Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

С первого дня заключения Готти-старшего в тюрьме Марион младший был его главным союзником и эмиссаром для остальной части боргаты. Еще до вынесения приговора Готти назначил младшего исполняющим обязанности босса, а трех капо, включая его брата Питера Готти, — помощниками в повседневных операциях и советами при принятии необходимых быстрых решений. Это повышение было исключительным актом, сделавшим 28-летнего юношу одним из самых молодых мафиози в истории, номинально возглавлявших мафиозную семью.

Как близкому родственнику, Джуниору разрешалось видеться с отцом дважды в месяц и беседовать с ним по несколько часов. Хотя все визиты к Готти отслеживались по видео- и аудиозаписям, ФБР было уверено, что отец и сын используют кодовые слова и тонкие обмены мнениями для обсуждения семейных дел мафии.

Еще в Нью-Йорке уроки, извлеченные из промахов отца, очевидно, помогали Джуниору передавать инструкции от отца или обсуждать насущные проблемы «Боргаты» с доверенными специалистами Гамбино. Крайне опасаясь подслушивающих устройств и прослушки, он предпочитал беседы на улицах — и только со своим дядей Питером и старшими капо. Он избегал квинсского лагеря Питера в охотничьем и рыбном клубе «Бергин», а клуб его отца «Рэйвенит» в Маленькой Италии был закрыт правительством. Пятиэтажное кирпичное здание «Рэйвенит» на Малберри-стрит принадлежало Джозефу «Джо Коту» Лафорте, которого ФБР идентифицировало как солдата Гамбино. По решению суда 1993 года, объявившего клуб центром рэкета, здание было конфисковано в пользу государства и продано с аукциона новому хозяину. Символизируя джентрификацию района и изменение демографической ситуации, унылый «Рэйвенит», служивший домом для мафии на протяжении семидесяти лет, был выпотрошен, а интерьер переделан под магазин женских аксессуаров. Фотография Джона Готти и Нила Деллакроче исчезла, и Эми Чан, владелица бутика, повесила портрет Мао Цзэдуна в ярко освещенном входе.

Понимая, что за ним ведется наблюдение и расследование, Джуниор попытался изменить свой публичный имидж. Его прежний график поздних ночей в барах и на дискотеках прекратился. Вечера он проводил в своем 14-комнатном доме с видом на залив Ойстер-Бей на северном побережье Лонг-Айленда стоимостью 1,3 миллиона долларов вместе с женой Ким и четырьмя детьми. Более консервативно одетый, чем раньше, он часто появлялся на родительских собраниях и приносил печенье на вечеринки в школах своих детей. Адвокаты Джуниора, действуя как спин-доктора, передавали репортерам новости о его научных занятиях: он стал заядлым коллекционером книг и артефактов о жизни американских индейцев и посещал параюридические курсы, чтобы лучше понять юридическую систему.

Перетряска командного состава семьи была крайне необходима в условиях стремительного подъема, вызванного предательством Сэмми Гравано и массовыми осуждениями капо и солдат. Сократив ряды, Джуниор приступил к консолидации команд и назначению новых капо. Но его молниеносное возвышение до суррогатного босса вызвало в семье незаслуженное недовольство, а его лидерские качества были поставлены под сомнение более опытными мудрецами. Неуважение — один из главных грехов в мафии, и старшие капо были оскорблены надменным поведением молодого босса. В отчетах информаторов из подразделения ФБР «Гамбино» приводились оценки, сделанные внутри семьи и в других семьях, согласно которым действующий босс был неуклюжим и неумелым. Анализируя деятельность младшего Готти, Брюс Моу отметил в одном из отчетов: «Ему нравится преклонение, внимание и, самое главное, деньги, которые к нему поступают. Это вскружило ему голову». Неудачи Джуниора стоили капо и солдатам Гамбино денег в межсемейных спорах о ростовщичестве и вымогательстве. Банда Дженовезе так плохо думала о Джуниоре, что отказывалась вести с ним переговоры, а Гамбино проигрывали большинство встреч с другими бандитами. «Он — посмешище», — резюмировал Моу.

Несмотря на свои промахи, Джуниор правил в течение пяти лет — примерно столько же времени его отец был на свободе и боссом до вынесения приговора. В 1998 году Джуниор был фактически свергнут с трона благодаря РИКО. Обширное обвинительное заключение обвиняло его в том, что он стал преемником своего отца и получал отчисления от целого ряда вымогательств, азартных игр, ростовщичества и трудового рэкета. Самые громкие обвинения касались вымогательства семьей 1 миллиона долларов в течение шести лет у Scores, модного топлесс-клуба в Верхнем Ист-Сайде Манхэттена, популярного среди знаменитостей и туристов. По словам прокуроров, свидетели были готовы дать показания о том, что владельцы и работники клуба были вынуждены платить деньги за протекцию худшим членам семьи Гамбино за разрешение работать, и что по меньшей мере 100 000 долларов были переданы Джону Готти-младшему в качестве его доли.

Прокуроры усугубили унижение Джуниора, обнародовав улики, найденные во время обыска в его бизнес-офисе в Квинсе, чтобы подтвердить свои обвинения в том, что он был мафиози. В стенном сейфе было спрятано 358 000 долларов наличными, которые Джуниор не смог объяснить, и незарегистрированное оружие. Олицетворением его беспечности стал найденный в его офисе список, в котором были указаны десятки солдат, принятых в 1991 и 1992 годах в нью-йоркские боргаты. Следователи полагали, что эти имена были переданы семье Гамбино для проверки — традиционной мафиозной процедуры. Позволив властям найти реестр, Джуниор поставил под угрозу десятки мафиози из других семей и очернил репутацию Гамбино как надежного члена всей Козы Ностра. Лидеры других мафиозных группировок были ошеломлены тем, что он годами хранил список кандидатов; в качестве элементарной меры безопасности его следовало немедленно уничтожить.

Младший, похоже, имел склонность к хранению списков. Второй список, найденный в файлах его офиса, стал еще одним позором для него и бонусом для разведывательных досье правоохранительных органов. Это была запись о денежных подарках на сумму 348 000 долларов, которые он получил от 173 избранных гостей на своей свадьбе в 1990 году, многие из которых были известными мафиози из пяти нью-йоркских семей. Томми Гамбино, один из самых богатых капо его отца, подарил 70 000 долларов, а Сэмми Бык Гравано — 7 500 долларов. Прокуроры планировали использовать свадебные подношения в качестве косвенных улик, доказывающих возросшее положение Джуниора в мафии и признание его значимости другими боргатами.

Накануне суда и после того, как большинство его сообщников сдались и признали себя виновными по смягченным обвинениям, младший Готти признал свою вину. С него сняли обвинения в вымогательстве очков, но он признался в ростовщичестве, незаконных азартных играх и вымогательстве, включая использование фальшивых групп активистов движения за гражданские права для угрозы остановки строительных работ из-за квот на прием на работу меньшинств. Кроме того, он был осужден за уклонение от уплаты подоходного налога. Во время вынесения приговора в сентябре 1999 года Джуниор использовал один из любимых афоризмов своего отца: «Я — мужчина. Я здесь, чтобы принять лекарство». Его адвокаты, Джеральд Шаргел и Серита Кедия, заключили жесткую сделку, и в возрасте тридцати пяти лет он был приговорен к шести годам и пяти месяцам тюремного заключения и штрафу в 750 000 долларов — гораздо более мягкому наказанию, чем двадцать лет, которые ожидали его в случае судебного приговора.

Возможно, еще более неприятным для обоих Готти стало обнародование при вынесении приговора расшифровки записанных на пленку разговоров в тюрьме Мариона между отцом и родственниками. В записках судье, выносившему приговор, прокуроры утверждали, что эти разговоры подтверждают высокий статус Джуниора в семье Гамбино, а также то, что его отец был в курсе преступной деятельности сына и пытался направлять его в управлении бандой.

Самые откровенные записи были получены 29 января 1998 года, когда заключенного крестного отца навестили в Мэрионе его брат Питер и дочь Виктория Готти Аньелло, вскоре после того, как Джуниор был арестован. Хотя Готти знал, что его разговоры записываются тюремной администрацией, его высказывания о сыне были пронизаны сарказмом и разочарованием. Он назвал младшего и его младшего сына, Питера, «засранцами» за то, что они связывались с ненадежными компаньонами, «мусорными ведрами» в деловых сделках. Готти-старший прочитал обвинительное заключение и осуждал младшего за то, что тот связался с кофендантом, известным тем, что «много болтает... и доставляет людям неприятности», то есть с мафиози, который может его уличить.

Назвав нескольких соучастников обвинительного заключения «имбецилами», Готти посетовал: «Если ты будешь иметь дело с имбецилами, то станешь таким же сумасшедшим, как и они». Он был расстроен тем, что его сын делегировал важные задания никчемным помощникам: «Зачем тебе все эти дворецкие и официанты?» — зашифрованное предположение, что младший полагался на непроверенных подражателей.

Но больше всего Готти беспокоило решение сына хранить сотни тысяч долларов и списки новых мафиози в своем подвальном офисе, наряду с несколькими пистолетами. «Посмотрите, что он дает им, чтобы повесить на них свою шляпу, — сердито проворчал Готти. — Смешные деньги в подвале. Я не говорю, что он дал им список, что бы там ни было. Оружие за стеной. Приют для умалишенных!»

Сказав, что его сын поступил «глупо», позволив предъявить себе обвинения, Готти отверг заявления адвокатов Джуниора о том, что он стал жертвой из-за репутации своего отца. «И в этом нельзя обвинять имена... ну, нельзя обвинять фамилии».

Злоключения его сына вызвали ошеломляющее заявление: «Как вы думаете, почему эта группа людей распалась без меня?» — спросил он брата и дочь. «Каждый стал сам себе хозяином, установил свои моральные нормы, свои причины, свою рифму, и на этом все закончилось. На этом игра закончилась».