилла ждал Большого Пола в стейк-хаусе «Спаркс» в ночь убийства, в декабре предыдущего года. Чтобы поприветствовать своего нового босса, Джона Готти, Фаилла собрал около тридцати членов команды и подражателей на своей базе в магазине. Это место символизировало благоразумие Фаиллы в защите от электронного подслушивания. Здесь не было телефона, а на стене висела большая фотография таракана в гарнитуре с надписью: «У наших жуков есть уши».
В последнюю минуту Готти отменил визит в клуб Фаиллы, из которого он должен был отправиться на машине ДеЧикко в клуб «Рэйвенит» на Манхэттене. Внезапное изменение планов, возможно, спасло Готти жизнь. В тот день днем бомба с дистанционным управлением убила ДеЧикко, когда он заходил в свой автомобиль, припаркованный напротив клуба Фаиллы. Следователи узнали от жучков и информаторов, что по понятным причинам взволнованный Готти был уверен, что взрыв предназначался ему, но он был озадачен тем, кто стоял за этим ударом. Логичными подозреваемыми были ярые сторонники Кастеллано, жаждущие мести, но Готти считал, что успокоил всех родственников Кастеллано и Тома Билотти в банде и потенциальных мстителей. Использование дистанционно управляемой взрывчатки вызвало недоумение как у Готти, так и у представителей закона. Традиционно американские мафиози никогда не прибегали к использованию бомб, поскольку они могли убить и ранить невинных прохожих и вызвать чрезвычайное давление со стороны правоохранительных органов. Зипы, сицилийские мафиози-иммигранты или отморозки, вроде ирландских Вести, могли попытаться устроить взрыв, но зачем им убивать Джона Готти? Все, что мог сделать озадаченный Готти, — это усилить охрану вокруг себя и не допустить, чтобы убийца приблизился к нему и его лимузинам с шофером.
Смерть в результате взрыва вызвала шквал заголовков и историй о Готти и семье Гамбино — слишком много для федерального окружного судьи Юджина Никерсона, который только что начал отбирать присяжных для суда над рэкетиром Готти в Бруклине. Чтобы избежать привлечения присяжных, запятнанных негативной рекламой главного обвиняемого, Никерсон отложил процесс на четыре месяца. На досудебных слушаниях Готти выглядел невозмутимым и приводил в восторг прессу, особенно телерепортеров. В отличие от стереотипных, теневых боссов, он представлял собой кардинально иную версию жестокого мафиози; он озорно улыбался,
распахивал двери перед женщинами-репортерами, по-политически махал зрителям у здания суда и отвечал на шквал вопросов об обвинениях в принадлежности к крестным отцам мафии стандартной фразой: «Я босс своей семьи — моей жены и моих детей».Приукрашивая пиар-ход для жаждущих новостей писателей, адвокат Брюс Катлер представил своего клиента как трудолюбивого продавца сантехники и преданного отца. По словам Катлера, если бы у него был сын, он надеялся, что тот будет брать пример с добродетельного Готти. Агенты ФБР, следившие за Готти во время его внеклассных походов, нарисовали совсем другую схему верности Готти домашнему очагу. Благодаря рутинному наблюдению и информации, полученной от детективов отеля, наблюдательные псы ФБР без всякого корыстного умысла знали, что он изменяет своей жене. Один из самых продолжительных романов был с внебрачной дочерью Нила Деллакроче. Филантропия и развлечения с любовницей-губаткой были обычной практикой среди главарей Козы Ностра, общепринятым символом мужественности. Однако связь с дочерью Нила нарушала кодекс чести мафии, поскольку она была замужем за мафиози. Таким образом, Готти стал рогоносцем своего коллеги-мафиози, что в царстве Козы Ностра карается смертью.
Свобода и разгульная ночная жизнь Готти вскоре были ограничены по ходатайству Дайаны Джакалоне, главного обвинителя по делу РИКО в Бруклине. Она утверждала, что отсрочка судебного процесса увеличит вероятность того, что Готти и его сообщники будут запугивать свидетелей. В качестве доказательства в ходатайстве приводились ранее не разглашавшиеся факты преследования и страха, постигшие Ромуала Пичика, механика холодильника, который не смог выступить в качестве свидетеля на суде по делу о нападении и ограблении Готти. До того, как неохотно давший показания Пичик дал показания, на его фургоне были срезаны тормозные колодки, ему звонили по телефону с угрозами, а на улицах его преследовали люди угрожающего вида, один из которых ударил его ногой в спину. Согласившись с обвинением в том, что Готти представляет потенциальную опасность для общества, судья Никерсон в мае отменил залог и постановил содержать его под стражей до окончания судебного процесса.
Просьба Джакалоне о заключении Готти под стражу стала неожиданностью для руководителя группы по борьбе с организованной преступностью штата Голдстока. Он умолял ее и временно исполняющую обязанности прокурора США в Восточном округе Рину Рагги позволить Готти остаться на свободе. «У нас есть жучок на него, и мы собираем феноменальные вещи», — уведомил Голдсток федеральных прокуроров. Он пообещал, что если Готти продолжит пользоваться своим частным офисом, примыкающим к клубу «Бергин», то он поделится доказательствами активного подслушивания с федеральными обвинителями для дополнительных дел против Готти и других мафиози. В очередной раз пересекающиеся юрисдикции правоохранительных органов сошлись в тактике. Федеральные прокуроры решили, что пленки штата имеют сомнительную ценность и что их собственная цель — добиться обвинительного приговора — превосходит будущие возможности Голдстока. В тот день, когда Готти был заключен в тюрьму в ожидании суда, судебный приказ потребовал отключить «жучок».
Досудебное заключение означало, что Готти на несколько месяцев исчезнет с улиц, и создавало для него административные проблемы. В первую очередь ему нужно было создать систему, которая обеспечивала бы бесперебойную работу семьи Гамбино, пока он находился в Metropolitan Correctional Center, федеральной тюрьме в Нижнем Манхэттене. Перед тем как отправиться за решетку, он разработал способ получения информации в тюрьме и передачи приказов. Сообщения передавались туда и обратно через уполномоченных посетителей, его братьев и Анджело Руджеро. Контроль над повседневными операциями он передал в руки комитета из трех капо, которые вместе с ним вступили в сговор с целью убийства Пола Кастеллано. В комитет вошли его давний закадычный друг Руджеро, Джо Пини Армоне и новый заместитель Сальваторе Сэмми Бык Гравано.
Гравано поджидал Готти в клубе «Ветераны и друзья», когда в тот апрельский воскресный день в результате взрыва погиб босс Фрэнк ДеЧикко. После этой загадочной и насильственной смерти Готти ввел Гравано в свой небольшой кабинет советников, консультируясь с ним по делам «боргаты».
До того как возник заговор против Кастеллано, эти два относительно молодых мафиози, Готти и Гравано, были знакомы, но не работали вместе над преступными предприятиями. 41-летний Гравано, на пять лет моложе Готти, вырос в Бруклине, но в менее стесненных обстоятельствах, чем бедное детство его будущего босса. Родители Гравано, сицилийские иммигранты, были достаточно благополучны, чтобы владеть небольшой фабрикой по пошиву одежды, кирпичным домом в Бенсонхерсте и коттеджем на Лонг-Айленде. Единственный сын, Сэмми, как и многие другие будущие мафиози, рано невзлюбил формальное образование и был нераскаявшимся нарушителем дисциплины.