Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки

Джо Массино с женой Джозефиной были одеты в официальную одежду на свадьбе одного из сыновей Сала Витале в 1999 году. Лицо жены Витале заслонено, поскольку она находится в программе защиты свидетелей.

Тучный капо Фрэнк Коппа оплачивал расходы Джо Массино и его жены во время поездок во Францию и Монте-Карло в 2000 году. Массино использовал зарубежные поездки с капо, чтобы обсудить семейные дела вдали от жучков и камер ФБР.

Джо Массино был замечен выходящим из кабинета врача на Стейтен-Айленде с Энтони «Ти Джи» Грациано, членом криминального кабинета Массино. ФБР подозревало, что в 2001 году Массино использовал кабинет врача в качестве безопасного места для бесед с мафией.

После ареста Джо Массино родственники привязали желтую ленту к дереву перед его домом на Говард-Бич в знак того, что он был героическим заложником и военнопленным. Для защиты от врагов и шпионов из правоохранительных органов Массино установил в своем доме камеры видеонаблюдения, которые позволяли ему заметить любого, кто следил за домом и улицей.

Одетый в черный велюровый костюм для бега, Массино был готов к аресту по обвинению в РИКО и убийстве, когда на рассвете 9 января 2003 года к нему явились агенты ФБР.

Сочетание высокомерия Готти и его благосклонного отношения к нему в средствах массовой информации только усилило решимость разочарованных агентов и прокуроров победить его. На жучках его можно было слышать, как он яростно осуждал «вендетту» правительства, и как «суров» будет закон, если он попадет в ловушку. При этом он постоянно совершал фундаментальные ошибки, которые ранее приводили его в затруднительное положение, пока они не оказались роковыми. Зная о возможностях правительственной прослушки и подслушивания, он угрожал убить любого подчиненного, попавшего в ловушку электронного подслушивания, включая своего давнего товарища Анджело Руджеро. Но Готти пренебрег собственными указаниями. Правильно решив, что охотничий и рыбный клуб Бергина будет логичной мишенью, он уклонился от того, чтобы быть пойманным жучком в главном зале Бергина. Для обсуждения мафиозных дел он удалялся в соседний кабинет без опознавательных знаков, который, как он был уверен, был неизвестен следователям и защищен от электронных ушей. Вскоре после того, как он стал боссом, он пришел в ярость, узнав, что оперативная группа по борьбе с организованной преступностью штата установила микрофоны в его личном кабинете. Улики из его разговоров в офисе были использованы для осуждения других мафиози Гамбино, а записанные на пленку разговоры стали основополагающим элементом в его судебном процессе по делу об убийстве лидера профсоюза плотников Джона О'Коннора.

Однако через три года после фиаско с «жучком Бергина» он повторил ту же ошибку в клубе «Рэйвенит» в Маленькой Италии. Вместо того чтобы в холодную погоду устраивать прогулки или менять места встреч, он чувствовал себя комфортно в коридоре в задней части «Рэйвенит» и наверху в уютной квартире Чирелли. Очевидно, ему и в голову не приходило, что информаторы раскроют его тайные убежища в здании «Рэйвенит», так же как и его личный кабинет в клубе «Бергин». И опять же, он был слишком ленив или самоуверен, чтобы уклоняться от следователей, меняя места встреч или прочесывая их на предмет жучков. Его неспособность держать язык за зубами сохранилась и в тюрьме. В «Марионе» он делал уличающие заявления о своем сыне, несмотря на то что знал, что его слова записываются и могут нанести вред его собственной плоти и крови.

Безразличие Готти к слежке создавало чрезвычайные трудности для него самого и всех его капо. Он постоянно игнорировал основной принцип, согласно которому мафия, как предполагалось, была тайной организацией. Вся семья знала, что ФБР и детективы часто снимали на видео и фотографировали всех, кто находился поблизости от «Рэйвенита». Но Готти пренебрегал опасностью, требуя покорного присутствия и отчетов перед ним иерархии и капо. Его указ привел в восторг агентов ФБР на их наблюдательном пункте в квартире в двух кварталах от клуба. Их фотоснимки стали частью улик против Готти на последнем процессе по делу РИКО. Кроме того, обязательные собрания в «Рэйвените» позволили бюро установить личности ранее неизвестных членов Гамбино. Видеозаписи и фотографии капо и солдат, появлявшихся в «Рэйвенит», использовались как ценные косвенные улики против них на судебных процессах по делам о преступлениях РИКО.

Неспособность оценивать преданность и таланты стала для Готти подводным камнем. После убийства своего первого помощника Фрэнка ДеЧикко Готти стал во многом зависеть от Сэмми Быка Гравано, сначала в качестве своего консильери, а затем и в качестве помощника босса. Гравано был эффективным хореографом убийств, которых хотел Готти, и крупным дельцом, приносящим боссу более 1 миллиона долларов в год. Но его опыт жертвования другими должен был стать для Готти предостерегающим сигналом. Раньше, когда Гравано оказывался втянутым во внутренние разборки, его решением было убить соперника и переложить вину за случившееся на кого-то другого. Даже среди беспринципных мафиози он имел репутацию беспринципного человека. Если для продвижения по службе требовалось убить шурина или делового партнера, Сэмми Бык шел на это. Поскольку Гравано, в отличие от многих опытных мафиози, никогда не сидел в тюрьме, Готти не знал, как он поведет себя в тюремном горниле. Он неверно оценил преданность Гравано ему и миф о верности Козы Ностра. По словам Брюса Катлера, Гравано представил себя агентам ФБР и прокурорам как волевого и жесткого гангстера, который вступал в противостояние с Готти, когда тот не соглашался с его политикой мафии. Адвокат вспоминал, что в присутствии Готти «Гравано всегда был покорным, даже угодливым рядом с Джоном».

И когда наступило кульминационное испытание, самосохранение Сэмми оказалось для него важнее, чем спасение босса и десятков его коллег по преступному сообществу.

Дважды обманутый Гравано, Готти вновь доверился кровным узам, назначив сына своим суррогатом и преемником. При этом он пренебрег неопытностью младшего и недовольством, которое вызвал в семье этот явный непотизм. Традиционно мафиозные банды при выборе компетентных лидеров полагались на заслуги, а не на родственные связи босса; сыновья не получали права на автоматическое наследование и гарантированное богатство в Коза Ностра. Из современных событий в семье Коломбо Готти знал об опасности создания династии. Продвижение Кармином Персико своего сына без одобрения большинства капо привело к разрушительной гражданской войне между группировками Коломбо. Готти предотвратили аналогичный мятеж, но некомпетентное правление Джуниора привело к его собственному осуждению и тюремным срокам для более чем дюжины других капо, солдат и помощников.

* * *

После того как в 1999 году его сын оказался в тюрьме, последней надеждой Готти удержаться у власти и сохранить династию стал брат Питер. Будучи близким родственником, Питер, как и Джон-младший, мог навещать его в тюрьме, передавать новости и получать советы в их личном кодексе. Долгое время находясь в тени своих более амбициозных младших братьев, Джона и Джина, Питер служил им в качестве послушного помощника, прославленного гуляки. Джон назначил Питера капо команды Бергина, а после того как младшего посадили в тюрьму, наделил его мантией исполняющего обязанности босса. До того как стать мафиози, Питер десять лет проработал в Департаменте санитарного надзора Нью-Йорка и получал пенсию по инвалидности в размере около 2 000 долларов в месяц за травму, полученную на рабочем месте при падении с мусоровоза. В отделе ФБР «Гамбино» не слишком высоко оценивали способности Питера в преступном мире. «Он не то чтобы стипендиат Родса, но и не особо агрессивен, — заметил Моу, когда стало известно, что Питер стал новым исполняющим обязанности босса. — Есть ли у него способности к управлению мафиозной семьей? Абсолютно нет».

Стараясь избежать внимания, которое оказалось губительным для его брата, Питер держался поближе к своему убежищу в Квинсе, клубу «Бергин». Как и остальные члены семьи Гамбино, клуб переживал не лучшие времена; половину его помещений занимали мясная лавка и деликатесы. Недолгая слава нового дона улетучилась за неделю до смерти его брата в тюрьме. Арестованный по обвинению в РИКО в июне 2002 года, Питер был назван действующим боссом Гамбино и главой семьи. Год спустя 62-летний Питер Готти был осужден впервые в жизни, его признали виновным в вымогательстве, отмывании денег и коррупционном контроле над профсоюзом грузчиков.

Другой брат, Ричард В. Готти, капо Гамбино, и его сын-солдат, Ричард Г. Готти, соучастники Питера, были осуждены по аналогичным обвинениям в рэкете. Театральной стороной процесса над тремя Готти стала голливудская вылазка семьи. Присяжные заслушали показания о том, что команда Гамбино пыталась выбить у актера боевых искусств Стивена Сигала 3 миллиона долларов, чтобы урегулировать контрактные разногласия с одним из подельников Гамбино.

Даже после первоначального осуждения Питеру и Джуниору Готти не удалось избежать деяний, совершенных от имени Джона Готти. В декабре 2004 года Питер был осужден по отдельному обвинению в том, что по указанию брата отдал приказ о неудачной попытке убийства Сэмми Гравано. Основными доказательствами обвинения стали записанные на видео в 1996 и 1997 годах беседы Питера с Джоном в тюрьме Марион, в которых Джон рассказывал, что не может уснуть, думая о «крысах» вроде Гравано, которые наслаждаются свободой и наживаются на том, что предали его.

«Но это счет, который когда-нибудь придется оплатить, как и любой другой счет, вы понимаете, о чем я...», — зловеще сказал Джон Петру. Не переставая разглагольствовать о мести Гравано, Джон поклялся, что если он еще раз столкнется с Быком Сэмми, «я съем его печень за него».

Ворча после вынесения приговора и вероятности провести остаток жизни за решеткой, Питер выступил в суде: «Меня зовут Готти. Если бы меня не звали Готти, меня бы здесь не было». Это было оправдание вины за причастность, которое брат Питера Джон однажды отчитал своего сына за то, что тот использовал его для объяснения своих юридических проблем.